Удивительная жизнь Эрнесто Че
Шрифт:
В полдень они наконец оказались у озера и были вознаграждены зрелищем немыслимой красоты: прямо перед ними, на сколько хватало глаз, на северном склоне Монблана простирался ледник Мер-де-Глас, двуглавый пик Дрю, вершины Гранд-Жорас и Эгюий-Верт. Казалось, протяни руку – и коснешься всех этих чудес света. Они словно попали в рай и не хотели его покидать.
Красота мира наконец-то вернулась.
Чтобы заставить неофитов от альпинизма начать спуск, Жакару пришлось пустить в ход все свое красноречие. Идти вниз оказалось гораздо тяжелее.
– Вы неправильно экипированы, в этом все дело.
Он продал Йозефу и Кристине грубые башмаки для прогулок по горам и теплые непромокаемые
Йозеф протянул руку, понял, что Кристины рядом нет, приоткрыл один глаз и прислушался: ее не было и в туалетной комнате. Он зажег ночник: часы показывали шесть. Одежда Кристины исчезла с плетеного стула, где обычно висела. Он встал, обнаружил на столе конверт, но открывать его не стал – не было нужды, быстро оделся и спустился в кухню. Кристина допивала кофе с молоком. Она выглядела осунувшейся и хмурой, у двери стоял ее чемодан. Йозеф положил письмо на клеенку.
– Я уезжаю. Автобус через полчаса.
– Понимаю…
– Вряд ли. Я должна вернуться к матери. Она всегда портила мне жизнь, и я этого так не оставлю. Нам следует выяснить отношения, высказать все в лицо друг другу. Я не дам ей уклониться. Если хочет предъявить мне претензии, пусть так и будет, но я тоже выскажу все, что накипело, пора вскрыть этот нарыв. Я съезжу и вернусь, много времени это не займет – всего несколько дней, я правда вернусь, можешь не волноваться.
– Не хочу тебя огорчать, но ты вряд ли чего-то добьешься. Думаю, стоит выждать, отстраниться. Вы можете писать друг другу – эпистолярный жанр многих выручает. Серьезную проблему бесполезно пытаться решить по горячим следам, когда рана еще свежа. И потом, мы ведь не на край света едем, вернешься, когда захочешь ее увидеть.
– Нет, я поеду.
В 06.45 Кристина села в автобус до Аннеси, где должна была сделать пересадку на Гренобль. Йозеф почему-то совершенно не тревожился и в ожидании ее возвращения перечитывал «Загнанных лошадей», пытаясь переводить душераздирающую историю на чешский. Он вспомнил, как однажды вечером в Алжире Мате сказал ему: «Главное в названии – вопросительный знак».
Кристина вернулась через три дня, очень довольная, и во всех подробностях расписала, какая ужасная гнилая погода была в Сент-Этьене.
– Расскажи, как все прошло.
– А нечего рассказывать. Она несчастная женщина. Ты оказался прав – будет лучше, если мы станем общаться в письменной форме.
У каждого из нас есть слабое место. Даже у самых сильных, даже у тех, кто пока не подозревает о его существовании. Некто из прошлой жизни, кого мы бросили, обидели, о ком забыли, с кем не сумели поговорить, вдруг возвращается, как призрак, из-за одного лишнего слова или неловкого жеста. Ахиллесовой пятой Кристины была ее мать: они не могли жить вместе, страдали в разлуке и были не способны понять друг друга. Со временем открытая рана затянется и будет причинять Кристине меньше страданий. Она никогда не говорит об отношениях с матерью, но не может не думать о них. Нелли называла это ее «пунктиком», ее крестной мукой. Печальней всего, что Кристина верит – решение есть, однажды все уладится, чувство вины исчезнет. Она пока не знает, что старые обиды подобны зыбучим пескам: делаешь уверенный шаг, а следующий утягивает тебя на дно.
Иногда, занимаясь любовью, Кристина вскрикивала от внезапной колющей боли внизу живота, но и слышать не хотела о том, чтобы Йозеф осмотрел ее: «Ты не мой доктор!»
