Убить мажора (антисоциальный роман)
Шрифт:
Говоря об этих «разновидах», убеждения Артура сводились к следующему:
«Ну, виннер — это значит, что ты очень серьёзно к себе относишься, всё отдаёшь, чтобы победить и стать лучшим и успешным. Лузер — однозначно — неудачник. Ну, а дауншифтер — когда ты сидишь ровно; кто тебя знают, говорят: «О! Это же тот самый крутой парень!»; а ты сидишь в сторонке и наслаждаешься жизнью…»
Тем не менее, Артуру настолько хотелось ощущать себя успешным, что роль дауншифтера, или гламурного шифтера, как за глаза называли его друзья, ехидно посмеиваясь, но, не расстраивая его иллюзию, Артура просто не прельщала.
Пока Сергей общался со своим коллегой, которому Артур даже успел придумать несколько идеальных прозвищ — «програмульный червь» или «троянский лохоконь»;
Пробыв в «Игуане» до двух ночи, все решили поехать в другой ночной клуб — «Neon». Сравнить. В «Неоне» было скучно, но возвращаться в «Золотую игуану» никто не захотел. На этом вечерний «променад» мог закончиться, но Артур предложил продолжить у него дома, и все согласились. Все, кроме Сергея.
Сергею сложно давалось общение с друзьями Артура. Во-первых, он не знал о чем разговаривать — не было вообще каких-то общих интересов. Многие друзья Артура просто игнорировали его присутствие, как будто его и не было вовсе, и кроме того, существовало опасение оказаться некомпетентным в каком-нибудь деле или разговоре. Во-вторых, многие общие разговоры, в которых Сергей все-таки являлся невольным участником, доносились до его ушей — либо в искаженном виде, либо отдельными фразами.
За весь вечер в клубе Сергей проронил не больше пару десятков слов, большая часть которых употребилась при встрече с Русланом. К тому же и говорить-то друг с другом в таком месте как Танц-пол, было весьма затруднительно, в первую очередь, конечно же, из-за непрерывающейся громыхавшей музыки. Пожалуй, сложение всех этих элементарных причин, и присущая Сергею мнительность, создали ощущение дискомфорта и мнение, что никто не желает с ним общаться.
— Артур, я здесь лишний… — противился Сергей.
— С чего ты взял? — возмущался раздобревший Артур. — Ты — мой гость! Абс-солютно все нормально к тебе относятся! — Артур очень выразительно произнес слово «абсолютно», затянув произношение этого слова на букве «с», что у Сергея в мозг прошел сигнал — в виде нервного тока, сгенерировавший рефлекторный нервный импульс на включение мочеиспускательной функции, от чего ему невыносимо захотелось в туалет помочиться. Где-то внутри, в районе сплетения большого симпатического нерва все болезненно сжалось, но сознательным усилием воли, Сергей себя сдержал.
— Артур, да мне за весь вечер никто слова не сказал… — жаловался Сергей.
— Да, это же ночной клуб… Здесь не говорят, здесь разговаривать невозможно! Музыка грохочет, поэтому все понимают друг друга без слов, разговаривают языком жестов… тела… танца… — Артур покрутил тазом в духе разминочного упражнения традиционной утренней гимнастике. — Давай, пошли!..
— Хорошо… — еще сомневаясь, согласился Сергей.
— Давай, давай… Я покажу тебе свое жилище.
— Жилище… — повторил Сергей за Артуром, думая о том, что таким словом первобытные люди обозначали свои скромные лачуги в древности, без четверти два миллиона лет назад.
