Убийца Шута

Дружный вздох пронесся по толпе. Две монеты за работу отработанные полдня?

Отец развернулся, указав на старика.

– Руби? Получишь серебряную монетку, если снимешь отсюда голову этого проклятого быка и набросаешь чистого снега на этот беспорядок. Неподходящий вид для Зимнего Праздника. Мы ведь не калсидийцы? И не хотим, чтобы Королевский Круг вернулся в Дубы-на-Воде?

Возможно, некоторые и не были против этого, но под осуждающим взглядом моего отца они не осмелились признаться в этом. Улюлюканье и аплодисменты напомнили, что они были людьми, способными на большее. Зрители уже начинали расходиться, когда человек на земле хрипло пожаловался.

– Ты обманул меня. Эти щенки стоят гораздо больше того, что ты дал мне!

– Он вцепился в монетку, которую дал отец, обеими руками.

Отец набросился на него.

– Это были не ее щенки! Она была слишком старой. Она уже не могла сражаться. Все, что у нее оставалось, это сила в челюстях. И сердце. Ты просто придумал, как сделать деньги на ее смерти.

Мужчина на земле уставился на него.

– Вы не сможете этого доказать!
– закричал он, но голос его выдал, что он лжет.

Мой отец уже забыл о нем. Он вдруг понял, что Риддл был здесь, и что я смотрю на него. Кровь старой суки залила его плащ. Он увидел, что я уставилась на кровь, и без слов расстегнул пряжку, и позволил тяжелому шерстяному плащу упасть на землю, не желая пачкать меня кровью, когда возьмет меня на руки. Но Риддл не отдал ему меня. Я молча смотрела на отца. Он поднял глаза на Риддла.

– Я думал, что ты заберешь ее подальше отсюда.

– А я подумал, что вместо толпы за спиной лучше иметь того, кто прикроет тебе спину.

– И принес мою дочь в самый центр всего этого?

– В то время, пока я решал, что делать дальше, все варианты казались одинаково плохими. Извини, что выбрал тот, который не нравится тебе.

Я никогда раньше не слышала, чтобы голос Риддла был так холоден, и не видела, чтобы они с отцом смотрели друг на друга как злые незнакомцы. Я должна была сделать что-нибудь, что-то сказать.

– Я замерзла, - сказала я в пустоту.
– И голодна.

Риддл взглянул на меня. Трудный, тяжелый миг миновал. Снова наступил мир.

– Я умираю с голоду, - сказал он тихо.

Отец смотрел себе под ноги.

– Как и я, - пробормотал он. Он внезапно наклонился и зачерпнул немного чистого снега, стирая им кровь с рук. Риддл наблюдал за ним.

– И на левой щеке, - сказал он и в его голосе больше не было злости. Только странная усталость. Отец кивнул, все еще ни на кого не глядя. Он подошел к запорошенному снегом кусту. Когда он закончил, я вывернулась из рук Риддла. И взяла отца за холодную мокрую руку. Я ничего не сказала. Только посмотрела на него. Я хотела сказать, что меня не ранило то, что я увидела. Ну, на самом деле ранило, но не то, что он сделал.

– Давайте раздобудем горячей еды, - сказал он мне.

Мы пошли к таверне мимо того человека в переулке, который все еще сиял светом так, что его было трудно разглядеть. Дальше по улице сидел в углу мрачный нищий. Я обернулась взглянуть на него, пока мы шли. Он смотрел на меня, но не видел, и его глаза были пустыми и серыми, как и оборванный плащ, который он носил. У него не было чашки для подаяний, только его протянутая рука лежала на колене. И была пуста. Он не попросит у меня денег. Я знала это. Я могла его видеть, а он не мог видеть меня. Так не должно быть. Я резко отвернулась, прижавшись лицом к руке отца, когда он толкнул дверь.

