Убийца по имени Ной

— И что же дальше? Что делать этим жителям теперь?

— Вступать в церковь Апокалипсиса, чтобы больше не отступать от истины и вместе с ней окончательно и бесповоротно спастись.

— Где ее можно похоронить?

— Ты сам выберешь место, когда выйдешь из этого дома, — объявил Ной.

— Но ты поможешь мне снять ее и выкопать могилу?

— Нет. Мне нет такого повеления. Я ухожу, а через час буду ждать тебя у ворот кладбища, — сказал Ной и оставил Виктора наедине с трупом.

«Не хватало, чтобы меня застали на месте преступления, — подумал Виктор. — Может быть, самому сейчас рвануть в милицию и сделать чистосердечное признание? В чем? — остановил сам себя Виктор. — В том, что убил эту девушку, и сразу получить пятнадцать лет или вышку? Кто поверит, что это было организованное преступление, где свидетели? Пока будут разбираться, эти монстры продолжат доводить людей до самоубийства, и все — шито-крыто».

Нет, надо похоронить девушку — по-человечески предать земле. Это единственное, чем он сейчас может хоть немного загладить вину перед ней.

Виктор вышел из дома и обнаружил, что мертвый дом стоит на краю заброшенного старинного кладбища с поваленными и покосившимися крестами. Тут же неподалеку стояла разрушенная церковь. Самого купола и колокольни в помине не было. Значит, вот где был шабаш… Но неужели так?

Он вошел через пролом в стене внутрь оскверненного храма, и первое, что увидел, — огарки свечей повсюду. Пол был подметен и являл собой удивительным образом сохранившийся плиточный орнамент. Тогда, в ту черную ночь, в темноте, он не мог разглядеть его. Черная месса происходила именно здесь, в разрушенном храме.

Но самое жуткое воспоминание явилось, когда Виктор увидел ничем не защищенный от любого поругания алтарный свод. Так вот где стоял «алтарь», от которого осталось лишь мертвое тело.

— Господи! — рухнул на колени Виктор. — Что же я наделал! Господи… как же ты допустил?.. — рыдал он. — Разве можно меня когда-нибудь простить за это? Господи, лучше убей! Как же я буду жить дальше?

Сколько прошло времени, Виктор не знал и не понимал. Он забыл обо всем, оставшись наедине со своим собственным горем. Душа разрывалась на части. И не было средств исцелить ее.

Вдруг кто-то как будто тихо толкнул Виктора в бок, и он сразу вспомнил об отведенном ему часе и о повешенной — да, он теперь твердо знал, что ее повесили…

Снаружи к стене церкви была прислонена саперная лопатка. Времени оставалось в обрез, час был на исходе. Ноя сейчас злить — все равно что приговор себе подписать. И наверняка за ним следили — убежать, стало быть, невозможно, надо дождаться более благоприятного случая.

Когда Виктор добрался до комнаты, то понял, что снять с крюка девушку будет очень трудно — слишком высоко и не на что подняться. Он старался не смотреть на голое тело. И хотя мертвые сраму не имут, но повесить ее голой… «Мерзавцы, какие же они мерзавцы! — кровью обливалось сердце Виктора. — Миллион самых жестоких казней будет им малым наказанием…» Вслух ли он говорил это или про себя — пока рыскал по дому, пытаясь найти, на что можно было бы встать, — но только вдруг услышал глухой стук, от которого, кажется, содрогнулся весь дом. Или так были напряжены его нервы…

Виктор заспешил назад. Случайно или не случайно, но веревка развязалась, и тело упало на пол. Застывшее, оно лежало в неестественной позе. Виктор подумал, что раньше он побрезговал бы даже прикоснуться к нему, теперь же, одевая его в собственную рубашку, вглядывался в расплывающиеся черты и думал: вот тело, которое оставила душа, поэтому оно мертво. Нет более другой причины смерти, кроме оставления душой тела. Тело вот оно, осталось на земле и подвержено закону тления, а где же душа? Душа — это нечто такое, что не может умереть… Куда она ушла? Неужели — на небо? Конечно, она ведь легкая. Виктор усмехнулся: так можно договориться до чего угодно, например, что облака состоят из душ. Нет, тут есть какой-то закон, непременно есть закон, как… как закон Ньютона.