Жилищем Артура, оказалось просторная и уютная квартира, — ремонт со вкусом, спроектированный и выполненный явно старательным дизайнером. Огромная кухня, в ядовито-оранжевых тонах. Ванная и гостиная, оборудованные бытовой техникой, как космический корабль. Спальня — нежно голубенького цвета с двуспальной кроватью и с огромным зеркалом в голове, у кровати две тумбочки, на которых стояли толстые оплывшие свечи в широких округлых подсвечниках, с LCD-телевизором «Toshiba» на стене, и огромным шкафом-гардеробной. Была в спальне еще одна примечательная вещь — огромная стеклянная ваза, больше похожая на церковную купель, из толстого прозрачного стекла. Стояла она у кровати, на прикроватном коврике, утопая в высоком ворсе. Эта ваза была наполнена разнообразными безделушками, среди которых оказалось очень много предметов, однозначно принадлежащих девушкам… женщинам, и вряд ли все они принадлежали одной, к примеру, мачехи Артура: тушь для ресниц «Pupa», «Bourgeois», «Sephora», губная помада «Maybelline New York», «Dolce & Gabbana», «Max Factor», еще одна тушь для
ресниц «Max Factor», еще одна «Pupa», тон для лица «Avon», тональная основа «Lanc^ome Paris», тени «Smoky», румяна «Blush Duo», блеск для губ «Bourgeois», тампон «Ob», подводка для глаз «Givenchy». Было среди всей этой бабьей акварели и презервативы, и тоже разнообразные. Что-то это все напоминало Сергею из студенческой юности, но вспомнить сразу он не смог. Сначала вспомнилась Лера. Потом Титаник.В остальном, квартира была очень скромная. Никакой лишней мебели, украшений, библиотек с книгами, картин в позолоченных рамах — ничего. В гостиной — кожаный диван и два аккуратных кресла, стеклянный стол, на котором стояла массивная пепельница из стекла. В кухне стоял стол, несколько удобных стульев. Холодильник, духовой шкаф, микроволновая печь, и другая утварь были упрятаны в кухонный гарнитур. Гладкая черная поверхность электроплиты зеркально отражала черную вытяжку над собой, в стиле «Hi-Tec». Очень стильно. Ко всему прочему, во всей квартире было очень светло, весь потолок и стены были утыканы различными встроенными светильниками, что и создавали ощущение, будто находишься на настоящей космической орбитальной станции. Казалось, все в квартире приводилось в действие с пультов управления, которых оказалось более десятка.
— Господи, как ты со всеми этими… штуковинами управляешься? — удивлялся Сергей, указывая на пульты управления бытовой техникой, лежащие на столе в гостиной. — У тебя их сколько? Десяток, что ли?
— Всего тринадцать… Чертова дюжина, — гордо ответил Артур, — в ванной еще два.
— А у меня с этим числом — проблема… Целая трискайдекафобия…
— Чего? — удивленно спросил Артур.
— Навязчивый страх перед числом тринадцать… — пояснил Сергей, — ну, не то чтобы совсем… мне так кажется. Раскольников, кстати, — герой «Преступления и наказания», спускаясь за топором, прошел ровно тринадцать ступеней, Достоевский особенно подчеркивал это в книге. Гете, к примеру, пятницу, 13-е всегда проводил в постели, Наполеон не затевал в этот день сражений, Бисмарк не подписывал никаких документов. Композитор Шенберг провел пятницу 13 июля 1951 года под одеялом, трясясь от страха, а за пятнадцать минут до полуночи жена сказала ему, что бояться осталось немного. Представляешь, в 23:47, без 13-ти минут двенадцать композитор умер!
— Как ты живешь, чувак, так имбецилом можно стать! — подытожил Артур.
— Да… — с грустью вздохнул Сергей. — За то ты живешь!.. — не смог скрыть своего восторга Сергей, оказавшись с Артуром один на один, пока остальные суетились на кухне.
— Нормально живу, чувак! Нормально живу, нормально работаю, нормально отдыхаю…
— Это я вижу.
— Да, кстати, пока я не совсем пьян… отец спрашивал, где ты работаешь. Я сказал, что ты — хакер. Он спросил твой номер телефона… Будет звонить, наверное. Думаю, он хочет предложить тебе работу.
Уже рассветало, когда все объявили, что пора «растекаться по хатам». Вызвали такси и стали потихоньку собираться. Высыпались на улицу, когда позвонила диспетчер таксопарка: машина под окнами.
На улице было свежо. Под утро прошел обильный дождь, отчего дышалось как никогда. С первым глубоким вздохом, показалось, что воздух имел свойства киселя. Тяжело вдыхая кисельный воздух, он так же медленно и вязко заполнял голову, кратковременно освобождая ее от алкогольного дурмана. Все обратили на это внимание, восхищаясь свежестью.
Артур вышел, чтобы всех проводить. Все погрузились, кроме Сергея.
— Серж, ты чего? — услышал он из машины.
— Езжайте. Я — пешком пройдусь, подышу свежим воздухом. Когда еще… — ответил Сергей, махнув рукой.
— Покедова, чуваки! — кричали из машины. — Артурчик, мы тебя любим! — визжали девчонки. Машина тронулась.
— Серый, а ты, может быть, останешься? — предложил Артур, зная, что Сергею ехать через весь город, а отказался он, потому что денег на такси у него просто не было. Наверняка не было. — Оставайся? Сейчас, еще возьмем по баночке пивка… Поедешь, когда трамваи начнут ходить.