Убежище, или Повесть иных времен

расстаетесь со счастьем. В этом счастливом уединении я могла заменить всех

утраченных близких вам, детям, которых удочерило мое сердце; я стояла между

вами и судьбой, равно благородной, мрачной и печальной. Увы, зачем

заставляете вы меня расстаться с вами и с вашей тайной? Зачем

вынуждаете сказать, что вы не должны более называть меня иначе, чем миссис

Марлоу?

— Никогда более не звать вас матушкой? — прошептала я со вздохом. —

Кто же тогда наши родители?

— У вас нет отца. Имя того, кто подарил вам жизнь, покоится в этой

груди.

— А наша мать...

— Жива, но не для вас. И более ни о чем меня не спрашивай: пусть то, что

ты узнала, научит тебя страшиться знания. Когда время того потребует, я

открою вам всю вашу историю. А теперь перестаньте плакать, мои чудные, мои

любимые девочки: я лишь не зовусь более вашей матерью, но сама я остаюсь

прежней. Всем, кто будет видеть нас, известно, что я никогда не была

замужем, — это и заставляет меня открыться вам. Но я смею верить, люди будут

полагаться на то, как поведу себя я, и примут вас под любым именем, которое

я вам дам. Причины, о которых вы узнаете позже, побуждают меня

неизменно держать в тайне Убежище, где только и могла я скрывать вас — обещайте

же мне обе никогда и никому не доверять этой тайны.

Пораженные торжественной сценой, мы чувствовали, как покидает нас

желание свободы: сами себе мы казались звеньями, выпавшими из единой

цепи творения. Между тем беспокойное воображение наше стремилось до

конца проникнуть в тайну, предчувствие которой заставляло нас лить слезы.

«Она жива, но не для вас». Слова эти эхом отдавались в моем сердце, когда

беззаботная радость порхала вокруг меня, и страх перед будущим своим

холодным дыханием губил восторг настоящего.

Мы дали обещание, о котором она просила, после чего она завязала нам

глаза, взяла за руку меня, а Алиса — мою сестру, и нас несколько минут вели

по многочисленным холодным переходам. Когда повязки с глаз были сняты,

мы увидели, что стоим под сенью величественной сводчатой колоннады. Мы

выбежали в сад, который она окаймляла, и как ярко было впечатление от

того, что предстало нашим глазам! Роскошный дом венчал вершину холма, а

вокруг раскинулась богатая и плодородная долина с разбросанными по ней

рощами и селениями, то полускрытыми густой зеленью, то теснящимися на

виду; между ними протекала река,

Солнце садилось среди клубящихся волн золота и пурпура, и мы не в силах

были отвести глаз от его слепящего блеска. Хотя мы часто читали и слышали

о лучезарном светиле, только Творец мог явить его нам во всей славе.

Воображение может превзойти чудеса искусства, но чудеса природы оставляют

воображение далеко позади.

Миссис Марлоу провела нас через Аббатство, которое правильнее было

бы назвать дворцом. Его возвели на руинах старого аббатства, разрушенного

во времена Реформации, и оно по-прежнему называлось именем Святого

Винсента. Его отличали готическое великолепие и изящество, и нам радостно

было узнать, что в миссис Марлоу, сестре нынешнего владельца, лорда Скрупа,

все слуги видели хозяйку. Нам были отведены роскошные покои в ее

апартаментах, и чары нового для нас мира, соединяясь с печальными раздумьями,

равно тревожили наш покой. Восход солнца, чей первый луч золотил наши

окна, пробудил нас. Когда я останавливаюсь на этих мелочах, время словно

замирает и прошедшее живо представляется мне. Тяжелые капли росы, эти

алмазы, которыми природа убирает себя, сверкающие в лучах, что скользят

по траве; различные животные, чье каждодневное существование словно

порождается присутствием светила; утренний хор пернатых созданий — все это

сливалось воедино, пробуждая в наших сердцах благодарность и покорность

воле Творца.

— Прими, о Господи, — восклицали мы, — благоговейную любовь двух сер-

дец, у которых только Ты и есть во всей безграничной вселенной. Удостой

своим благословением наше желание творить добро и дай нам на это силы, а

если лишь печаль коснется сердец наших, освяти ее смирением — с тем

чтобы, когда настанет для нас срок предстать перед вечностью, надежда могла

стать нам проводником!

Мы наблюдали с восторгом за резвыми оленями и, желая поиграть с ними,

тихонько пробрались в парк из комнаты миссис Марлоу коридором, который

она нам указала накануне. Каково же было наше удивление, когда мы

увидели, что создания, с которыми мы мечтали сблизиться, оказались крупными и

грозными животными, и, не убеги от нас они, нам пришлось бы спасаться

бегством от них; что каждая птичка страшится своего природного защитника;

что люди ведут постоянную войну со всеми, даже с себе подобными!

Может быть, я утомительно долго останавливаюсь на этих ребяческих

впечатлениях, но они, мне кажется, доставляют чистейшие радости нам в нашей

жизни.

Миссис Марлоу наняла для нас наставников во всех науках и искусствах —

лучших, каких можно было найти в этой удаленной от столицы местности. Ее

собственный пример сообщил нашим манерам ту элегантную утонченность,

что не достигается никакими нравоучениями. В силу своего положения мы

были чрезвычайно далеки от общества и без труда поняли, что именно

таково было желание миссис Марлоу, так как она часто выражала беспокойство

по поводу возвращения лорда Скрупа, который, как я поняла, был отправлен

в Гаагу в качестве посла королевы Елизаветы. Раз в неделю наши наставники,

слуги и крестьяне, населявшие поместье, сходились в часовню Сент-Винсент-