Убить лучше по-доброму

Эрик вылетел из Нью-Йорка накануне вечером и должен был приземлиться примерно в восемь утра. Я выслала ему по электронной почте адрес, объяснив, как добраться до моей квартиры. Я не врала Эддисон, признаваясь в волнении, но я волновалась не из-за того, что надумала сделать с Эриком, а из-за того, что какое-то время нам придется провести вдвоем, прежде чем я смогу воплотить свой план в жизнь. Я знала, что он, скорее всего, сразу же захочет заняться сексом; и мне предстояло выдержать это. Я убеждала себя, что это будет проверкой моих чувств к нему. Я знала, что секс не изменит моего отношения к его обману, но, возможно, я передумаю относительно убийства. Я сомневалась, но проверить стоило. И если все пойдет по плану, Эрик пробудет здесь не дольше двенадцати часов. Я справлюсь.

В дверь позвонили в девять тридцать, и я поднялась по ступенькам на облупившуюся мраморную лестничную площадку, чтобы впустить его. Он казался уставшим, волосы на затылке торчали в разные стороны. Мы обнялись и поцеловались, и я повела его вниз, на нижний этаж, показала квартиру.

– Ты, наверное, устал? – спросила я.

– Да, но не хочу спать весь день. Может, вздремну часик, а потом сходим куда-нибудь.

– В конце улицы отличный паб. «Бутылка и стакан».

– Хорошо, дай только поспать. Максимум один час, но только вместе с тобой.

Я сказала ему ложиться, а сама собиралась присоединиться к нему позже, надеясь, что он успеет уснуть. Но, когда он вошел в спальню, а я целых пятнадцать минут заваривала себе чай, стараясь делать это как можно медленнее, я почувствовала, что действительно хочу пойти к нему. Не для проверки себя, а чтобы попрощаться. Я вошла в крохотную темную спальню; Эрик ворочался под одеялом, и я услышала его дыхание. Я разделась и легла рядом с ним. Он шевельнулся, но не проснулся. Он тоже был голый, и прикосновение его длинного теплого тела к моему не вызвало у меня отвращения, как я думала. Я провела рукой по его груди, плоскому животу и дотронулась до пениса. Он мгновенно напрягся, бурча что-то непонятное в подушку, затем медленно повернулся ко мне. Я развела ноги и прижалась к нему. Он хотел сказать что-то, но я притянула его голову к себе. Его волосы, хоть и немытые, приятно пахли. Я помогла ему войти, затем укрыла нас одеялом с головой, и мы занимались любовью в этой душной темной пещере, молча, синхронно двигаясь в замедленном сонном ритме.

Он снова заснул, когда мы кончили, а я отстранилась и до пояса вылезла из-под одеяла. Прохладный воздух приятно коснулся моего обнаженного торса, влажной кожи. В тот вечер я снова думала о том, что собиралась сделать с Эриком, и старалась почувствовать хоть каплю сожаления. Я сравнивала его с Четом, который хотел заняться сексом с ребенком, но, по крайней мере, Чет не притворялся, что любит меня. Эрик всю свою жизнь будет брать то, что хочет, и мучить тех, кто любит его. Я подарила ему свою любовь – свою жизнь, а он пренебрег и тем и другим.

Эрик проснулся ближе к вечеру, потерянный и голодный. Он принял душ, оделся, и мы вышли погулять. Мы купили сэндвичи и напитки и отправились в небольшой парк «Рембрандт Гарденс», примыкавший к каналу. Дождь прекратился, но небо все еще было тяжелым и темным, а вода капала с деревьев, повсюду стояли лужи. Я постелила куртку на деревянной скамейке, мы сели и принялись есть сэндвичи, управившись с ними как раз тогда, когда мелкий дождь забарабанил по листве над нашей головой.

– Жуткая погода, – сказала я.

– В такую погоду надо сидеть в пабе, – ответил он.

– По стаканчику? «Бутылка» недалеко отсюда. Только не обращай внимания на их пивное состязание. Прошу тебя.

– А что это?

Больше мне ничего не пришлось делать. Когда мы пришли в «Бутылку», невзрачный паб по лондонским стандартам, с голыми полами и деревянными скамейками, Эрик прочитал про пивное соревнование и принялся изучать имена победителей прошлых лет. Для того чтобы увековечить свое имя на стене паба, нужно было всего лишь в течение пяти часов выпить по одной пинте каждого из десяти сортов пива, которые подавали в пабе, в том порядке, в котором они стояли в баре. В туалете за вами следили, чтобы убедиться, что вас не стошнило. Эрик сказал, что вроде это несложно. Я была того же мнения и как раз говорила об этом со Стюартом, барменом, на прошлой неделе. Он сказал, что сочетание этих сортов – от черного портера и горького пива до легкого пилснера и сидра – значительно усложняет задачу. Он видел, как даже самые крутые парни сдавались, многих тошнило.

– Я справлюсь, – сказал Эрик мне и барменше, женщине средних лет, которую я не видела здесь раньше.

