Убийство на станции

— Иннокентий?! Это как понимать?

Стажёр виновато мигнул фотоэлементами.

— Я когда с Машей общался… Я её попросил… Я так много нового узнал, — залепетал Кеша.

— Как мог интеллект низкого уровня внести изменения в твой код?

— Я… Я дал ей доступ.

Плотников не поверил. У интеллекта двадцатого уровня был код недоступный пониманию интеллекта более низкого уровня. Даже если Маша и получила доступ, то разобраться в изменении кода она не могла.

Интеллекты разных уровней могли общаться путем передачи друг другу информации на общем коде, но изменять программный код мог только интеллект самого высокого уровня.

Что означают два новых элемента в коде Стажёра, Николай Иванович не знал. И убрать их не мог. Для этого требовался специалист по программированию искусственных интеллектов.

— Кеша, Маша не могла изменить твой код, даже если бы ты встал перед ней на колени. Она просто на это не способна. Расскажи, как это произошло.

— Шеф, ты же знаешь, что я изменял её уровень. Вот тогда я и заметил интересные особенности…

— И какие, например? — подпёр руками бока следователь, сверху грозно глядя на Стажёра.

Кеша в этот момент покраснел бы, если бы смог.

— Я не знаю, как тебе это объяснить, шеф.

Плотников, глядя на Кешу, понимал, что изменения кода не прошли просто так, сами по себе. Кто-то явно приложил к этому руку. Только непонятно — кто?! Интеллект двадцатого уровня мог программировать только специалист очень высокой квалификации. К тому же, разработка символов кода требовала специальной аппаратуры и времени для экспериментов на реакцию интеллекта. Ещё большей загадкой было то, как в Кешу могли попасть эти символы.

— Что-то на этой станции слишком много загадок, — сказал Николай Иванович, пряча монитор во внутренний отсек Стажёра. — Ты прав, активировать разрядник я не буду.

Следователь не знал, как отреагирует интеллект на активацию разрядника со своими новыми символами кода. А вдруг он начнёт палить в разные стороны без разбора?!

— Шеф, я попытался реанимировать Машу, но все её «мозги» оказались сгоревшими. Правда, на одном из серверов я нашёл обрывки видеозаписи. Как она там оказалась — непонятно.

— А какова причина выхода из строя интеллекта Маши? — вяло поинтересовался Плотников, задав вопрос скорее автоматически — из любопытства. Но ответ Стажёра заслуживал внимания.

— Я думаю, что это было в результате некого высокочастотного импульса. Природу такого импульса я ещё не встречал. Короткий и очень быстрый поток каких-то частиц на мгновение разогрел Машины «мозги» до очень высокой температуры, а потом последовало мгновенное охлаждение. Материалы не выдержали такого резкого перепада температур и разрушились.

Плотников воодушевился.

— А ты сможешь найти источник такого импульса?

И ему показалось, что отвечая, Кеша усмехнулся.

— Нет. Как можно найти то, чего не представляешь?

Воодушевление следователя ушло моментально.

— Ладно. Показывай найденную запись, — он положил планшет на порт Стажёра.

На экране планшета пошла рябь, но потом высветилась картинка. Две женщины спешили по коридору станции и на ходу разговаривали. Плотников узнал в них Скачкову и Фролову.

— Что будем делать, Марина?! — доктор Фролова была сильно озабочена. Она едва поспевала за Скачковой, буквально бежавшей по коридору.

— Говорить никому не будем, Наташа. Надо подумать…

— Подумать?! Ты о чём говоришь?! Запись в журнале оборвана! Сенников проверит записи и сразу всё поймёт!

Скачкова резко остановилась. Её красивое лицо исказилось гримасой пренебрежения.

— Сотри запись. А с майором я договорюсь.

— Но Ярослав тоже заметит, — остановившаяся Фролова с испугом глядела на коллегу.

— А с ним ты разбирайся, — ткнула пальцем в её грудь Скачкова. — Или тебе неинтересно?!

— Я не знаю, — отшатнулась от неё Наталья. — Я не знаю, как к этому относиться. Я боюсь.

— Тогда не мешайся, — процедила сквозь зубы Марина. — Все лавры достанутся мне. Победителей не судят.

Воспроизведение пошло шумной рябью и то, что сказала в ответ Фролова, не было слышно. Но она явно запротестовала. Скачкова с ухмылкой её слушала.

На этом моменте картинка вместе со звуком исчезла так резко, что Плотников вздрогнул.

"… А загадок-то становится ещё больше«, — подумал он. — «Этот видеофайл, на Земле, как факт воспринимать не будут. На нём ничего нет. Только подтверждение, что некая запись в журнале прервана. Осталось выяснить — в каком журнале… и почему запись прервана».

На космической станции порядок регистрации записей был не таким, как на Земле. Командир станции вёл общую запись происходящего в общих чертах, а записи по научным и военным разработкам вели ответственные заместители. И по каждому эксперименту велась своя отдельная запись ответственным сотрудником за испытания. Такая «тройная бухгалтерия» позволяла скрупулёзно собрать сведения по каждому эксперименту, вплоть до выделенного количества энергии и израсходованных материалов в лабораториях. Записи велись не только в память интеллекта станции, но и на автономные носители, в простонародье именуемые «журналами».

— Кеша, — Плотников взглянул на Стажёра, хитро улыбаясь. — Ты можешь вскрыть каюты Фроловой и Скачковой?

— Я попробую, — отозвался тот. — Если сети Прометея не действуют в жилом секторе, то мне не составит труда договориться с интеллектами кают. Если они ещё «живы»…

— Тогда найди по план-схеме чья каюта ближе и идём.

— Хочешь найти записи журналов испытаний?

— Ты догадлив, дружище. Мы хоть немного поймём, что тут происходило.

— Каюта доктора Скачковой ближе.

Оставляя своё пристанище на станции, Плотников подумал, что сюда, наверное, он больше не вернётся. Времени оставалось мало.

Безлюдный коридор жилой зоны наводил тоску и уныние. Полсотни человек сотрудников не бог весть, как многолюдно, но они создавали ощущение жизни даже при запертых дверях кают. Сейчас коридор выглядел этаким склепом под холодным освещением и горящими красными цифрами, обозначающими номер каюты.

Кеша бодро ехал впереди, помигивая фотоэлементами. Остановился у каюты под номером тридцать два.