Убежище, или Повесть иных времен

шагал из угла в угол. При виде меня сердце его смягчилось жалостью к

моему невыносимому положению, и он, взяв меня за руку, подвел к креслу,

усадил и опустился рядом. Его слезы окропили руку, которую он поцеловал.

— Мужайся, душа моя, — сказал он. — Беда нагрянула неожиданно, судьба

опередила нас и наши намерения. Елизавета действительно застала меня

врасплох, но так как страсть ее, пусть жалка и нелепа, все же великодушна, она

сейчас — укор моему сердцу. Как допустить, чтобы она перед всеми

выставила напоказ свое чувство, как подвергнуть всеобщему осмеянию свою

королеву и покровительницу? Я навлек бы на себя смертельную ненависть и сам

утратил бы уважение к себе. Матильда, любовь моя, в состоянии ли ты

выслушать правду, всю правду? Не говорил ли я тебе, что может настать день,

когда твое страстное желание увидеть мать свободной станет на пути твоего

счастья? Этот день настал. В ту минуту, когда королева с сердечным доверием

сообщила мне о заговоре в пользу Марии, которому она и намеревалась

противопоставить собственный брак, в тайниках души я заклеймил себя как

соучастника, если и не главы заговора. Счастливый мыслью, что смогу

нежданно обрадовать тебя вестью о существовании заговора для освобождения

Марии, не подозревая о той неожиданности, которую готовит королева, я из

бумаг, поданных мне лордом Бэрли как раз в ту минуту, как я входил к

королеве, вдруг узнаю, что пылкие приверженцы Марии злоумышляют на жизнь

Елизаветы, и у меня есть основания полагать, что к этому времени ей уже

известно, что человек, которого она желала сравнять с собой, оказался способен

на столь позорное двоедушие. Хуже того — как знать, насколько тесно

связали мое имя с этим варварским замыслом? Ей могли внушить, что рука, в

которую она час назад вложила свою руку, сжимает нож и готова в любую

минуту пустить его в ход. Под угрозой моя жизнь и то, что много, неизмеримо

дороже — добрая слава, которая, я надеялся, переживет меня и которую

навсегда затмила неблагодарность.

От волнения он почти утратил рассудок. Я бросилась перед ним на колени.

— О! Если когда-нибудь несчастная Матильда была тебе дорога, —

вскричала я, — сейчас докажи это! Сейчас борись, чтобы выжить ради нее — разве

когда-нибудь я убоялась сделать это ради тебя? Нельзя надеяться на

Елизавету: по тому, как обстоятельства ей представлены, она должна осудить тебя. Я

вижу тебя в Тауэре... Вижу, как отворяются, принимая тебя, ворота, за

которыми погребены столь многие, благородные и безвинные, как ты. Если ты

хочешь, чтобы младенец, которого материнская мука до срока зовет в этот

мир... О! Если ты хочешь, чтобы он увидел свет небес, не погружай его мать в

еще большее отчаяние! Беги сейчас, сейчас, сию минуту, пока это еще в

нашей власти. Пока ты жив, твою невиновность можно отстоять. Пока ты жив,

быть может, смогу жить и я.

Лорд Лейстер покачал головой и тяжело вздохнул, и вздох этот отозвался

в моей душе сильнее, чем самое бурное волнение.

— Любовь моя, ты не знаешь, о чем ты говоришь, — возразил он. — По всей

вероятности, в эту самую минуту дом мой окружен, во все концы королевства

разослан приказ закрыть все до одного порты на случай, если я попытаюсь

бежать, и последний пастух в стране знает меня в лицо. Остается одно лишь

обстоятельство, которое смягчает удар. Тебе не грозит никакая опасность, и, в

отличие от меня, тебя почти никто не знает в лицо. Беги — это в твоих силах.

Твою безопасность я буду ощущать как свою. Отдайся под покровительство...

— Никогда! — прервала я его, гневно выпрямившись. — Я твоя жена, и от

этого священного имени я не отрекусь ни перед людьми, ни перед ангелами, и

ничто — теперь моя очередь торжественно поклясться в этом, — ничто не

разлучит нас. Я заботливо и покорно разделю с тобой тюремное заточение, на

которое — я никогда этого не забуду — сама обрекла себя, и, если из-за меня

судьба ускорит твою кончину, не сомневайся: точно так же я разделю с тобой

и могилу.

— Но ведь одно средство спасения у вас все еще есть! — воскликнула леди

Арундел. — Как могли вы забыть про Убежище? Оно даст вам печальный, но

милый приют до той поры, пока мы сможем судить о дальнейших

обстоятельствах.

Мысль об Убежище уже приходила мне на ум, но я не решалась вслух

назвать это место, с которым было так тесно связано наше нынешнее несчастье.

Я молча посмотрела мужу в глаза.

— Моя нежная любовь, моя милая Матильда, если смогу я решиться

погубить тебя, — со вздохом произнес он, — скажи, хочешь ли ты, чтобы я отвез

тебя туда?

Сквозь слезы я смогла лишь вымолвить: «Да».

— Но разве это осуществимо? — продолжал он. — Как будешь ты

переносить неизбежные трудности утомительного пути и его опасности в твоем

положении?

— Я перенесу все, я перенесу что угодно, — бессвязно твердила я сквозь

рыдания, — кроме мысли о том, что ты в опасности.

— Да, любовь моя, — сказал он, целуя мое залитое слезами лицо, — если

мне суждено жить, то лишь затем, чтобы вознаградить твою несравненную

нежность. Леди Арундел, подумайте и решите за нас — как нам уехать?

— Выезжать надо немедля, — решила наша великодушная сторонница. —

Вам обоим следует изменить свою внешность, и надо найти для вас надежных

сопровождающих.

— Мы поедем одни, — ответил лорд Лейстер. — Вас же я осмелюсь

затруднить просьбой вызвать из замка Кенильворт Ле Валя. Он посвящен в тайну

Убежища, и туда ему надлежит последовать за нами и перевезти с

осторожностью и постепенно сокровища, хранящиеся в замке. Мы между тем вместе