Убийца Войн

– Есть ли место, куда мне запрещено входить? – спросила она.

Женщина, к которой она обратилась, помотала головой.

«Замечательно, – заключила она. – Не хотелось бы кончить встречей в ванной с Богом-королем». Она пересекла коридор, отворила дверь и шагнула в желтую комнату, где побывала накануне. Ее кресло и ложе убрали, заменив несколькими желтыми кушетками. Сири вскинула бровь, затем прошла через ванную.

Ванна исчезла. Она вздрогнула. Комната была, какой она ее помнила, той же красной расцветки. Но наклонные плиточные платформы с внутренними ваннами сгинули. Все устройства оказались передвижными – их доставляли в ванную, потом уносили.

«Они и впрямь способны переделать любые покои, – потрясенно оценила Сири. – Должно быть, есть кладовки, набитые мебелью, ваннами и драпировкой, все разных цветов и ждут капризов своего бога».

Исполненная любопытства, она дальше пошла наугад. Во всех комнатах было по четыре двери в каждой стене. Некоторые помещения оказались просторнее остальных. В одних имелись окна с видом наружу, тогда как другие находились в середине дворца. Каждая была своего цвета, но распознать разницу она все еще затруднялась. Бесконечные девственно-чистые апартаменты. Вскоре Сири безнадежно заблудилась, но это, похоже, не имело значения. В известном смысле все комнаты были как одна.

Она обратилась к служанкам:

– Я бы позавтракала.

Все произошло стремительнее, чем считала возможным Сири. Несколько женщин выбежали и вернулись с мягким зеленым креслом в тон помещению. Сири села в ожидании стола, стульев и, наконец, пищи, которые явились будто из ниоткуда. Не прошло и четверти часа, как перед ней возникла горячая еда.

Она нерешительно взяла вилку и попробовала. До сих пор она не сознавала, до чего голодна. Еда состояла преимущественно из сосисок с овощами. Аромат был намного сильнее привычного. Приправы – тоже острее. Однако чем больше она съедала приправленной халландренской пищи, тем больше та ей нравилась.

Несмотря на голод, она отметила, как это странно – завтракать в тишине. Сири привыкла питаться либо на кухне со слугами, либо за отцовским столом с гостями – военачальниками, соседями или монахами. Тихо там не бывало, но здесь, в Халландрене – в краю цветов, звуков и вычурности, она обнаружила, что ест одна, молча, в скучной, несмотря на украшения, комнате.

Служанки наблюдали. Никто с нею не заговорил. Предполагалось, что их молчание – знак уважения, и она это знала, но сочла жутковатым. Не раз она пробовала втянуть их в беседу, но получала лишь лаконичные ответы.

Она прожевала острый каперс. «И так мне отныне жить? По ночам муж занимается непонятно чем, и что же мне делать – коротать дни среди людей, но в то же время в одиночестве?»

Сири содрогнулась, аппетит пропал. Она положила вилку, и пища теперь остывала перед ней на столе. Она смотрела на нее, жалея, что не осталась в просторной и уютной черной постели.

9

Вивенна – первеница короля Идриса Деделина – взирала на великий город Т’Телир. Гаже места она не видывала.

На улицах толклись люди, позорно укутанные в цвета, – они орали, и болтали, и брели, и воняли, кашляли и сталкивались. Ее волосы посерели, и она плотнее завернулась в шаль, изображая – уж как получалось – старуху. Она боялась выделиться, хотя ей было нечего опасаться. Разве это возможно в таком столпотворении?

Но лучше поберечься. Она прибыла в Т’Телир считаные часы назад, чтобы спасти сестру, а не угодить в плен.

План был смел. Вивенне с трудом верилось, что она сумела его измыслить. И все-таки многое, чему ее научили наставники, держалось в уме – особенно одно. Вожак – тот, кто действует. Больше Сири никто не поможет, а значит, это сделает Вивенна.

Она сознавала свою неопытность. Надеялась, что память об этом удержит ее от безрассудства, но в своем королевстве она получила лучшее образование, поднаторела в политике, и немалая часть подготовки сосредоточилась на Халландрене. Будучи верной дочерью Остра, она всю жизнь училась не выделяться и умела спрятаться в таком шумном городе, как Т’Телир.

А тот был необъятен. Она заучила карты, но ее не подготовили к видам, звукам и запахам в базарный день. Тем паче – к цветам. Даже скот украшали разноцветными лентами. Согбенная, Вивенна стояла на обочине у здания, задрапированного трепещущими вымпелами. Перед нею погонщик гнал на рыночную площадь небольшую отару овец. Бяшек расписали красками. «Неужели это не портит шерсть?» – кисло подумала Вивенна. Разноцветные животные смотрелись настолько дисгармонично, что ей пришлось отвернуться.

«Бедная Сири, – подумала она. – Вариться в этом, быть запертой при Дворе богов, – наверно, до того измучилась, что ничего не соображает». Вивенну натаскали достаточно, чтобы выдержать ужасы Халландрена. Хотя ее тошнило от красок, ей хватало мужества терпеть. Как это удастся крошке Сири?

Стоя близ здания в тени высокой статуи, Вивенна топнула. «Где этот умник?» – подумала она. Парлин еще не вернулся из разведки.

Оставалось лишь ждать. Она подняла взгляд на статую: то был прославленный Д’Денир Калабрин. Большинство изваяний изображало воинов. Они стояли по всему городу во всех мыслимых позах, вооруженные и часто наряженные в цветные одежды. Из уроков Вивенна помнила, что жители Т’Телира считали одевание статуй веселым времяпрепровождением. Лор был первым, кого поручил нарядить Миродатель Благословенный – возвращенный, захвативший власть в Халландрене после Панвойны. Число статуй росло с каждым годом, поскольку возвращенные щедро за них платили, а деньги, конечно, были народными.

«Тщета и избыток», – подумала Вивенна, качнув головой.

Наконец она заметила шагавшего по улице Парлина. Она насупилась, увидев на нем дешевую безделицу – похожую на носок, но гораздо крупнее. Ярко-зеленая шляпа наполовину скрывала его квадратное лицо и выглядела совершенно неуместной в сочетании с тускло-бурой походной одеждой идрийца. Рослый, но не долговязый, Парлин был всего на несколько лет старше Вивенны. Она знала его почти всю жизнь – сын генерала Ярды вырос во дворце. Последнее время он уходил в леса, следя за халландренской границей или охраняя северные пути.

– Парлин? – сказала она, старательно прогоняя раздражение с лица и волос. – Что у тебя на голове?

– Шляпа, – с характерной лаконичностью ответил тот.

Парлин не был груб, ему просто редко бывало что сказать.

– Парлин, я вижу, что шляпа. Где ты ее взял?

– Человек с рынка сказал, она очень модная.

Вивенна вздохнула. Она сомневалась, стоит ли вести Парлина в город. Он был хорошим человеком, она не знала никого надежнее, но жил дикарем и охранял далекие заставы. Наверно, город произвел на него чересчур сильное впечатление.

– Шляпа нелепая, Парлин, – заявила Вивенна, изгоняя из шевелюры легкую красноту. – И ты в ней выделяешься.

Парлин снял шляпу и затолкал в карман. Он больше ничего не сказал, но повернулся и начал глазеть на проходившую толпу. Казалось, что люди нервируют его не меньше, чем Вивенну. А то и больше. Однако она была рада его компании. Парлин – в числе тех немногих, кому она доверилась, зная, что он не пойдет к отцу; она понимала, что Парлин неравнодушен к ней. В юности он часто приносил ей лесные дары. Обычно животных, которых сам умертвил.