Ученица дракона

Мужчина в кабинете задумчиво стоял у окна, наблюдая за песчаной бурей, которая кружилась за прозрачной преградой стекла. Пески, пыль и тлен — это было все, что он наблюдал в окно на протяжении многих лет, проклиная свое бессмертие, но не решаясь все же оборвать собственную жизнь.

— Отец, — позвала девушка.

Ортон Хотон скупо улыбнулся, даже не обернувшись к дочери, чтобы она не увидела его лица, и в особенности глаз.

— Проходи, дитя.

Джона вздохнула, не только мать, но и отец все еще относились к ней как к ребенку. Но она не стала настаивать, что уже взрослая, только ее поступки могли доказать им ее состоятельность.

Джона бегло осмотрела комнату, поднос с едой был нетронут. Девушка испуганно сглотнула, в последнее время этот поднос все чаще оставался полным. И только магия поддерживала жизнь в бессмертном, но все еще человеческом теле Хотона. Девушка принялась наводить порядок в кабинете, хотя каждая мелочь и так лежала на своем месте. Но Джона не могла просто стоять на месте и глазеть на несчастный поднос с едой. Да и скрыть свое беспокойство было сложно.

Ортон обернулся, когда услышал песню, которую в детстве пел дочери и которую очень давно пела ему мать, до того, как повторно вышла замуж.

— Ты давно не улыбалась.

— Наследница Памелы открыла врата, вернее только приоткрыла их и призвала трех мельхеров в Изолеру. Но где трое, там скоро будут и другие мельхеры.

Ортон вздрогнул, что не укрылось от дочери, хотя она и не понимала, что так взволновало отца. Ей даже показалось, что она увидел страх в его глазах.

Хотон присел в кресло, в котором проводил долгие часы. И когда у него не было сил смотреть на песчаную бурю, он смотрел на камин. И пламя костра напоминало ему другой огонь — драконий. И тогда человек подходил вновь к окну и искал взглядом старую башню, в которой томился дракон, некогда бывший его другом.

Бывших друзей разделяли, казалось, только метры, но на самом деле их разделяли принятые решения, которые и привели их всех в этот мир и старый замок с ветром, гуляющим в щелях стен. И этот ветер порой шептал голосами тех, кто некогда жил в этом мире. Ведь никого из них не осталось. Мельхеры убили всех. Хотон сжал кулаки. Это было решение Нерии — провести массовые убийства. Она назвала это ритуалом. Но ее попытка провалилась, мельхеры не вырвались из своей тюрьмы. Нет, они остались в ней, чтобы наблюдать за тем, во что они обратили некогда цветущий мир.

Взгляд Ортона упал на руки. Его пальцы, его кожа — они все еще оставались такими же как и в тот день, когда его сердце остановилось, а затем заново забилось. И в зеркале он все еще ловил отражение молодого мужчины, чьи виски так и не посеребрил иней. Многие мечтали о бессмертии, а Хотон хотел стареть, как и все обычные люди. Ведь его жизнь превратилась в один бесконечный день, который длился вечность. Месяцами человек не вступал ни с кем в разговоры, часами наблюдая за той же панорамой за окном.

— Вот оно что…

— Ты не рад, отец? — прошептала Джона, присаживаясь на ковер у ног отца.

Ортон рассеянно погладил дочь по голове.

— Мельхерам нужна энергия, чтобы выжить, — задумчиво пробормотал он.

Девушка посмотрела на языки пламени в камине, гадая, что же видел отец в огне.

— Ты сочувствуешь своему миру?

Ортон промолчал в ответ, будто и не слышал вопроса.

— Мне жаль, — прошептала Джона, — но это единственный шанс нашего выживания.

— Возможно…

Джона подняла взгляд на отца, а потом перевела его на стол, заваленный бумагами и древними письменами. Уничтожив сотни миров, пожиратели сохранили тысячи книг, пергаментов, глиняных дощечек, свитков. Многие из них хранили не только информацию о магии, но и историю появления сотен государств, их расцвет и падение.

И вскоре, была уверена Джона, коллекция пополнится книгами из Изолеры.

— Значит — это правда? Ты ищешь способ получать нам энергию, не уничтожая миры?

— Я человек, Джона.

— Уже давно нет…

— И все же человек, — возразил Ортон, — который живет бесконечно долго. И который совершил слишком много ошибок в своей жизни. И не взирая на молодое лицо, я старик. И мое время давно вышло. И только сердце дракона, оно не дает мне умереть. А может еще надежда.

— Какая надежда?

— Помимо энергии разрушения есть энергия созидания. Вот и у меня есть надежда, что однажды в одном из свиток я найду секрет, как измениться и твоему народу.

— Разве это возможно, — тихо уточнила девушка, вспоминая то время, когда она каждый вечер бегала к дракону, чтобы послушать его новую историю о других мирах и том, как важна каждая жизнь. Но затем девушка выросла и ощутила тот голод, который испытывали все мельхеры. Вот только в мире без живых, она не могла использовать свою силу. Так что жажда стала и ее спутником. Вечный голод, который невозможно утолить.

— А разве мельхоры пытались?

Джона совсем запуталась. Дракон и Хотон твердили о важности жизни, а королева и ее подчиненные убивали, не чувствуя вины. И кто был прав в этом споре, девушка не знала.

— Почему вы сохранили жизнь дракону?

Девушка нахмурилась, не понимая, почему отец не задал этот вопрос матери. Впрочем, за долгие годы она никогда не видела их вместе. Если когда-то их что-то и связывало, то сейчас, знала Джона, только она останавливала королеву, чтобы не избавиться от единственного человека в этом мире. Этого Джона никогда не простила бы матери. И королева знала об этом.

— Таково было желание моей матери. Бер’тис умрет, когда врата будут открыты.

— Чтобы он не нашел покоя, — пробормотал Хотон, подумав, что в этом они с драконом похоже, они оба не знали покоя.

Девушка подошла к столу с книгами и пергаментом. Мельхеры не желали изменений. Вкусив хоть однажды чужую жизнь, они не могли уже остановиться. А Джона еще ни разу не питалась убийством. И впервые она задумалась о том, что, скорее всего, именно ей отдадут дракона. Протянуть руку и забрать жизнь того, кто и сам не хочет жить. Девушка покачала головой, она знала, что не сможет этого сделать.

— Сможешь, — ответил Хотон, услышав сбивчивую речь дочери. — А может, однажды ты заберешь и мою жизнь.

— Нет!

Хотон горько усмехнулся, он-то знал, что когда Джона изменится, то и его жизнь потеряет для нее ценность. Когда-нибудь ее и не надо будет убеждать, что он только человек, она и сама это осознает.

— Тогда, если есть способ… хоть один шанс моему народу измениться, мы должны его найти! Я хочу увидеть другие миры, о которых ты столько мне рассказывал, но я не хочу уничтожать их, превращая в такую же бесконечную пыльную пустыню.