Учитель. Назад в СССР 4

— Так-то оно так…. Да только трудно тебе по жизни-то будет, сынок, с таким-то характером… — покачал головой Митрич.

— С каким? — полюбопытствовал я.

— Характер-то у тебя легкий, весёлый. И человек ты хороший, иначе детишки к тебе не потянулись бы, а они за тобой вона хвостом ходют, — дядь Вася замолчал задумался. — Да только оно ж по нынешним временам без сродственников и знакомств никуда. Глядишь, батьку бы послушал, да и многим облегчение вышло, ежели бы в начальники выбился, а, Ляксандрыч? Ты гляди, чего в школе-то натворил. И детишкам хорошо и взрослым приятственно, — Митрич улыбнулся и подмигнул мне.

— Нет, Василий Дмитриевич. Не привык я за чьей-т спиной прятаться. А ну как я не настолько талантлив, к примеру? Займу чье-то место, а? Что тогда? — выдвинул свой аргумент.

— Ну да, ну да… дураков-то в начальниках много, это ты верно подметил, Ляксандрыч… — задумчиво проворчал Митрич. — Ну да, Бог не выдаст, свинья не съест, прорвемся сынок, — Митрич хлопнул меня по плечу. — Ты гляди, ежели чего, приноси свою красавицу. Чай, лишняя кровать, да подушка с одеялой всегда отыщется.

— Спасибо, Василь Дмитрич, — поблагодарил от души.

— Ну, пойду я, что ли, а то девки-то мои ждут-то меня с новостями. Подзадержался я.

— Передавайте привет Степаниде Михайловне и Марии Семеновне. Спокойной ночи, дядь Вася.

— Это как есть водится, передам обязательно, — степенно кивнул Митрич, мы обменялись рукопожатием, я закрыл за Василием Дмитриевичем калитку, докурил сигарету, выкинул бычок в мусорное бедро, в очередной раз подумав, что пора бросать эту вредную привычку, пока окончательно не прижилась, и неторопливо зашагал к дому.

Поглядим, послушаем, как там болезная наша лежит-вылеживается.

Глава 17

Болезная вела себя по-хозяйски. Точнее, как крыска-тихушница, которая попала в новую обитель и теперь торопливо осваивается, пока не вернулись хозяева территории. Я с любопытством наблюдал в окно за тем, как Елизавета Юрьевна Баринова, интеллигентка-москвичка в каком-то там поколении, вся такая из себя правильная девочка хороших родителей с приличным воспитанием шарится по моему столу. Что уж она пыталась там найти, черт его знает, но факт оставался фактом: Лиза методично и торопливо просматривала мои тетради, конспекты, перелистывала учебники, по которым я готовился к урокам. Перетряхивала бумаги, даже заглянула в пачку порезанной цветной бумаги, которую я забыл после очередной поделки на подоконнике.

Вот, воровато оглянувшись на окна и занавеску, что отделяла кухню от комнаты, Баринова осторожно выдвинула ящик стола. Что характерно, девица при этом крепко стояла на обеих ногах, вполне прекрасно опираясь на ту самую, которую якобы повредила. И ничего у нее при этом не болело.

Кстати сказать, своим письменным столом я гордился. Еще бы! Уж не знаю, откуда он появился у предыдущей хозяйки, но мне повезло что не сгнил в сарае. Именно там я его и откопал. Привел в порядок, почистил, отшкурил, покрасил, покрыл лаком, который помог раздобыть вездесущий Митрич. И теперь у меня вместительный белый стол с двумя тумбами и широкой столешницей в стиле «шебби-шик». Правда, модный он по меркам будущего, дядь Вася так и не понял, почему я оставил потертости.

В ящиках стола-монстра, который занял почти всю короткую стену, кроме карандашей и прочих письменных принадлежностей, Баринова ничего не обнаружила. Да там и не могло ничего находиться, я еще не до такой степени оброс вещами.

