Удачливый рыболов

Прошло немало времени, пока он перестал встречать разложенную на пересечении следов рыбу, и след пошел только один. После некоторого движения по нему понял, что из одного лабиринта следов он все-таки выбрался. Теперь его путь шел к другому, примерно такому же.

Идти в туманной мгле (следы приходилось уже нащупывать руками) было очень нелегко. От усталости ныли ноги и спина, да и руки еще мерзли. Очень хотелось немного отдохнуть, но позволить себе отдых Иван Васильевич решил только после того, когда доберется до следующего места лова, где им было сделано немало лунок.

Добравшись наконец до упомянутых лунок, он достал складной рыбацкий стульчик и с огромным удовольствием уселся на него. Сразу же почувствовал невероятную усталость. Хотелось есть, пить, а больше всего – спать. Уставший организм настоятельно требовал отдыха: отяжелевшие веки начали непроизвольно смыкаться. Утолив жажду снегом, он некоторое время еще как-то пытался бороться со сном, но сидеть неподвижно на стульчике было так приятно, что даже пальцем не хотелось шевельнуть. Цепкие объятия сна все крепче и крепче обхватывали его, и сопротивляться долго им он уже не мог.

Проснулся Иван Васильевич от того, что упал со стульчика. Лежа на снегу, он некоторое время никак не мог понять, где находится. Кругом стояла белесая и морозная туманная мгла. С трудом поднялся и начал растирать закоченевшие руки. Жизненный опыт ему говорил, что если уснуть на открытом воздухе в мороз, то можно и никогда больше не проснуться. Но он не ругал себя за проявленную слабость – спал-то, по всей видимости, не более 10–15 минут, а благодарил судьбу за то, что, упав со стульчика, проснулся. Восстановив чувствительность пальцев, взялся за бур. Пробурив несколько лунок, разогрелся, прошло и сонное состояние.

Из этого лабиринта следов Иван Васильевич выбрался значительно быстрее, чем из предыдущего. Присев немного отдохнуть, решил узнать, который сейчас час. Спичек у него не было, и рассмотреть положение стрелок даже на светящемся циферблате для него было непростым делом. После немалых усилий и сомнений он установил, что стрелки показывали без четверти десять. «Немало уже прошло времени, но до рассвета еще очень далеко», – с грустью подумал он и начал опять звать друзей на помощь. Некоторое время, полностью отключившись от всего, – только таким образом ему удавалось кое-что из звуков слышать, – он вслушивался в ночную тишину, но никаких звуков в ней он не услышал.

Боясь уйти в сторону от следов, Иван Васильевич уже давно не шел, а полз. Руки мерзли от снега, через каждые 8–10 метров он останавливался, вытряхивал набившийся в рукава куртки снег, растирал и отогревал дыханием руки и вновь принимался ползти. В один из таких моментов, когда от усталости он уже еле передвигал руки и ноги, правая рука вдруг наткнулась на лунку. Мелькнула обнадеживающая мысль: «Если она одна – это поворот протоки». Он хорошо помнил, что у мыска на повороте протоки сделал только одну лунку, и, безуспешно ее опробовав, пошел дальше. Но еще не веря твердо в это, решил проверить себя. Сняв рюкзак, принялся искать поблизости другие лунки. Зная свою привычку делать новую лунку не дальше пяти метров от предыдущей, обследовал все в радиусе 6–7 метров. Других лунок не было, сомнения в том, что здесь поворот протоки, развеялись.

Достигнутый поворот протоки поднял настроение Ивана Васильевича и придал ему новые силы. «Теперь до места, где ловили рыбу друзья, рукой подать», – радовался он, совсем забыв еще про одну заводь, где пробурил немало лунок. Принявшись энергично ползти по следу, он быстро устал и решил немного передохнуть. «Надо звать друзей на помощь – силы мои уже на исходе, а они наверняка где-то уже рядом ищут меня», – подумал он и принялся громко кричать. Затем он долго прислушивался к тишине ночи, но ничто не нарушало ее покоя.

