Убийца Шута

О старении плоти, Целитель Молингал

Душевное расстройство Молли было все сложнее выносить, так как во всем остальном она оставалась прагматичной и благоразумной.

Циклы у Молли прекратились несколько лет назад. Тогда она сказала мне, что не сможет больше забеременеть. Я попытался успокоить ее, да и себя самого, напомнив, что хоть я и пропустил ее детство, у нас все же есть общая дочь. Было глупо требовать у судьбы большего, чем то, чем она уже одарила нас. Я сказал Молли, что смирился с тем, что у нас не будет еще одного ребенка, и искренне верил, что смирилась и она.

Наша жизнь в Ивовом Лесу была обеспеченной и комфортной. Трудности, осложнявшие ее юные годы, остались позади, а я отстранился от политики и интриг баккипского двора. У нас наконец-то было достаточно времени друг для друга. Мы могли принимать у себя путешествующих менестрелей, позволять себе все, чего бы ни пожелали и отмечать проходящие праздники настолько щедро, насколько захотим. Мы выезжали вместе верхом, осматривали стада овец, цветущие сады, сенокосные луга и виноградники, лениво наслаждаясь дивными пейзажами. Мы возвращались уставшие, ужинали не переодеваясь и поздно ложились спать, если нам того хотелось.

Наш управляющий Ревел был настолько компетентен, что я сам стал практически бесполезен. Удачный выбор, несмотря на то, что он никогда не станет нашим охранником, как того хотел Риддл. Каждую неделю он встречался с Молли, чтобы обсудить список блюд и поставки. Ко мне же он обращался так часто, как только осмеливался, представляя списки вещей, которые по его мнению должны были быть починены, обновлены или куплены, клянусь Эддой, просто потому, что этот человек наслаждался переменами. Я выслушивал, выделял средства и передавал в его способные руки.

Имения приносили доход, превышавший расходы на их содержание. И все же, я тщательно следил за счетами и откладывал все что мог на будущее, для Неттл. Несколько раз она упрекала меня за трату собственных средств на ремонт, который мог быть оплачен с доходов от поместья. Но корона пожаловала мне щедрую пенсию за годы служения Принцу Дьютифулу. На самом деле, нам хватало и на то, чтобы откладывать. Я верил, что наконец настали спокойные деньки, время отдыха, для нас двоих. Обморок Молли на Зимнем празднике встревожил меня, но я отказывался верить, что он был предвестником неизбежного.

В год смерти Пейшенс, Молли стала более задумчивой. Она часто выглядела отвлеченной и рассеянной. Дважды она жаловалась на головокружение и один раз провела в постели три дня, прежде чем почувствовала себя полностью здоровой. Она похудела и стала медленнее двигаться. Когда ее младшие сыновья решили следовать по своему жизненному пути, она проводила их улыбкой, а мне тем вечером достались ее тихие слезы.

– Я счастлива за них. Для них все только начинается. А для меня - заканчивается, и это непросто.

Она начала проводить больше времени за тихими занятиями, была очень внимательна ко мне, и чаще проявляла нежность, чем в прошлые годы.

На следующий год ей стало немного лучше. С приходом весны она вычистила позабытые ульи, и даже нашла и приманила новый рой. Ее повзрослевшие дети приезжали и уезжали, всегда переполненные новостями о своих занятых жизнях, привозили внуков. Они были рады видеть, что к матери отчасти возвращается ее прежняя энергия и сила духа. К моему восторгу, к ней вернулось желание. Это был хороший год для нас обоих. Я осмеливался думать, что то, что вызывало приступы головокружения, осталось позади. Мы стали ближе, словно два дерева, посаженные рядом, чьи ветви наконец достигли друг друга и переплелись. Нельзя сказать, что ее дети так уж сильно разделяли нас, просто она всегда в первую очередь думала о них и посвящала свое время им. Без стеснения я признаю, что наслаждался тем, что наконец стал центром ее вселенной и делал все что мог, чтобы показать ей, что она всегда занимала в моем мире такое же место.

С недавних пор, она снова начала полнеть. Ее аппетит казался неуемным и я начал поддразнивать ее, когда ее живот округлился. Я перестал в тот день, когда она посмотрела на меня и сказала, почти печально:

– В отличие от тебя, я не вечна. Я постарею и может даже растолстею, стану медлительнее. Дни, когда я была девченкой давно прошли, как и те дни, когда я могла понести. Я становлюсь старой, Фитц. Надеюсь только, что тело откажет раньше, чем разум. Не хочу дожить до того дня, когда не смогу вспомнить кто ты такой и кто я сама.

Так что, когда она объявила о своей "беременности", я начал беспокоится о том, что мои худшие страхи подтвердились.

Прошло еще несколько недель, она продолжала верить в то что беременна и я попробовал образумить ее. Мы были в нашей кровати, я держал ее в своих объятиях. Она снова заговорила о будущем ребенке.

– Молли. Как это возможно? Ты сама говорила мне...

В порыве ее прежней вспыльчивости, она закрыла мне рот рукой.

– Я знаю что говорила. А теперь я знаю нечто другое. Фитц, я ношу твоего ребенка. Я знаю, насколько странным это может тебе казаться, поскольку я и сама считаю это выходящим за рамки обычного. На протяжении месяцев у меня были подозрения на этот счет и я молчала не желая, чтобы ты считал меня глупой. Но это правда. Я почувствовала, как ребенок шевелится внутри меня. И это чувство я бы не перепутала ни с каким другим, принимая во внимания все мои предыдущие беременности. У меня будет ребенок.

– Молли, - сказал я. Я все еще держал ее в своих объятьях, но задумался, была ли она действительно со мной. Я не смог придумать ничего другого, чтобы сказать ей. Я струсил и не стал ей возражать. Но она уловила мое сомнение. Я почувствовал, как она замерла в моих руках и подумал, что сейчас она отстранится от меня.

Затем я почувствовал, как тает ее гнев. Она сделала глубокий выдох, выпуская из легких весь воздух, который набрала для того, чтобы упрекнуть меня, положила голову мне на плечо и заговорила.

– Ты думаешь, что я сумасшедшая, и я полагаю, что едва ли могу винить тебя в этом. Долгие годы я считала, что мое тело исчерпало себя и неспособно больше дать новую жизнь. Я приняла это как данность, но теперь понимаю, это не так. Это ребенок, которого мы так хотели, наше общее дитя, которого мы вопитаем вместе. И мне на самом деле одинаково неважно и то, как это случилось и то, что сейчас ты считаешь, что я спятила, потому что скоро, когда ребенок родится, ты поймешь что я была права. До тех пор ты можешь считать меня настолько сумасшедшей или слабоумной насколько тебе хочется, но лично я собираюсь быть счастливой.

Она расслабилась в моих руках и в темноте я увидел, что она мне улыбается. Я попытался улыбнуться в ответ. Устраиваясь на постели удобнее рядом со мной она мягко заговорила:

– Ты всегда был таким упертым человеком, всегда уверенным, что знаешь о том, что на самом деле происходит куда лучше других. И, возможно, пару раз, действительно, так и было. Но то, о чем я говорю прямо сейчас - это женское знание, и в этом я разбираюсь куда лучше тебя.

Я сделал последнюю попытку.

– Когда сильно хочешь чего-то долгое время, а потом приходится признать, что не можешь это получить, иногда -