– Может,
нам стоит выждать, пока все не заживет?– И как долго мы будем воздерживаться?
– Несколько недель, два-три месяца.
– Ты с ума сошел! Просто будь нежным, и ничего не случится.
Йозеф всегда был нежен – бесконечно, невыносимо нежен с Кристиной.
У нее был очень крепкий сон, она прижималась к Йозефу, обнимала его за плечо, забрасывала ногу ему на ногу, тесня к краю кровати, а он наслаждался близостью, слушал, как дышит любимая женщина, как бьется ее сердце (а может, стучал его «мотор»?).
Кристину разбудил вой сирены. Сквозь ставни и складки штор пробивался свет, но встать она не могла – не хотела будить Йозефа, который держал ее за руку и выглядел очень счастливым. Она погладила его по лицу, поцеловала в лоб, он открыл один глаз и улыбнулся:
– Нас бомбят?
– Не немцы, у них больше нет самолетов. Это американцы.
– Наверное, нужно спуститься в бомбоубежище, – сказал Йозеф, они начали одеваться, и в этот момент зазвонили колокола церкви Сен-Мишель и кто-то забарабанил в дверь.
– Просыпайтесь! – кричала мадам Мораз.
Кристина открыла, и хозяйка произнесла, глотая слезы:
– Войне конец!
– Это точно?
– Немцы сдались! Капитуляция подписана! Сегодня самый счастливый день моей жизни.
Кристина ошеломленно кивнула, кинулась Йозефу на шею, и он крепко прижал ее к себе.
– Дождались!
Люди на улицах размахивали трехцветными флагами, обнимались, плакали.
– Уезжаем немедленно! – воскликнул Йозеф. – Через Германию пробраться будет трудно, а вот через Швейцарию и Австрию наверняка получится. Обратимся в чешское консульство в Цюрихе, они подскажут, какую дорогу выбрать.
Йозеф спросил мадам Мораз, как им побыстрее попасть в Цюрих. Нужна была машина с водителем, готовым стартовать немедленно. Один из кузенов хозяйки водил такси, но везти пассажиров отказался – прифронтовая зона кишела немецкими дезертирами, никто другой тоже не согласился. В конце концов мадам Мораз решила сделать это сама, она надеялась разжиться в Швейцарии бензином на обратную дорогу.
Они поднялись наверх, чтобы собрать вещи. Кристина смотрела, как Йозеф пытается распихать все по чемоданам и сумкам, но помощь не предлагала. Она выглядела такой напряженной и растерянной, что у Йозефа упало сердце. «Передумала… Она передумала и не поедет со мной!» – решил он.
– Вот что, Йозеф… Нам нужно поговорить. Я давно должна была признаться, теперь отступать некуда. Ты имеешь право передумать… насчет нас, и я не обижусь.
Йозеф с тревогой смотрел на Кристину, а она молчала, подбирая слова.
– Не хочу ничего от тебя скрывать. Если мы собираемся жить вместе, должны быть честны друг с другом… я не смогу иметь детей. Доктор Розье предупредил меня, когда выписывал из больницы.
– Не переживай, я все знаю. Мы сможем усыновить ребенка, война стольких детей оставила сиротами…
– Ты уверен?
– На все сто! Мы поженимся, и у нас будет счастливая семья, я тебе обещаю.
– Может, с женитьбой стоит подождать, пока не убедимся, что не совершаем ошибки?
– Все будет так, как ты захочешь, но железо нужно ковать, пока горячо, так что думай скорее – вдруг я потом передумаю?
– Не смейся надо мной, Йозеф, и никогда не шути на эту тему, договорились? Как мы будем добираться до Праги?
– Пока не знаю, но быстро точно не получится.
Машина у мадам Мораз была маленькая, купе «Симка-8», в багажник влезли два чемодана, а все остальные вещи Йозефу и Кристине пришлось оставить на хранение в отеле.