Убийство на станции

— Полковник, а что было на КП в моё отсутствие?

Ярослав Игоревич встревоженно наблюдал за суетой Инны Рубцовой, старавшейся вернуть Синичкину к жизни. Оболенский молча стоял за его спиной.

— Не знаю, — обречённо отозвался командир станции. — Выслушав выводы вашего Стажёра Елена Васильевна затряслась, как в лихорадке, и стала снимать шлем. Мы с майором попытались её остановить, но она будто потеряла разум.

— Что?! — напрягся Плотников.

— Потеряла разум, — повторил Хромов в стиле заезженной пластинки.

В сознании Николая Ивановича пронесся вихрь из мыслей. Слово «разум», с отрешением сказанное Хромовым, закрутилось в голове Плотникова, принимая некие материально-фантастические формы. То в виде белого облака, то в виде прозрачного шара и, наконец, в виде человеческого мозга. Собственно, экспедиция на станции была создана для того, чтобы перенести куда-то разум, собрав его в конструкции из проводов, микросхем и диодов с конденсаторами. Мысли следователя будто скрутились в жгут вокруг этого понятия.

— А что потом? — Николай Ивановичпочувствовал, что сможет найти причину всех неприятностей на станции, но ему не хватало чего-то конкретного в его логической цепочке. Или… чего-то фантастического.

— Мы не слышали и ничего не видели. Синичкина просто упала на пол с этой идиотской улыбкой. Будто торжествовала. Да ещё это восклицание… Фантастика! И что она под этим подразумевала?!

Плотников был уверен, что Хромов попытался движением плеч показать своё недоумение, но скафандр этого сделать не дал.

— Фантастика… Разум…

Забубнил следователь, пытаясь ухватиться за кодовое слово, ведущее к развязке.

— Кеша предположил, что «маньяк» — это невидимая нами субстанция. А что, если…

Все дружно повернулись к следователю. Даже Стажёр резко направил на него грань куба с фотоэлементами.

— Эксперимент удался, — тихо сказал Плотников. — Энергия луча захватила некую форму жизни, и приволокла внутрь станции.

— Невероятно, но это многое объясняет, — сказал с КП невидимый Сенников. — Например, просьбу найти его.

— Допустим, — согласился следователь. — Только ради чего? И зачем нападать на женщин и Оболенского?!

— И вот это главный вопрос! — вдруг вскрикнул капитан. — Женщины, может быть, чем-то маньяку не угодили. Я-то здесь причём?!

— Так, прекратить истерику! — Плотников напряженно искал решение загадки, попутно наблюдая, как Рубцова снимает показания с медицинских датчиков, сканирующих доктора Синичкину. — Инна, вы что-то нам скажете о состоянии Елены Васильевны?

Рубцовой было неудобно действовать в скафандре, но снимать его она не решалась.

— По показаниям приборов поражение такое же, как в случае со Скачковой, Фроловой и Беляниной, но…

— Что? — подался к столу следователь, будто на теле Синичкиной обозначился силуэт «маньяка» и ему срочно надо его разглядеть.

Инна молчала. Сквозь прозрачное стекло забрала шлема было видно, что она крайне удивлена. На мониторах приборов менялись цифры, меняя цвета.

— Елена Васильевна будто радуется, и что-то хочет сказать… Ой! Она оживает!

Хромов, Оболенский и Кеша разом подскочили к столу. Тело Синичкиной сильно дрогнуло, и конечности забились в конвульсиях.

— Держите её! — крикнула Инна, бросаясь на Елену Васильевну. — А то она голову себе разобьёт!

Мужчины вцепились в руки и ноги доктора, а Стажёр буквально «пригвоздил» остальное, ловко орудуя манипуляторами. Рубцова пыталась удержать голову. Тело Синичкиной дернулось так сильно, что державшие едва устояли на ногах, и Елена Васильевна с протяжным хрипом открыла глаза, помутневшие от боли. Разноцветные цифры на экранах станцевали бешеный ритм, и экраны покрылись рябью.

— Отпустите меня, — прохрипела Синичкина, взглянув на Рубцову.

Та кивнула мужчинам и Кеше. Они ослабили хватку.

— Доктор, что с вами? — осторожно спросил Хромов.

— Воды, — слабым голосом попросила Елена Васильевна. — Дайте воды. И голова очень сильно болит, до тошноты.

Кеша метнулся на кухню медотсека, принес стакан с водой и незаметно вколол доктору обезболивающее лекарство из своей встроенной аптечки. Плотников одобрительно кивнул, заметив это.

— Что произошло, Елена Васильевна? — следователь увидел, что её глаза посветлели. — Зачем вы сняли шлем?

— Я знала, — прошептала Синичкина, глотая воду. — Я знала, что у Наташи получится. Хоть и не верила. Но чтобы они с Мариной пошли на такое!..

— Какое?! — торопился Плотников.

— Я не знаю, что у них получилось, но я чувствовала, что получилось, — продолжала шептать доктор, словно в бреду.

— Да что получилось-то? — одновременно выкрикнули все. К хору голосов присоединился даже Сенников из КП.

— Не знаю, — спокойно и тихо ответила доктор. — Я увидела, как наяву, разговор Марины и Наташи. Они хотели кого-то поймать и доставить на Землю. Детали разговора я не разобрала — голова раскалывалась, да и сам разговор был отрывочный.

— Зачем вы сняли шлем? — Плотников не мог связать порыв доктора на КП с откровениями после «воскрешения». Ему казалось, что Синичкина знает больше, чем говорит.

Елена Васильевна довольно быстро оправилась после неожиданной «смерти», и Плотников даже стал подозревать её в некой театральности, если бы десять минут назад эксперт Рубцова не сказала, что доктору нанесено поражение.

Синичкина довольно долго обдумывала ответ на вопрос следователя. При этом старалась не смотреть на него, хмуро морщась.

— Мне показалось, — наконец, стала отвечать, — после предположений вашего помощника, что в результате эксперимента Фроловой на станцию проникла какая-то неизвестная нам форма жизни. Ведь это же так фантастично! И потом… чем я хуже той же Светы Беляниной?! Почему её выбрал это, как вы изволили выражаться, маньяк, а меня нет?! Вот я и подумала, что если сниму шлем, то он меня атакует. Или… станет видимым.

— Довольно странный порыв, — пробурчал Плотников.

— Вы не понимаете, подполковник! — эмоционально вскрикнула Синичкина. — Я всю жизнь была на «вторых» ролях. Научной «тенью» Натальи. И только ловила тусклые отблески её славы. Могу я хоть раз в жизни провести собственный эксперимент?!