Ученик смерти

Однако та самая пышная разносчица смотрела на меня. Мы встретились глазами, и какое-то время играли в напряженные гляделки. Закончились они тем, что она медленно отвела глаза и принялась вытирать стойку.

Рыцарь ушел, а я выдохнул. Очередной галоп по улицам Норвиля я бы не выдержал.

Глава 8. Создатель

Я стоял среди огромной толпы и был её частью. Народ собрался единым механизмом и только теперь мог не просто существовать, а работать. Слаженно, четко, безжалостно. Они кричали о каком-то зле, рычали в экстазе победы. Кажется, женщина рядом со мной, держащая на изгибе локтя корзинку с гусем, плакала. По щекам её текли шустрые ручьи, заставляя лицо блестеть в солнечном свете. Там же стоял мужчина в годах: на его щеке засыхали остатки пены – видимо он сбежал с приема цирюльника, лишь бы поглазеть на это зрелище.

А поглядеть было на что. В центре огромной мощеной площади стоял костер. Тысячи прутиков плавно перетекали в колотые паленья и грубые бревна, огибавшие каменную колонну, к которой прицепили пленника. То был старик… его лицо мне показалось знакомым, но будучи так далеко я не мог разглядеть кто это. На подмостке рядом с костром стояли три человека, среди которых я угадал палача, по мешку на голове и факелу в руке; а так же пару монахов в черной и белой рясе. Они улыбались, махали руками. Ждали.

Рядом со мной прошла стража, выволакивая из толпы несчастного старика. Следом ещё и ещё. Никто не обратил на это внимание, а если и обратил, то сделал вид, что ничего не заметил. Люди расходились в стороны и мгновенно сходились вновь. Один из таких человеческих приливов навалился на меня, но толчка не последовало. Пара дамочек прошла сквозь меня и затем так же неощутимо вернулись на место.

Сон. Это определенно был сон. А тот старик…

– Я прошу тишины! – голос прозвучал торжественной фанфарой, волной накрывшей благоговеющую толпу, снижая гвалт до ропота. Говорил человек в белой мантии. – Люди Великого Рода! Люди Севера, Запада, Востока и Юга! Ваши сердца и ваши очи, ваши души и ваши чувства должны оплакать сегодня человека, который нас покинул! Вы знаете его как архивариуса Норимара, Хранителя Знаний и носителя Стеклянного Пера! Он дал нашей столице больше, чем кто-либо мог бы дать за три века жизни и дал целому миру столько, сколько не дал никто, со дня Редианского Разлома!..

Это было удивительно. Как человек, который выступал с подобными речами, я оценил изменения в настроении толпы. Только что они жаждали крови, хотели представления, жаждали чувства, а теперь каждый третий истекал слезами. Женщины плакали, роняя головы на плечи рядом стоящих мужчин; дети слезливо глядели на происходящее или вовсе отводили глаза.

Лишь один из них смотрел бесстрастно. Я знал его. Именно это лицо мне показывал Смерть в том видении. Мальчишка похудел, одежда на нем изменилась, а веселые искорки в глазах потухли. Он крепко сжимал кулаки. Ни слез, ни эмоций. Разве что ярость, которая глушилась тяжелым камнем бессилия.

Оратор продолжал:

– Однако, этого человека рядом с нами больше нет, - голос, полный скорби и напускной болезненной тональности скрипнул, как это могла сделать скрипка, чтобы обрубить минорные тона. – Стоящий пред нами человек больше не может носить титул Архивариуса! Он сохранил своё лик и свое тело, и мы не в силах отобрать его имя, но это не тот человек, что мы знали! Сегодня он преступник! Болезнь, точившая Кеймор и его народ! Сегодня он обвиняется в шпионаже, изучении запретных и ограниченных практик и изготовлении ядовитых декоктов для наших врагов! Сегодня мы почтим память человека, который верой и правдой служил Великому Роду, - оратор перенял факел из рук палача и в следующий миг пламя, на конце древка, стало огромным, почти как от драконьего чиха. – И сожжем предателя, строившего козни за нашими спинами…

Костер вспыхнул как сухая головешка. Пламя поднялось до самого неба, коптя едким черным дымом. Пленник вероятно ничего не почувствовал, когда тело его превратилось в пепел. В таком горниле и от костей останется только кучка извести… А я уже представлял как буду воскрешать его. Не любят здесь оставлять добрым некромантам останки.

Мальчишка побледнел. Кровь полностью отлила от его лица, и он закачался маятником. Затем посмотрел на меня, прямо в мою душу, и одними губами прошептал:

– Поторопись…

Кажется, перед тем как проснуться я слышал, как щелкают костлявые челюсти, но ничего такого в своей комнате не обнаружил. Кровать, сундук, окно, залитое лунным светом. Молочные лучи ловили в воздухе кусочки пыли и те блестели золотым блеском на фоне темноты. Свечи были потушены, но аромат воска все ещё витал в воздухе неотъемлемым элементом декора.

