Убийца Войн

Она содрогнулась, желая, чтобы все побыстрее закончилось, но испытывая благодарность за небольшую отсрочку, хотя доктор творил унизительные вещи. Однако вскоре все было сделано, и Сири, спешно оправив одежду, встала.

– Она совершенно здорова, – уведомил Синепалого лекарь. – И все еще девушка. К тому же у нее очень мощный дох.

Сири окаменела. Как он узнал…

А после увидела. Ей пришлось присмотреться очень пристально, но желтый пол вокруг хирурга выглядел чуть ярче. Она почувствовала, что побледнела, хотя переживания уже успели выбелить волосы.

«Лекарь – пробуждающий, – подумала она. – Здесь, в этой комнате, – пробуждающий. И он прикасался ко мне».

Она скривилась, содрогнувшись всем телом. Нельзя забирать чужой дох. Это предельная дерзость, полная противоположность философии Идриса. Простые халландренцы привлекали внимание только кричащей одеждой, но пробуждающие… они похищали у людей жизнь и пользовались ею, чтобы выделяться самим.

Извращенное применение доха – главная причина, по которой королевский род перебрался в горы. Современный Халландрен жил тем, что исторгал дохи из своего народа. Сири почувствовала себя более обнаженной, чем когда раздевалась. Что мог порассказать о ней этот пробуждающий, обладавший столь неестественной жизненной силой? Не соблазнился ли он похитить биохрому Сири? Она постаралась дышать как можно мельче – на всякий случай.

Наконец Синепалый и страшный лекарь покинули комнату. Женщины подошли, чтобы снова снять с нее балахон, приготовив нижнее белье.

«Он будет хуже, – осознала Сири. – Король. Он не просто пробуждающий, он возвращенный. Ему приходится высасывать из людей дохи, чтобы выжить».

Заберет ли он ее дох?

«Нет, этому не бывать, – твердо сказала она себе. – Я нужна ему для рождения наследника королевской крови. Он не рискнет ребенком. Он не тронет мой дох – хотя бы до родов».

Но… что случится, когда надобность в ней отпадет?

От мрачных мыслей ее отвлекли несколько служанок, подошедших с большим одежным свертком. Платье. Нет, скорее, ночная рубашка – роскошная, сине-серебристая. Рассматривать ее было приятнее, чем думать о том, что сделает с ней Бог-король, когда она родит ему сына.

Сири смирно ждала, пока ее оденут. Ткань была поразительно мягкой – бархатной, как лепестки горного цветка. Когда женщины закончили, она заметила странное – кружева находились на спине, а не сбоку. У одеяния был длиннющий шлейф, а рукава такие, что, если опустить руки, манжеты повиснут на добрый фут ниже пальцев. У женщин ушло несколько минут на то, чтобы завязать тесемки, расправить складки и ровно расстелить позади нее шлейф. «Все устроено так, чтобы снять за считаные минуты», – подумала Сири с отстраненным чувством холодной иронии, когда женщина поднесла ей зеркало.

Сири обмерла.

Откуда взялись эти краски? Нежный румянец на щеках, загадочно темные глаза, синие тени на веках? Темно-красные губы, почти светящаяся кожа? Рубашка отливала серебром поверх синевы – без изысков, но красивая, из волнистого темного бархата.

В Идрисе она не видела ничего подобного. Это потрясало даже сильнее, чем кричащие наряды прохожих. Уставившись в зеркало, Сири почти позабыла о своих тревогах.

– Спасибо, – прошептала она.

Должно быть, ответила правильно, так как служанки с улыбкой переглянулись. Взяв Сири за руки, они повели ее почтительнее, чем в первый раз, когда выдернули из кареты. Сири шагала с ними, за ней шуршал шлейф, и прочие женщины держались позади. Сири обернулась, и все дружно, склонив головы, присели перед ней в реверансе.

Последние две, направляющие, отворили дверь, после чего деликатно втолкнули ее в коридор. Захлопнув дверь, они оставили ее одну.

