Учитель

Александр Петрович добрался до спальни и лег на кровать.

– Что же это такое происходит?– думал он, глядя на местами потрескавшийся потолок. – И в шестьдесят лет нет мне спокойствия. Такой боли я отродясь не чувствовал. За что же ты меня так наказываешь, Господи? Всю свою жизнь я преданно служил тебе. Исправно ходил в церковь и молился часто. Этому же и детей учил. Так за что же ты меня наказываешь? Если ты милосерден, то где твое милосердие? Если ты справедлив, то где твоя справедливость? Если ты помогаешь, то где твоя помощь? Думал, хоть на старости лет не буду мучиться, а тут такое дело. И правда, старость - не радость. Скорее бы дожить свой век и уйти тихо-мирно. Хоть умереть, Господи, ты позволишь мне не мучаясь или даже в этом я не могу на тебя положиться?

Слезы выступили в уголках карих глаз Александра Петровича, когда он почувствовал, что боль возвращается.

– За что, Господи?
– прошептал он.
– За что?

Но теперь боль не была похожа на нож, живьем разрезающий плоть. На этот раз это было, словно огонь лизнул мокрый кусок дерева. Жжение сменилось покалыванием. Александр Петрович положил руку на живот и вздохнул.

– Может и правда сходить к врачу. Хотя бы анализы какие сделать, чтобы знать что к чему. Может ничего страшного и нет. Гастрит какой или, не дай Боже, язва вернулась. Попью таблеток, и все образумится.

Александр Петрович провел рукой по животу, чувствуя как боль вновь отступила, оставив после себя пульсацию сродни биению сердца. Боль прошла, и Александр Петрович воспрянул духом, да и Шарик этому немало помог: сел у кровати и принялся зубами тянуть за штанину.

– Что ж тебе не ймется, дружок?
– Александр Петрович почесал собаку за ухом.
– Поди, может, на кухню и попроси хорошенько. Авось Надюша тебя чем угостит вкусным. Котлетой какой. Ты же любишь котлеты, правда?

Александр Петрович постучал пальцем по носу Шарика, чем привел того в восторг. Отпустив штанину, собака выскочила из комнаты. Спустя мгновение она вернулся, неся в зубах мячик. Поставив передние лапы на кровать, Шарик бросил его старику.

– Ах, вот тебе чего хочется, проказник, - засмеялся Александр Петрович, принимая сидячее положение.
– Вот кто-кто, а ты не дашь мне спокойно умереть.

Александр Петрович поднял мячик и выбросил его в коридор. Шарик, гавкнув, выскочил из комнаты, чтобы вернуться с мячиком в зубах. И вновь тот оказался на кровати возле Александра Петровича.

– Вот ты какой, - сказал Александр Петрович.
– Так и хочешь, чтобы Надюша меня с тобой на улицу выставила. Ты же знаешь, как она не любит, когда ты носишься по квартире и гоняешь пыль. Но, что с тобой поделаешь?

Александр Петрович взял мячик и сделал вид, что бросил его в коридор. Залаяв, шарик метнулся за ним, но спустя мгновение вернулся ни с чем. Растерянное выражение на морде собаки вызвало у Александр Петрович умиление и улыбку.

– Что не нашел?
– спросил Александр Петрович.
– Значит плохо искал.

Шарик гавкнул и уселся на лапы возле кровати. Глаза собаки, словно говорили: меня не проведешь.

– Лови, - сказал Александр Петрович, бросая мячик.

Шарик сорвался с места и устремился за игрушкой.

– Что вы здесь вытворяете?!
– воскликнула Надежда Васильевна, входя в спальню.
– Саша, ну сколько раз я тебя просила, не разрешай собаке бегать по дому. А мне потом пыль выметать из-под кроватей и столов. Шарик, - сказала она, заметив собаку, тащившую тапок из прихожей.
– Ну, что ты вытворяешь? Совести совсем нет.

Собака не обращая внимания на Надежду Васильевну, улеглась на ковре посреди комнаты и принялась грызть тапок.

– Ну, посмотри на него!
– хлопнула руками по бедрам Надежда Васильевна.
– Как об стенку головой. Что за несносная собака. Выгнать тебя пора.