Где-то за стенкой захрапел Пайк. Треск стоял, как от заведенного трактора, или что ближе к правде, как от заведенного на спаривание хряка, узревшего свиноматку. Где-то в глубине души я искренне благодарил себя из прошлого, что не поскупился на две комнаты. Причем, чтобы не сильно подставлять моего новообретенного, болеющего врожденным идиотизмом друга, он заказывал свою комнаты позже меня и самостоятельно. Хозяйка дала мне мой ключ с опаской, но так ничего и не сказала о наших гляделках. Заговорить с ней я не решился. Впрочем, и доверять ей больше от этого не стал. Спал в пол глаза, оставив часть своего сознания слушать, что происходит в коридоре. Очень могло быть, что эта женщинка просто не хотела делить награду: в главном зале было слишком много народу, который мог бы меня поймать и выдать рыцарю. А так, она никак не рисковала. Вряд ли мои несколько монет сдачи могли родить в ней чувство привязанности. Пятьсот золотом звучали убедительнее.

Единственное, что не заставило меня сразу выбраться отсюда и свалить, это жгучая усталость. Я хотел спать. Очень хотел. Соскучился по теплой кровати, без жучков, блох и упирающихся в зад каменных глыб. Хотелось почувствовать себя человеком. Это важно, если хочешь человеком и оставаться… таким же расчетливым, жестоким и одурманенным собственным удобством, существом. С чего это человечность назвали положительным качеством? Вопрос однако.

– Поторопись… - повторил я в пустоту, растирая руками затекшее лицо. – Гребаный спидран. Никогда не любил квесты на время. Кстати на счет квестов.

Я слегка прикрыл веки, вызывая перед собой табло системы. Окно характеристик и навыков сразу прогартал в сторону журнала заданий:

Система:Статус основного квеста «Поиск истины»: в процессеСтатус доп квеста/ов «Осколок прошлого», «Первоначало», «Побег»: в процессе

Я выборочно пробежался по требованиям каждого квеста и понял, что и сама система тут толком не понимает, по каким правилам следует играть. «Осколок прошлого» вещал о Ниссе, как хранителе знания, которое я должен был заполучить. «Первоначало» о мальчишке Томасе, связанного со мной… кровным родством? И «Побег», где в описании было сказано лишь то, что я должен скрыться. Нихрена непонятно, но очень интересно. С тем же успехом можно общаться с девушкой, когда у неё плохое настроение: ещё и виноватым окажешься.

Из-за стенки донесся очередной протяжный храп Пайка. Видимо кто-то из соседей не выдержал и я уже слышал, как в дверь моего друга колотят кулаком, выкрикивая такие слова, от которых у меня поползла улыбка. Здешний менталитет идеально подходит для того, чтобы построить на нём империю. Все что для этого надо, это пара зомбоящиков и монополия на алкоголь. Немного времени и лести, а на заводах уже работают за галочки в журнале. Говори, что хотят слышать и окажется, что тебя хотят слушать.

Я слился с тенью. Растекаясь по незримым артериям выполз в коридор, покатился вниз по лестнице, сполз на первый этаж и огибая клубящийся кусок света потащился к выходу, изучая напряженное лицо хозяйки. Она то и дело смотрела на лестницу, ведущую к комнатам, и явно чего-то ждала. Не удивлюсь, если один из её мальчиков на побегушках уже на пути в поместье графини Дик за головорезами Вайгена. Вероятно, Пайку этой ночью придется пережить не самую лучшую встречу в своей жизни… но если он её переживет, я даже подумаю о нашем дальнейшем сотрудничестве. Это будет значить, что он не полный кретин и умеет учиться тому чему необходимо. В его случае – лгать.

На улице было прохладно. Это не ощущалось, когда я был тенью, но легкий озноб, появившийся при воплощении говорил, что в этом мире лето кончилось, и наступила осень. Днем ещё было жарко, из-за палящего солнца, а вот ночью - не очень, особенно после нагретой постели и такого же одеяла. Впрочем, эта проблема отошла сама собой, когда я мелкой рысцой нырнул вдоль домов, двигаясь туда, где по моим предположениям находилась тюрьма Четырех Небес.

Как и предполагалось, на пути мне встретилась кавалькада из рыцарей. Эти не были похожи на ходячие немецкие танчики и представляли собой молниеносный ударный отряд: кожаные кабаты, короткие мечи, хмурые лица. Они даже не обратили на меня внимание. Это было и к лучшему.