Коридор погрузился в кромешную тьму. Сири успела подзабыть, насколько темны каменные стены дворца. Коридор был пуст, и только Синепалый со своим гроссбухом стоял в ожидании рядом. Он улыбнулся и почтительно поклонился.

– Бог-король будет доволен, Сосуд, – заметил он. – Мы пришли аккурат вовремя – солнце только зашло.

Сири отвернулась от Синепалого. Перед ней была внушительная дверь, обшитая золотыми пластинами. Четыре стенные лампы светили сквозь бесцветное стекло, и свет отражался от позлащенного входа. У Сири не было сомнений в том, кто возлежал за столь впечатляющим входом.

– Это опочивальня Бога-короля, – подтвердил Синепалый. – Вернее, одна из спален. Теперь, миледи, вы обязаны выслушать это опять. Ничем не оскорбляйте короля. Вы находитесь здесь, чтобы облегчить его страдания и удовлетворить только его нужды. Не мои, не ваши личные и даже не нашего королевства.

– Я понимаю, – произнесла она тихо, и сердце забилось чаще.

– Благодарю, – сказал Синепалый. – Пора вас представить. Войдите, снимите платье и белье. У королевского ложа отвесьте земной поклон, коснувшись лбом пола. Когда Бог-король возжелает, чтобы вы подошли, он постучит по боковому столбику, и вы сможете поднять глаза. Он поманит вас к себе.

Она кивнула.

– Только… постарайтесь поменьше к нему прикасаться.

Она нахмурилась, сжимая и разжимая все более напряженный кулак.

– Но как же мне быть? У нас же будет близость?

Синепалый покраснел.

– Да, я полагаю, она будет. Мне это тоже в новинку, миледи. Бог-король… прикасаться к нему можно только специально посвященным слугам. Я предлагаю избегать поцелуев, ласк или чего-нибудь еще, что может его оскорбить. Просто позвольте ему делать то, что пожелает, и вам ничего не будет грозить.

С глубоким вздохом Сири кивнула.

– Когда вы закончите, – сказал Синепалый, – король может удалиться. Снимите простыни и сожгите в камине. Вы Сосуд, и только вам позволительны такие вещи. Понимаете?

– Да, – ответила Сири, тревожась все сильнее.

– Тогда все прекрасно, – изрек Синепалый с видом почти таким же нервным, как у нее. – Удачи.

С этими словами он шагнул вперед и распахнул дверь.

«О Остр, бог цвета!» – помыслилось ей. Сердце гулко стучало, вспотевшие руки немели.

Синепалый слегка подтолкнул ее в спину, и она шагнула в комнату.

7

Дверь закрылась за ней.

В большом камине слева трещал огонь, отбрасывавший на просторную опочивальню скачущие оранжевые отблески. Казалось, что черные стены притягивают и поглощают освещение, углубляя тени по краям.

Сири смирно стояла в своем изукрашенном бархатном платье, сердце бешено колотилось, лоб взмок. Справа ей удалось разглядеть массивное ложе – чернота простыней и одеял соответствовала комнате. Кровать казалась пустой. Сири всмотрелась во тьму, приспосабливая зрение.

Пламя щелкнуло, отбросив свет на огромное, похожее на трон кресло, стоявшее у кровати. Его заняла фигура в черном, купавшаяся во мраке. Сидевший наблюдал за ней, сверля глазами и не мигая при свете огня.

Сири задохнулась, потупила взор, и сердце подпрыгнуло при воспоминании о предостережениях Синепалого. «Вместо меня здесь должна быть Вивенна, – в отчаянии подумала Сири. – Мне с этим не совладать! Отец ошибся, отправив меня!»

Она зажмурилась и часто задышала. Она уняла дрожащие пальцы и нервно потянула завязки по бокам платья. Руки стали липкими от пота. Может быть, она чересчур затягивает с раздеванием? Разгневается ли он? Убьют ли ее до конца первой ночи?