Надежда Васильевна забрала тапок у Шарика и хлопнула его им по заднице. Собака поджала хвост и убежала в коридор.

– Как ты себя чувствуешь?
– спросила Надежда Васильевна, присаживаясь на кровать возле мужа.

– Отлично, - отозвался Александр Петрович.
– Прям, заново родился.

– Ты все шутишь. Может, все же сходишь завтра к врачу?
– спросила Надежда Васильевна, положа руку на ногу мужа.

Александр Петрович хотел было вновь взорваться, да только в голубых глазах жены было столько заботы и тепла, что старик растаял и произнес:

– Схожу, схожу. Вот завтра, прям с утра и схожу.

– Вот и хорошо. А то волнуюсь я. Может и правда что-то серьезное?

– Типун тебе на язык, - буркнул Александр Петрович.
– Ты смотри, накаркаешь еще.

– Ну, все молчу, молчу, - сказала Надежда Васильевна, прикладывая палец к губам.
– Пойду дальше стол накрывать. А ты полежи еще немного и начинай одеваться. Не будешь же ты, ей Богу, в спортивном костюме за стол садиться.

– А почему нет?
– поднял брови Александр Петрович.
– Встретить шестьдесят лет в спортивном костюме очень даже хорошая перспектива.

– Ой, Сашка, Сашка, - вздохнула Надежда Васильевна, развернулась и направилась в зал, где звенел тарелками и чашками Павел.

В проеме дверей появился Шарик. Убедившись, что Надежды Васильевны в комнате нет, он развернулся и убежал. Не прошло и минуты, как Шарик вбежал в комнату с тапком в зубах. Вскочив на кровать к Александру Петровичу, он улегся у того в ногах и принялся грызть тапок.

– Ай да Шарик, - заулыбался Александр Петрович.
– Ты такой же осел, как и я. Нашему упрямству можно позавидовать. А ну, давай, сюда тапок или ты хочешь, чтобы и я этим тапком получил?

Александр Петрович потянулся к Шарику за тапком, но собака вскочила, спрыгнула с кровати и убежала в коридор.

– Ну, твое дело, - сказал старик, провожая Шарика взглядом.

Глава 2. День рождения

Спустя два часа Александр Петрович сидел за столом в окружении родных и близких и обводил каждого из них взглядом. Он сидел во главе стола, как и положено юбиляру, и улыбался. Здесь были те, кого он хотел видеть в любую погоду и днем и ночью. Его Надюша, Пашка и Сашка, Танюша, маленькие непоседы Витька и Валерка. Были еще Костя, его лучший друг, Костина жена Люба, Олег, второй лучший друг Александра Петровича с женой Наташей, мать и отец Тани, Михаил Александрович и Людмила Игоревна. Вот и все гости. Да и не хотел Александр Петрович больше никого приглашать, хоть и напрашивались. Стар он уже был для гуляний. В его возрасте не гулять, а отдыхать надо. Сколько той жизни осталось. Александр Петрович вспомнил, что где-то вычитал, что в Украине средняя продолжительность жизни мужчин составляет всего шестьдесят два года.

– Это что же, мне осталось два года жить?– подумал Александр Петрович. – Хотя,– старик мысленно махнул рукой. – Если так подумать, то ради чего мне уже жить? Детей вырастил, внуков дождался, вон какие шалопаи,– Александр Петрович посмотрел на Витьку и Валерку.

В эти минуты в глазах старика было столько любви, сколько он, наверное, и к детям мало когда испытывал. Да, свою биологическую программу он выполнил. Так что шестьдесят два или семьдесят два для него не так уж и важно. Хотя жить, конечно, хотелось. Да только вот, жизнь ли это? Власть о людях думать не хочет. Только о себе думает, о своих бездонных карманах, дорогих машинах, вилах за границей. А жизнь между тем дорожает, а вот пенсия расти не хочет. Как была неполных тысяча четыреста гривен, так и осталась. Что ж за них купишь, если только содержание квартиры обходится в пятьсот гривен? А одеться? А кушать купить? А детям помочь? Родители все же. Дал жизнь, изволь заботиться.