Сомневаюсь, что Баринову заинтересуют мои чертежи всяких-разных приспособлений из моего будущего, в том числе лампочки Ильича. Баловался я в свободное от работы и учеников время, зарисовывал все, что создавал своими руками, все что помнил и мог воссоздать в этом времени, чтобы улучшить собственную жизнь.

Не боялся я и за разрозненные заметки, в которых черкал собственные мысли о воспитании человека будущего Попытки структурировать все знания и создать какой-то план или вывести теорию, с моей точки зрения, были сырыми, отрывистыми. Ну а планы сценариев на различные школьные мероприятия и вовсе ценности не представляют.

К моему удивлению, именно папка с набросками новой воспитательной теории заинтересовала Баринову больше всего. Лиза быстро, но достаточно внимательно изучила именно эти мои записи. В какой-то момент мне даже показалось, что гостья приватизирует несколько черновиков, но нет, аккуратно сложила все листики обратно в папку, завязала красивым бантиком и положила обратно в ящик. Вот этим бантиком Елизавету Юрьевну модно прихватить за любопытство. У меня-то папка была завязана небрежным узлом.

Изучив все ящики и полочки стола, Лизавета разочарованно поджала губы, медленно окинула комнату задумчивым взглядом. Я уже собрался покинуть свой наблюдательный пост, когда шустрая гостья уверенным быстрым шагом двинулась к платяному шкафу, оглянулась на кухонную занавеску и решительно распахнула дверцы.

Правая створка отчаянно заскрипела, девчонка вздрогнула, испуганно замерла, прислушалась, готовясь сорваться в любой момент и кинуться на кровать. Но я остался стоять на месте, ожидая развязки. Убедившись, что в дом никто не заходит, Лизавета быстренько перетряхнула мой скудный гардероб. Прощупала пару костюмов, просмотрела каждую рубашку, заглянула на полки и пошарила руками под тонкой стопкой маек. Даже в нижнем белье не постеснялась порыться.

«Деньги что ли ищет? — мелькнула мысль. — Зачем? Я ж не олигарх какой, в смысле, не партийный босс с крупными заначками». В какой-то момент Баринова развернулась ко мне в профиль, и я заметил самодовольную улыбку на ее лице. С чего бы это?

И тут до меня дошло: похоже, увидев меня вместе с Оксаной, Елизавета решила, что Гринева — моя девушка, которую я встретил уже здесь, в Жеребцово. И теперь Баринова искала доказательства того, что Оксана Игоревна ей не соперница, или доказательства обратного.

Ну а что еще она могла решить, после того, как я оборвал ее хамские высказывания и, бросив московскую гостью, отправился провожать фельдшерицу домой. А жилье-то оказалось в двух шагах от моей избушки, Гринева могла и сама дойти, но я не позволил.

Я ухмыльнулся. Даже жалко, что завтра от Лизаветы избавлюсь. Можно было бы повеселиться, устроить незваной гостье хорошую моральную встряску, чтобы больше ко мне не совалась. Но втягивать Оксану в детские игры с ревностью и прочей ерундой — неправильно и некрасиво. Сам разберусь, благо, опыт избавления от навязчивых перспективных невест у меня имеется. Да и нет желания задерживать Баринову в собственном доме дольше необходимого.

«А вот теперь пора», — решил я, заметив, как Елизавета повторно огляделась по сторонам, о чем-то задумалась, а затем вернулась к кровати, приподняла край покрывала, наклонилась и заглянула под койку. Ну правильно, где же еще хранить чемодан в такой маленькой комнате, как не под кроватью? А там дневники Егора и прочие разные вещи, не предназначенные для любопытных глаз Бариновой.

Я громко затопал по крыльцу, шумно открыл двери и ввалился на кухню. Когда отдернул занавеску, Лизавета уже лежала на покрывале как ни в чем не бывало, прикрыв глаза ладошкой. Картину я оценил, посмотреть было на что. Эффектная поза возлежащей на койке девицы выгодно подчеркивала каждый изгиб красивого тела, без пошлостей и вульгарности. Да только плевать мне на Лизаветины прелести.