Убитая жизнь
Шрифт:
— Сиськи подбери. Чего трясти-то…
Услышала Таня тихий баритон напоследок за закрывшейся дверью.
Она уже готова была взорваться криком, но тут увидела распахнутый на груди халат и раздражение от клея на своих «прелестях», нагло выскочивших наружу. Таня торопливо запахнула края халата и осталась стоять с открытым ртом. Чувства злости и стыда перемешались в её сознании…
— Зря вы так, Татьяна Сергеевна, — сказала стоявшая за спиной управляющая. — Евгений быстро убрал воду из подвала. Всё боялся, что потревожит вас. А мне было неудобно отпускать мужчину в промокшей насквозь обуви — заболеет
— Что упросила? Денег взять?! — Таня сжала кулаки.
— Подвал высушить…
Майя Николаевна с укоризной взглянула на хозяйку.
— А это Джамшуда вина. И вы взяли его на работу, хотя я была против.
— А трудно было проверить работу Джамшуда?!
— Вот Евгений и проверил…
— Тогда пусть этот Евгений работает вместо Джамшуда, — взмахнула рукой Таня. Она понимала, что неправа, но стерва в ней затухала медленней осознанных мыслей. И когда Таня стала подниматься в спальню, забыв о виски, то услышала:
— Я и разговаривала с ним об этом. Но вы… с этой проверкой…
Таня остановилась, потом резко обернулась.
— Хорошо. Я сама поговорю с ним. Но если этот Евгений будет косячить, то вылетишь вместе с ним! Не дай бог, чтобы он ещё и пил!
— Он не пьёт, — ответила управляющая. — Совсем.
Таня усмехнулась.
— А ты откуда знаешь?!
— Пьющий мужчина выглядит иначе. Сколько вы думаете Евгению лет?
— Сорок пять. От силы пятьдесят.
Управляющая победно улыбнулась.
— Пятьдесят восемь.
Таня покачнулась. Не может мужик так выглядеть в пятьдесят восемь! Он точно не с этой планеты! По крайней мере — не из этой страны.
— Где он работает?
— В посёлке, в управляющей компании — разнорабочим.
И Таня ощутила, что в эту ночь ей заснуть не удастся.
Кто он?
Таня проснулась совершенно не выспавшейся и раздражённой. Сна будто и не было — всю ночь грезился слесарь с насмешливым взглядом и наглой ухмылкой. Последней каплей исчезнувшего терпения стало теплое кофе и громкий голос Майи Николаевны, раздавшийся за приоткрытым окном на кухне:
— Джамшуд, ты когда, наконец, начнёшь работать?! Время уже одиннадцать утра, а ты ещё палец о палец не ударил!
— Э, что кричишь?! Не даёшь сигарет курить!
Таня отшвырнула от себя чашку, расплескав кофе по матовой столешнице и как была — в халате и тапочках, вышла на крыльцо.
— Джамшуд!
Казалось, что от её крика пригнулись деревья в небольшом саду перед крыльцом.
Рабочий появился спустя полминуты. Согнулся в почтительном поклоне, прижав руку к груди.
— Звал, хозяйка?
Позади рабочего уже встала управляющая, недоуменная столь громким зовом.
— Ты вчера что-то делал в подвале? — Таня говорила спокойно, но все знали, что это спокойствие перед бурей. Её глаза налились темным гневом.
— Делал, хозяйка. Джамшуд трубу паял, «американка» ставил, чтобы фильтра поставить. Фильтра тоже поставил…
— А почему твой «американка» сорвало, и в подвал натекло воды по колено? А вечером я не смогла принять ванну.
— О! — выпучил глаза рабочий, выпрямляясь. — Джамшуд не виноват. «Американка» крепко крутил…
— Тогда кто виноват? — гнев начинал закипать, готовый
вырваться.— А я не знаю, — картинно развел руками Джамшуд. — Я работай, а все ходят туда-сюды! Джамшуд то принеси, Джамшуд это подай… Отвлекают.
— Так кто виноват?!
— Не я, — выдохнул рабочий, тряся головой.
До Тани долетел противный сивушный запах дешёвого алкоголя вперемежку с запахом табака.
— У тебя полчаса, Джамшуд, — гнев вырвался, но не так грозно, как обычно. — Через полчаса я уезжаю в посёлок, и чтобы я тебя больше не видела в моём доме. Майя Николаевна, дайте ему денег… Если он заработал, конечно.
— Хозяйка?! — рабочий упал на колени и протянул к Тане руки.
— Джамшуд! Пол-часа… И если я увижу тебя рядом с моим домом!..
Таня наклонилась и добавила зловещим шёпотом:
— Менты прикопают тебя со всем твоим семейством.
Рабочий отшатнулся, а она машинально проверила — не распахнулся ли халат на груди. Нет, всё нормально. Тут же успокоилась, и, не обращая внимания на стоявшего на коленях рабочего, зашла в дом.
В спальне почистила над умывальником зубы, умылась, причесалась и накрасилась. Критически осмотрела себя в зеркале, скинув халат, и втянула воздух сквозь зубы, прикоснувшись к покраснению на груди. Подумала: хорошо, что Антон решил с ней порвать. Надоел. Отомстить, конечно, надо, за его слова, но потом. Когда в доме будет этот слесарь… Как его? Евгений?
Вдруг, Таня призналась самой себе, что отлично помнит его имя. И вот это — как его, только самообман. Что она готова повторять его имя бесконечно.
— Да что же это такое?!
Тихо возмутилась Таня и стала наряжаться.
Из шкафа на кровать полетело бельё, блузки, платья и костюмы, и она остановилась только тогда, когда на полке шкафа остались лежать джинсы, а на вешалках висеть кокетливые брючки из дорогого кремового кашемира.
— Твою же мать!
Таня хихикнула, сообразив, что такие же слова, и с такой же интонацией проронил Евгений, глядя в заполненный водой подвал.
Ни брючки, ни джинсы не налезли. Таня испуганно смотрела на свои бёдра, не желающие «упаковываться» в выбранную одежду. Развернулась к зеркалу задом и пощупала складки на ягодицах, образовавшиеся над поясом брюк. Тяжко вздохнула.
— Ну почему мне никто не сказал, что у меня такая здоровая жопа?!
Она стянула джинсы и присела на кровать, принявшись разбирать бельё. Но кроме пошлого, на её взгляд, кружева, ничего не нашла.
— Нет уж, топор в задницу я не одену! — крикнула, вспомнив про стринги.
Вдруг, как-то всё навалилось, смешалось в кучу, и Таня тихо заплакала, вытирая слезы вперемежку с тушью кружевными трусами. Господи, а в чём же она ходила до сегодняшнего утра?! Вчерашний вечерний наряд не в счёт, но в офис-то…
Она нашла в куче свой деловой костюм и влезла в него, перед этим натянув кружева на попу и поролон в кружевах на грудь. Покрутилась перед зеркалом.
— Чучундра!
Пришлось краситься и причёсываться заново. Почему-то её внешний вид, до этого считавшийся ею безупречным и привлекательным, сейчас абсолютно разонравился. Хотя вся одежда выбиралась по каталогам, и не где-нибудь в Урюпинске, а в Москве — у модного стилиста. И все не скрывали восхищения её фигурой, осанкой и стилем.