В таверне было шумно и вкусно пахло. Когда отец вошел, разговор внезапно замер. Он застыл, оглядывая комнату, как поступил бы Волк-Отец, думая о засаде. Постепенно разговоры возобновились, и мы последовали за Риддлом к столу. Мы едва успели сесть, как появился мальчик с подносом и тремя кружками подогретого пряного сидра. Он поставил их на стол со стуком и затем улыбнулся моему отцу.

– К вашим услугам, - сказал он и поклонился.

Отец откинулся на спинку скамейки и трактирщик, который стоял у огня в окружении нескольких мужчин, отсалютовал ему кружкой. Отец серьезно кивнул в ответ. Он посмотрел на прислужника.

– Чем это так вкусно пахнет?

– Это говяжье плечо, томившееся на медленном огне, пока мясо не отошло от костей, с тремя желтыми луковицами, половиной бушеля моркови и двумя полными мерами ячменя этого урожая. Если вы закажете суп, то получите не какую-нибудь коричневую жижу, на дне которой плавает немного картофеля! А хлеб только вынули из печи, и еще у нас есть летнее масло, которое хранится в холодном погребе и оно такое же желтое, как цветы маргариток. Ну а если вы предпочитаете баранину, у нас есть пироги с бараниной, фаршированные ячменем, морковью и луком, а корочки у них такие нежные и слоеные, что мы вынуждены ставить тарелки иначе вы просто не сможете донести их до рта! Также у нас есть нарезанная тыква, запеченная с яблоками, сливочным маслом, сливками, и…

– Остановись, остановись, - взмолился отец.
– Мой желудок разорвется только лишь от того, что я тебя слушаю. Что же нам заказать?
– с этим вопросом он повернулся к Риддлу. Он снова улыбался, и я от всего сердца была благодарна забавному трактирному слуге.

Я выбрала говяжий суп с хлебом и масло, как и отец с Риддлом. Никто не разговаривал, пока мы ждали еду, но тишина не была неприятной. Скорее осторожной. Когда лучше промолчать, чем подобрать неправильные слова. Мы ели и как-то так получилось, что тишина помогла наладить отношения отца и Риддла. Пламя в большом очаге выло и плевалось искрами, когда кто-то подкладывал поленья. Дверь открывалась и закрывалась, когда люди входили и уходили, а разговоры напоминали жужжанье пчел в улье. Я не подозревала, что холодный день, покупка всех этих вещей и зрелище того, как отец спас собаку, могут сделать меня такой голодной. Когда стало проглядываться дно моей миски, я, наконец, нашла нужные слова.

– Спасибо, папа. За то, что ты сделал. Это было правильно.

Он посмотрел на меня.

– Отцы так и поступают.
– Осторожно произнес он.
– Мы должны давать детям то, что им необходимо. Ботинки и шарфы, ну и браслеты с каштанами, когда можем.

Он не хотел возвращаться к тому, что случилось на площади. Но мне надо было дать ему знать, что я понимаю.

– Да, отцы так делают. А еще некоторые выходят в центр площади и спасают несчастную собаку от медленной смерти. И отправляют щенков и осла в безопасное место.
– Я повернулась, чтобы посмотреть на Риддла. Это было сложно. Я еще ни разу не смотрела ему прямо в лицо. Я встретилась с ним глазами.
– Когда увидишь мою сестру, напомни ей, что наш отец – очень смелый человек. Скажи, что я постараюсь стать такой же храброй.

Риддл встретил мой взгляд. Я пыталась, но не могла долго смотреть ему в глаза. Я взглянула на миску и взяла ложку, как будто бы еще была голодной. И, не спуская глаз с еды, почувствовала, что отец с Риддлом переглянулись поверх моей головы.

Глава двадцать восьмая. Покупки

Если несколько учеников неохотно приступают к своим занятиям, то лучше отпустить их. Если же все ученики занимаются с явной неохотой, то увольте вашего писаря и найдите другого. Для некоторых учеников обучение покажется утомительным, трудным и бесполезными, и они никогда не станут учиться сами.