А что же происходило с друзьями? Нет! Они не оставили в беде своего товарища. На закате солнца, как было между ними договорено, закончили ловлю, пошли к избушке, полагая, что для увлекшегося ловлей окуней Ивана Васильевича не составит особого труда добраться до нее одному. Однако, подходя к избушке, заметили, как начал садиться туман, но не придали ему особого значения. Беспокоиться стали, когда совсем стемнело. Взяв фонарики и нарезав ворох веток для ориентиров, отправились на поиски. Не буду подробно останавливаться на действиях друзей Ивана Васильевича, только замечу, что в сложившейся обстановке поиски товарища были непростыми, и все-таки они шли вдвоем, да еще и с фонариком, к тому же немного отдохнули в тепле и подкрепились бутербродами с чаем. Однако и им немало сил и времени пришлось затратить, чтобы вернуться к протоке и найти след друга.

А Иван Васильевич продолжал ползти. Усталость все больше и больше давала о себе знать. Через двенадцать-пятнадцать метров руки и ноги становились почти несгибаемыми, и он, откинувшись на спину, отдыхал уже прямо на снегу. В сон больше не тянуло, а в минуты отдыха приходили приятные воспоминания.

Вспоминались почему-то уютная и теплая квартира и постоянно хлопочущая в ней его супруга Мария Павловна. В суровом 1942 году под Сталинградом он с ней познакомился. Тогда она, молодая и очень симпатичная девушка, была санинструктором роты. За Машенькой, так ее нежно звали все бойцы роты, ухаживали очень многие, но предпочтение она отдавала все-таки ему, невысокому, но крепкому и энергичному парню с голубыми глазами.

После его ранения судьба надолго разлучила их. Они переписывались, но встретились только после окончания войны в большом областном городе, куда он попал на лечение после второго ранения и контузии. А Машенька возвратилась в этот город к себе домой.

Все близкие родственники Ивана Васильевича, проживавшие на Украине, погибли во время войны, и он после излечения остался в этом городе, женившись на Машеньке.

Два его сына – офицеры, служили довольно далеко от дома, но в гости приезжали, хотя и не очень часто. В последние годы Иван Васильевич очень привязался к внуку Сергею, который нередко приезжал на летние каникулы. Частенько с внуком бывал на рыбалке, и это для Сергея, надо сказать, не прошло бесследно – он увлекся рыбной ловлей. Сергей писал ему не раз, что с нетерпением ждет лета, чтобы вместе порыбачить.

После приятных воспоминаний Иван Васильевич чувствовал некоторый прилив энергии и вновь принимался ползти. «Но где же друзья?» – все чаще и чаще думал он. Огонек надежды продолжал гореть в его душе, и он верил, что его ищут. Именно это и заставило его после одного непродолжительного отдыха привстать и подать голос. На этот раз его услышали. Он узнал об этом только тогда, когда его вдруг начали поднимать. Встав на ноги и увидев наконец лица друзей, Иван Васильевич почувствовал, как к горлу подкатил комок, а на глазах появились слезы.

Рыбацкое счастье

Был тихий и довольно теплый для конца октября вечер, когда мы с Владимиром Никифоровичем, заядлым рыболовом и давним моим приятелем, приехали на берег Саратовки половить налимов. Некогда этой рыбы в речке было предостаточно, и нередко в эту пору можно было встретить здесь припозднившихся и даже ночующих рыболовов. Количество налима заметно поубавилось, и любителей ловли этой рыбы осенью почти не стало.

Решили посидеть за удочками часов до девяти вечера. Расставив донки, принялись собирать для костра горючий материал. Через полчаса у нас уже была целая горка из разбитых деревянных ящиков, картона, бумаги и небольших досок. К сожалению, приходится констатировать, что далеко не все отдыхающие и рыболовы, и не только здесь, приехав на водоем, ведут себя так, как хотелось бы, засоряя всевозможным мусором берега и воду.