– Ты серьезно, Эрик? – спросила я, а барменша добавила: – Прекрасно, красавчик, – и достала бланк участия. – Напиши свое имя там, где написано «Старт», и время. Когда допьешь десятую пинту, тебе нужно дойти до бара и написать свое имя в конце, а потом делай, что хочешь. Большинство оставляют последние пинты в туалете.

Я поныла немного, но только для вида; я знала, что Эрик не передумает. Первое пиво принесли Fullers ESB, и я выпила с ним. Мы отнесли наши пинты за угловой столик.

– У меня отпуск, – сказал он и сделал большой глоток.

– Совсем не хочется, чтобы тебя тошнило весь отпуск.

– Не волнуйся. Десять пинт за пять часов. Не проблема.

Я просидела с ним примерно три с половиной часа. Эрик был решительно настроен на то, чтобы выиграть; он заканчивал седьмую пинту, портер, и пил ее очень медленно.

– Никогда так не набирался, – сказал он, но из-за многочасового перелета и такого количества пива язык перестал его слушаться.

– Лучше сдаться, – сказала я. – Мне надоело сидеть в этом пабе.

– Не для того я проделал такой путь, чтобы сдаться. – Он огляделся. Несколько местных ребят, которые пришли недавно, заметили, что Эрик пытается оставить свое имя на стене. Я знала, что он продолжит, несмотря ни на что.

– Тогда я ухожу. Умираю от голода, а чипсы мне надоели до смерти. Куплю что-нибудь в индийском ресторане и буду ждать тебя в квартире.

– Прости, Лили.

– Не извиняйся. Веселись. Увидимся через несколько часов. Ты помнишь, куда идти?

– Вниз по улице, верно?

Я ушла. Стемнело, набухшее небо стало темно-сиреневым, в воздухе повисла прозрачная пелена тумана. Я направилась прямо к индийскому ресторану на углу, куда ходила много раз. Я заказала рагу из баранины «роган-джош», курицу-корма и кока-колу, чтобы скрасить ожидание.

– Роган-джош без орехов? – спросила я, когда хозяин принес заказ. Я знала ответ, но хотела, чтобы он запомнил мой вопрос.

– Роган-джош без орехов, а вот в курице есть кешью.

– Точно, я знаю. Спасибо.

Я отнесла пакеты с едой домой. Оставила их на небольшом деревянном столике на кухне и пошла в спальню, чтобы обыскать чемодан Эрика. Он привез несколько смен одежды, книгу «Метод Питера Линча» и спортивный костюм для бега. Два шприца с инъекцией «ЭпиПен» [10] лежали в пластиковом пакете во внутреннем кармане на молнии. Он должен был взять один с собой – я говорила ему сто раз – но знала, что он не возьмет. Аллергия на орехи могла привести к летальному исходу, но из тщеславия он не носил с собой шприцы.

10

ЭпиПен (EpiPen) предназначен для экстренной помощи при возникновении внезапных опасных для жизни аллергических реакций (анафилактического шока) на укусы насекомых, продукты питания, лекарства или физическую нагрузку. Реакция представляет собой результат попытки организма защититься от аллергена (постороннего вещества, вызывающего аллергию) при помощи выделения химических веществ в кровоток. Симптомы, указывающие на начало анафилактического шока, проявляются через несколько минут после воздействия аллергена и включают в себя: зуд кожи; покраснение и сыпь кожи; покраснение лица; опухание губ, горла, языка, рук и ног; симптом свистящего дыхания; охриплость голоса; одышку; тошноту; рвоту; спазмы желудка; в некоторых случаях – потерю сознания. Шприц-тюбик содержит адреналин, обладающий адренергическим действием. Он воздействует непосредственно на сердечно-сосудистую систему (сердце и кровообращение) и систему органов дыхания (легкие), предотвращая возможное смертельное действие анафилактического шока за счет быстрого сужения сосудов, расслабления легочной мускулатуры для облегчения дыхания, снятия опухлости и стимуляции сердечной деятельности. – Прим. пер.

– Чего ты хочешь, Кинтнер, чтобы я носил их в заднем кармане?

Он убеждал себя, что никогда не станет есть на людях то, что может содержать орехи. Я взяла шприцы и спрятала под матрасом, затем вернулась на кухню. Я проголодалась и поела немного прямо из контейнеров, прежде чем вывалить курицу в миску. Затем я разложила курицу в желтом соусе и методично стала выбирать каждое кешью, выкладывая их в каменную ступу, которую обнаружила в одном из многочисленных шкафчиков на кухне. Когда я убедилась, что вытащила все кешью, я взяла пестик и тщательно размолола половину орехов, затем смешала их с курицей и вернула все обратно в контейнер. Оставшиеся кешью я завернула в бумажное полотенце и спрятала за приправами в холодильнике. Я вымыла ступку с пестиком и миску и положила обратно на место. Контейнеры с едой я положила в морозилку. Эрик обожал курицу-корма, а ресторан, где мы заказывали ее в Нью-Честере, никогда не добавлял в нее орехи. Итак, декорации готовы. Оставалось только ждать.