Виктор все не мог просунуть негнущуюся левую руку девушки в рукав. И, поднимая ее руку, он заметил едва приметные следы от каких-то уколов вокруг левой груди девушки. Сосчитал их — оказалось двенадцать. Виктор вспомнил вдруг Олину подругу Майю и дворника, который сказал про ритуальное убийство. Значит, вот оно что… Ритуальное убийство, а потом повесили, мерзавцы! Нет, это не мерзавцы, это сатанисты — вот кто…

Виктор оставил тело девушки у алтаря. Глушь и тишь на заброшенном кладбище стояли такие, что невозможно было предположить, чтобы кто-нибудь решился прийти сюда. Казалось, люди совершенно вычеркнули из памяти место упокоения предков.

Он шел все дальше и дальше, нигде не решаясь остановиться и рыть могилу. Кое-где оставались ограды. Деревья, когда-то посаженные на огороженной территории, давно выросли и переплелись ветвями с соседними, молодая поросль образовала непроходимый кустарник. Могильные холмы почти сровнялись с землей.

Он решил, что зашел слишком далеко, и повернул назад, только другим путем. Сколько же людей жило на земле! Рождалось и умирало — и где они теперь? Не поймешь даже, где чья могила. И никому эти могилы теперь не нужны. Нет, такого не может быть, не может, не может, иначе это слишком… страшно. Люди — не трава. И кому-то они нужны. Их Творцу, вот кому… — обрадовался такому открытию Виктор. Ной… этот мерзавец, цитировал Библию, а там сказано, что и волосы у человека на голове сочтены, — так неужели души потеряны в пространстве и времени? Не может быть! Нет!

— Нет! — заорал Виктор во весь голос.

«Здесь!» — шепнул ему кто-то. Виктор оглянулся и увидел подходящее место — широкое, между двух оград. Они были приметные, и таблички на крестах сохранились. Виктор орудовал саперной лопаткой — земля оказалась до странности мягкая — и повторял фамилии, чтобы запомнить, где место последнего упокоения той девушки, имени которой он не знал.

К кладбищенским воротам Виктор шел спокойно, хотя уже опаздывал. Что-то говорило ему: последний поступок — похороны убиенной — ослабил силы противника, а ему, Виктору, прибавил мужества.

V

Остановка была сразу у ворот, на противоположной стороне накатанной проселочной дороги собрался народ. Стало быть, автобуса еще не было. Виктор спокойно перешел дорогу, осматривая окрестности, — вдалеке виднелся большой поселок, на полпути к нему — то ли деревня, то ли продолжение того поселка.

Ной стоял на остановке и заметно нервничал: все время оглядывался. Когда увидел Виктора, демонстративно от него отвернулся. «Для конспирации», — подумал Виктор. Он подошел к нему и как ни в чем не бывало окликнул:

— Привет, Ной!

Люди, естественно, повернулись к обладателю столь необычного имени, с интересом осмотрели пришельцев: все ведь друг друга знают в таких местностях…

У Ноя заиграли желваки на скулах.

— А… Ваня, — обернулся он к Виктору, а в глазах была неистовая злоба.

«Как я раньше не замечал! — подумал Виктор. — Это его обычный, будничный взгляд».

— Поехали со мной!

— Поехали, — согласился Виктор. — Отойдем?

Они отошли в сторону и заговорили — как два случайно встретившихся приятеля. Виктор понял, что Ной одобрил эту его линию поведения, и спустя некоторое время, когда люди на остановке потеряли к ним интерес, он в общих чертах обрисовал задание. Оно несколько меняется. Ной объявил, что в тот городок уже послан брат, который объявит о том, что город чист от грехов. Виктору же надлежало ехать на автобусе в другой городок — Новоспасск, находящийся неподалеку от того, и проповедовать учение церкви Апокалипсиса, привлекать новых сторонников. Виктор должен был остановиться в местной гостинице, автобус как раз едет мимо нее. Место забронировано, плакаты о собраниях развешаны.

Подошел автобус. Ной открыл чемоданчик, который держал в руках, и достал фирменную светлую футболку. Протянул Виктору, приказал:

— Надень!

Виктор надел: рубашки-то на нем больше не было. Действительно, хорош проповедник в порванных, испачканных землей джинсах.

— Тут есть во что переодеться? — кивнул Виктор на чемоданчик, зная, что он предназначался ему.

— Тут все есть, — сказал Ной и передал чемоданчик новому владельцу.

В автобус они поднялись последними, но места еще оставались, даже два рядом были — в самой середине.