Учитель

– Ну, что Шарик, - Александр Петрович повернулся к собаке, - ты все столбы обошел? Можем идти домой?

Собака посмотрела на хозяина, вильнула хвостом и побежала вперед, старательно обегая лужи.

– Ух, - вырвалось у Александр Петрович, когда он почувствовал, как щеки и нос защипал мороз.
– Днем дождь, ночью мороз. Непонятно, что с погодой творится. То осень, то зима. Все это... как его... глобальное потепление. До чего природу довели, что она уже не знает, когда у нее что.

Александр Петрович плотнее закутался в пальто и последовал за собакой.

– Ну, что, проводил Костю с Любашей?

– спросила Надежда Васильевна, когда он вернулся домой.
– Шарик, куда побежал?
– повернулась она к собаке, метнувшейся на кухню.
– А ну быстро в ванную ноги мыть!

– Проводил, а где Татьяна? Ушла что ли уже?
– спросил Александр Петрович, заглядывая в кухню.
– И Сашки не видно.

– Да Сашка пошел провожать Танюшу. Скоро придет.

– Тогда понятно, - сказал Александр Петрович, снимая пальто в прихожей.

– Шарик, я кому сказала в ванную, - нахмурилась Надежда Васильевна, заметив, как собака побежала на кухню.
– Идем, я тебе ноги помою. Что за собака упрямая.

Надежда Васильевна схватила собаку за ошейник и поволокла в ванную.

– Вся в хозяина, - улыбнулся Александр Петрович.
– А где это мои тапочки? Что-то я их не вижу. Неужто Шарик затащил куда-то?

– Я их в стенку в прихожей спрятала, - перекрывая шум бегущей воды, из ванны донесся голос Надежды Васильевны.
– Подальше от этого лохматого проходимца. Стой смирно, Божье ты наказание. Саша, нашел?

– Нашел, нашел, - ответил Александр Петрович, направляясь в зал. Спустя мгновение к нему прибежал Шарик, довольный, что убежал от Надежды Васильевны. Запрыгнув на диван, собака начала моститься возле старика.

– Что это у тебя ноги мокрые?
– спросил Шарика Александр Петрович.

– Что, что, - сказала Надежда Васильевна, заходя в зал.
– Не дал ноги вытереть, вот они и мокрые. А что это ты сегодня не ел за столом ничего?
– спросила она мужа.

– Да, что-то не хотелось, - ответил тот.

– Что, опять желудок болел?
– обеспокоилась Надежда Васильевна.

– Было малость, но не волнуйся, уже не болит.

– Ты помнишь, что ты мне обещал?

– Помню, завтра с самого утра схожу в поликлинику.

– Вот и славно. Я иду спать, - сказала Надежда Васильевна, выходя из зала.
– Мне завтра на работу.

– Да я тоже пойду, - Александр Петрович двинулся следом за женой.
– Сонливость какая-то появилась. А что это ты опять в субботу работаешь?

– Слава Богу, что хоть в воскресенье меня не трогают, - сказала Надежда Васильевна, входя в спальню и включая свет.
– Ты же знаешь этих частников, они готовы работать сутки напролет только бы заработать больше денег.

– Конечно знаю, - ответил Александр Петрович.
– Эх, люди с ума посходили. Кроме денег ничего больше не хотят знать.

– А что, Саша, поделаешь? Надо же людям как-то выживать. А что это ты сегодня ополчился за столом? На тебя это не похоже. Тихий, тихий, а тут разошелся. Я даже подумала, тот ли это Сашка, которого я знаю тридцать шесть лет, - сказала Надежда Васильевна, забираясь под одеяло.

– Надюша, неправильно все это. Вот и разошелся.

– Что неправильно?

– Да все. Вся наша жизнь неправильна. Вот чувствую, что что-то не так. Что-то не хватает. Какая-то она бессмысленная, что ли.

– Сашенька, так все люди живут. Так устроено наше общество. Тут уже ничего не поделаешь.

– Эх, Надюша. Может ты и права. Но от этого как-то пусто на душе становится. Вот чувство такое, плохое какое-то, - сказал Александр Петрович, раздеваясь.

– Что-то ты расчувствовался. О чувствах заговорил. С каких это пор тебя чувства начали беспокоить?
– удивилась Надежда Васильевна.

– А вот как стукнуло шестьдесят, так и начали. Говорят, на старости лет человек мудрее становится. Может, со мной как раз то, помудрел, - улыбнулся Александр Петрович, представ перед женой в одних трусах.

Внезапно Надежда Васильевна нахмурилась.

– Сашка, а ну-ка повернись, - попросила она мужа.

– А это тебе зачем?
– вскинул брови Александр Петрович.
– Неужели давно не видела меня в таком виде?

– А вот представь, не видела. Поворачивайся говорю тебе, - не унималась Надежда Васильевна.

– Ну, поворачиваюсь, - Александр Петрович развернулся на триста шестьдесят градусов.

– Сашенька, Бог мой. Да ты никак похудел, - всплеснула руками Надежда Васильевна.
– И как это я не заметила раньше. Кожа висит, словно тебе не шестьдесят, а сто шестьдесят лет. Это все твое "не хочется кушать".

– Старый я. Вот и худею, - сказал Александр Петрович.
– Ты что разве не знаешь, что в старости люди вниз растут, а не вверх. Так и у меня. Сужаюсь, а не расширяюсь, - рассмеялся Александр Петрович собственной шутке. Но Надежде Васильевне его шутка совершенно не понравилась.

– Только скажи мне еще раз "не хочу кушать", я тебе дам не хочу. Шарик и тот ест больше, чем ты. А ты же взрослый мужчина, тебе надо хорошо питаться.

– Как скажешь, Надюша, - ответил Александр Петрович.
– Ну что, я могу лечь в кровать или мне и дальше быть моделью на подиуме?

– Ложись уже, несчастье ты мое, - сказала Надежда Васильевна, заворачиваясь в одеяло.
– Шарик - первое несчастье, а ты - второе. Что мне с вами делать? Не любила бы, выгнала бы на улицу обоих, может образумились бы.

– Эх, Надюша, - сказал Александр Петрович, гася свет в спальне.
– Несчастье плюс несчастье и будет тебе одно большое счастье.

– Ой, счастье ты мое. Забирайся под одеяло. Нечего голяком по комнате расхаживать. Простудишься. И на чьи это руки? На мои опять же.

– Ну, не бурчи, не бурчи, - сказал Александр Петрович, забираясь под одеяло и обнимая жену.
– Спокойной ночи, Надюша. Как-то оно да будет. Когда-то все образумится.

– Твои слова да Богу в уши. Спокойной ночи, Сашенька, - отозвалась Надежда Васильевна, прижимаясь к мужу.

Глава 3. Поход к врачу

Александр Петрович проснулся рано, еще до будильника, заведенного на 6:00. Мысли по поводу предстоящего посещения врача беспокоили его, заставляли нервничать. Он собрался было отказаться от этой затеи, но совесть грозила доставить ему еще больше мучений, чем этот треклятый поход к врачу. Как-никак, но он пообещал жене, лишний раз расстраивать ее и волновать он не хотел.