У зла нет власти

Гарольд молча слушал наш разговор. Ветер развевал его белые волосы.

– Этого я не ожидал, – тихо сказал Максимилиан. – И что… что будет?

– Мы будем сражаться. Именем Оберона. Вместе, ты, я, Гарольд…

Ветер закручивал над горами черные смерчи. Возможно, до следующей атаки Саранчи оставались мгновения.

– Именем? – Некромант мучительно сморщился, как троечник у доски. – Откуда у тебя его имя?

Я тронула монетку на цепочке:

– Это – сейф, где заперто имя короля. Рассказывать долго… Просто поверь мне на слово.

Максимилиан потянулся к монетке. Его рука замерла на полдороге.

– Ты хочешь сражаться…

– Именем Оберона. Магия имени…

– Ты предлагаешь мне, некроманту, во главе моего войска мертвых… сражаться именем Оберона?!

Я растерялась.

– Гарольд, – Максимилиан расхохотался. – Наша подруга Лена иногда просто поражает меня своей… наивностью. Объясни хоть ты ей!

– Нечего объяснять, – сурово отозвался Гарольд. – Либо мертвые получают покой, и тогда мы бьемся именем Оберона… с надеждой вернуть его. Либо мы уходим отсюда, и пусть некромант сражается один.

– Я могу сражаться один, – сказал Максимилиан с вызовом. – Но я рассчитывал на тебя, Лена. Ты боевой маг… Когда Саранча ломанется через второй хребет, я буду занят мертвяками, а ведь здесь есть живые люди. Кто-то должен выставить защитную стену у замка и держать ее. Кто-то должен помогать раненым, в конце концов!

Он смотрел на меня почти умоляюще. Это было странно – видеть на его вечно насмешливом лице такое выражение.

– Макс, – сказала я. – Ты ведь сам не рад. Этот мертвый дракон…

– Я сражаюсь за свое Королевство! При чем тут мои нежные чувства?

– Королевство не твое. Оберон король.

– Ну так пусть сам идет и сражается! Нет его? Нет?! – Максимилиан сделал коротенькую паузу, будто ожидая ответа. – Ты пойми, – заговорил тоном ниже, – кто пойдет в бой его именем? Три десятка напуганных солдат, которые еще не разбежались? Гарольд со сломанным посохом? Ты со своим дырявым мечом?

Я посмотрела на Гарольда.

– Либо живые именем Оберона, – сказал тот, глядя в небо. – Либо мертвые рабы некроманта. Вместе мы на бой не выйдем.

– Ну и не надо! – задушенно кивнул Максимилиан. – Гарольд, ты зря прилетел, я обойдусь без тебя! Лена…

Он запнулся.

– Честно говоря, я сам не рад, что втянул тебя в это дело. Я не знал, что так повернется. Честное слово. Я просто хотел вернуть Оберона. А теперь слишком много сделано, и назад пути нет… Слушай, дай мне все-таки глянуть на это запертое имя.

Я протянула ему монетку. Он прищурился, покачивая ее на ладони:

– Это имя Оберона?

– Да.

– Его можно освободить?

– Я думаю…

Максимилиан кротко улыбнулся – и упал. Вернее, в первую секунду мне показалось, что он рухнул как подкошенный, а через миг он уже взлетел – черной птицей. Взвился высоко в небо, и я только тогда осознала, что монетка-сейф осталась у него; я закричала во все горло. И, будто в ответ, за горами разревелись рога.

Дрогнула земля – Саранча пошла в последнюю атаку.

* * *

Я взмыла в небо через несколько секунд после Максимилиана. Но он – птица – был проворней.

У замка метались ополченцы и стражники, никто не спешил вперед, на врага. Горели и чадили факелы вдоль дороги. Я развернулась к скалам, еще отказываясь верить в предательство некроманта – и уже прикидывая, как буду его убивать.

Черная птица раз или два мелькнула впереди, у самых скал. Потеряв ее из вида, я поднялась выше – и увидела Саранчу.

Кочевники хлынули через скальный гребень, как кипящая каша из котла. Меня поразило, как изменился порядок их движения: теперь это был не дикарский напор, не толпа, валящая по спинам и головам товарищей. Многоноги, похожие на суставчатые легкие танки, шли плотным строем – их панцири скрежетали друг о друга, и этот отвратительный звук пробивался даже сквозь грохот шагов. Сверху войско походило на текущую по склону чешую – каждая чешуйка знала свое место, будто влитая.

Навстречу Саранче из черной пещеры, из трещин и незаметных сверху укрытий выходило войско некроманта – сотни и тысячи. А вместе с ним выбирался на поверхность ужас; я затормозила. Искать некроманта сейчас, когда до схватки остается несколько минут? Или убраться подобру-поздорову, спрятаться, переждать?

И смириться с тем, что имя Оберона больше никто не вспомнит?!

Я раскинула руки и ноги, как парашютист, желая удержаться на одном месте. От грохота и ветра закладывало уши. Саранча текла по крутому склону, как по равнине, а войско Максимилиана, жуткое и жалкое войско, развернулось широким фронтом и замерло, покачиваясь на ветру. Бок о бок стояли мертвые люди и дохлые чудовища. В десятке шагов перед строем медленно расхаживал принц-деспот, лезвие его тусклого меча посверкивало под солнцем, а рядом стоял другой мертвец; я не хотела на него смотреть, но не смогла отвернуться.

Невысокий, широкоплечий, с прямой, как веник, желтоватой бородой, в которой запутались прелые осенние листья. Глаза под коричневыми веками полузакрыты; истлевшая одежда, позеленевший медный доспех. Лесной воин, великий человек, стоял за спиной принца-деспота, произведенный, кажется, в ординарцы; Максимилиан добрался до его могилы, разорил, поднял и призвал. Отомстил за ужас, пережитый в лесу.

Сволочь.

– Сволочь! – закричала я в голос. – Сволочь ты!

Мой крик потонул в грохоте наступающей Саранчи. Исход боя вдруг потерял для меня всякое значение. Выхватив посох из-за спины, я взвилась высоко в небо, высматривая внизу некроманта.

Я его увидела.

Дракон держался в тылу армии мертвых. Его крылья волочились по земле, длинная шея с трудом держала рогатую голову, красивую даже в смерти. На спине его, на костяном гребне, восседал Максимилиан, весь в черном с головы до пят. Некромант-полководец; я надеялась, что сидеть ему вот так очень-очень неудобно: будто верхом на остром частоколе.

Я спикировала сверху, будто коршун на ягненка, с посохом наперевес. За мгновение до того, как навершие плюнуло огнем, Максимилиан резко поднял голову. А еще через миг я увидела прямо перед собой белые узкие ладони с длинными пальцами.

Бабах!

Мой посох разразился молнией. Одновременно воздух сгустился вокруг меня, я оказалась будто в трубе из воющего ветра, и этим смерчем меня подкинуло вверх и в сторону, так что я перестала понимать, где верх, где низ. Посох трясся, предупреждая об опасности, огромной опасности. Еще бы: едва одолев головокружение, я увидела несущиеся на меня скалы.

Вверх!

Кувыркание в смерче даром не прошло. Я рванула не в небо, как хотела, – разогналась над самой землей, как выпущенный из рогатки камень. Чуть не врезалась в какую-то скалу. Еле-еле увернулась, взлетела повыше и снова увидела Максимилиана – он по-прежнему сидел верхом на драконе, вытянув руки вперед, как слепой. Ничего: я все равно доберусь до него. Я доберусь.