Ученик смерти
Шрифт:
Вороной конь склонился над корытом воды и строго следил за моей рукой черным глазом, когда я показывал натертость на его шерсти.
– Я видел у Вайда нужный инструмент, так что…
– Подходи к моему костру, мальчик. Можешь свою подругу горянку звать, и этого прихвосня, который вечно за ней прихлебает, - хмыкнул Берр. – Вечер скоротаем. С меня ужин полагается. Мож расскажу чего интересного. Ты ж парень смышленый, любопытный. Слышал что-нито о припарках из кайдовой коры?..
Не слышал, но этим вечером услышал, ровно, как и некоторых свойствах бес травы, способностях перецвета, и целебных чудесах некоторых вида мха и анальгитических свойствах ивовой коры. Нисса слушала внимательно и её глаза сияли в свете пуляющего искрами
– Молодежь… - шутливо констатировал Берр.
Следующий день прошёл в такой же суете и работе. Мне удалось сблизиться с бродячим писарем по имени Достриг: вечно щурившийся, вечно ворчливый и вечно с грязными от чернил руками. К моим приставаниям он относился скептически, почти агрессивно, но в конце концов решился от меня отвязаться самым действенным для ребенка образом – если он требует знаний, дай ему так много, чтобы закипела голова и он сам отвяжется.
Наверное он удивился, когда я в течении трех минут освоил местный алфавит, примерно стал ориентироваться в знаковой системе Родового языка, почти проглотил азы граматики и самостоятельно домыслил то, что он только планировал рассказать. Ещё через какое-то время мы уже спорили насчет целесообразности двух абсолютно ненужных форм глагола, которые можно было бы редуцировать, а чуть позже едва не подрались, когда я начал смело предполагать о возможных преображениях которые УЖЕ пережил каноничный родовой язык. Речь идет о как минимум четырех палатализациях и создании новых слов, которые дописывали в рядовые словари с целью расширения «священного» языка.
– Ты не человек… - шептал Достриг, когда смотрел на схематичные записи моих мыслей. – Ты только что поделил Родовой язык на жреческий, Дородовой и Старородовой. Уловил саму суть святых текстов и… и сидишь, хихикаешь. Ты, - он сглотнул. – Ты ведь учился до этого? До меня доходили слухи, что Восточный университет расширялся в приходские школы. Ты оттуда? Там узнал обо всем этом?
– Я просто быстро учусь, - сказал я правду. – Можно мне иногда приходить сюда, мэтр Достриг? Тут ещё многому следует научиться! Заодно, вы ведь интересуетесь о методах производства хорошей бумаги? У меня есть пару мыслей на этот счет.
На секунду в открытое забрало нашей кибитки заглянуло лицо Берра.
– Дос! Чего мучаешь мальчика своими умничествами?! Давай пущай его… Чего у него лицо все в чернилах? Ты чего, бил его там?!
– Прости, Берр, - хихикнул я по мальчишески. – Просто немного повздорили по повду сослагательного наклонения.
И желая оставить старого писаря с наибольшим количеством вопросов (чтобы он ждал моего возвращения), я вынырнул навстречу свежему воздуху. Погода стояла теплая и хорошая, люди сновали туда-сюда вдоль каравана: кто-то с тюками, кто-то с корзинами. Были люди, которые просто прибивались из соседних населенных пунктов шли в столицу, чтобы предложить свои товары. Отсюда и одинокие мулы с баклажей, или запряженные в собственные тележки мужики.
Я быстро нашёл глазами Ниссу, сидящую на одном облучке с Пайком, и помахал ей рукой. Подойдя ближе, порадовался сконфуженному виду пристыженного стражника и заговорил:
– Слушай, Ноэль, - новое имя для хранительницы Четырех Небес. – Тебя случаем рана на пузе не беспокоит? Мне б её осмотреть на досуге… повязку ты при мне не меняла, да и не следит за этим никто. Не хотелось бы видеть тебя мертвой. Хоронить такие шпалы то ещё удовольствие.
– Если ты обо мне беспокоишься, то конечно, - Нисса полупала глазами и наклонилась, сведя локти. Господи, что за вид… мне ведь всего тринадцать. Сплошной пубертат. А тут вперед подайся и лицо в чертогах счастья. – Можем сейчасc. Закроемся под паланкином и ты меня
хорошенько осмотришь.Эта чертовка крутила прядь своих волос! Они были красивые, ровные, длинные, как у гребанной Рапунцель. Так ещё и губки надула. Пайк вообще превратился в кипящий самовар, держащий вожжи побелевшими от накипи руками.
– Вечером, Нисса. При более интимной обстановке, и когда у меня будет время. И давай не напирай на мои чресла своими бабскими приемами, - отрезал я, когда грудь едва не вывалилась из мехов её новой одежды. В ней она действительно смотрелась как горянка. – Иначе не буду тебя пускать в этот рассадник ужаса, который кличится актерской труппой. Поняла? Практикуй эти дела на Пайке. Он этого не заслужил, но смотреть без возможности потрогать, тоже своего рода наказание. Адьес.
Кажется, я слышал как она фыркнула, но даже в этом жесте не было чего-то напускного. Все что она делала, она делала с детским интересом и таким же энтузиазмом, даже если дела касались соблазнения мужского пола.
Сестры Кейт и Вейт знатно поднатаскали её в этом деле и теперь задорно махали мне ладошками со своего крашенного фургона. Гибкие, тонкие, с прелестными длинными ногами и вечно разукрашенным лицом. Честно сказать, если бы не возможные слухи, от которых мне б пришлось отбиваться колкостями и остроумием, я даже согласился возлечь с одной из них. Или двумя. Всё-таки, у меня давно не было девушки, а нервы были в таких порядках, от которых сносило крышу.
Эти чертовки часто собирали вокруг своего костра людей, репетируя те или иные баллады. Голоса имели что надо, а пальцы могли вытворять чудеса почти на любом из существующих инструментов. Но по-настоящему волшебными вечера становились в тот момент, когда из фургона выходил их дед Аврелий. Статный, узколицый в белой мантии пилигрима и золотым с красным обручем, стягивающим длинные седые волосы на лбу. Если его внучки просто наигрывали чудесные мелодии, то в присутствии его, можно было услышать настоящую музыку. Иногда он играл звуки ветра и был способен распознать шепот увядающей травы, движения, с которыми растут корни дерева, или заглянуть в самую суть того или иного чувства. Он никогда не предупреждал, что именно будет играть на своей лютне, но когда заканчивал, каждый знал, о чем именно была эта музыка.
Честно признаться, Аврелий был одним из тех, с кем я бы очень хотел сдружиться, но это у меня получилось плохо. Старик смотрел на меня, он разговаривал со мной, он смеялся над некоторыми моими шутками, он дружил со мной против своих внучек, затем дружил со своими внучками против меня, а после забывал о моем существовании. Не полностью, у него не было проблем с памятью, но каких-то близких отношений у нас не вышло.
– Фарро-о-о-о!!! – кричали мне сестры, когда я пробегал мимо них. – Заходи к нам сегодня на огонек! У нас новая баллада! Специально для тебя!
Пара воздушных поцелуев были пойманы мной в воздухе. Я сделал вид, что они бьются у меня в руке на манер человеческого сердца, и приложив кулак к груди, мне удалось заслужить их звонкий, серебристый смех. Чего нельзя было сказать о их силаче Виторе. Он был как обычно бесстрастен, как обычно хмур и безумно накачен.
Хотел бы я побороться с этим здоровяком на руках. Занятия с Достригом не прошли даром. Пассивная прокачка интеллекта подарила мне ещё пять новых очков, которые было принято вбросить в силу. Хотелось глянуть на подгон за 20-ый уровень:
Система:Достигнут порог Атрибутивного навыка силы«Третье сердце»АТРИБУТИВНЫЙ НАВЫК (сила)Ваше тело получает силу трех сердец, увеличивая показатель силы в 10X раз на 4 секунды(длительность навыка можно продлить кардиостимуляторами)Откат навыка 30 секунд
Не могу сказать, что сильно уж был рад этой обновке, но в середине какой-нибудь боевой комбинации она могла спасти мне жизнь. Или отнять. Если я буду держать над головой телегу, груженную углем, дольше четырех секунд, у меня есть все шансы превратить её в катафалк.