Уездная учительница магии

Как же мало развлечений в этом городке, что его обитатели ходят на вокзал, как в театр, чтобы посмотреть на кусочек столичной жизни!

На станцию явился даже бургомистр. Вместе с господином Матибором они солидно прохаживались возле банковского вагона, заложив руки за спину. Наверное, Флегга грела мысль, что там, за слоями дерева и стали, едут драгоценные слитки. Золото он любил. Недаром носил золотой перстень размером с кастет и часовую цепочку толщиной с мизинец.

А может, бургомистра и пожарного, как всех мужчин, привлекало все, связанное с опасностью, приключением и оружием. Бронированный вагон выглядел внушительно и строго. Он походил на вооруженный форт. Рядом курили двое сопровождающих в военной форме. За спинами у них висели карабины. Банк выделил надежную охрану для своего груза.

Задерживаться у пассажирских вагонов не хотелось. Вдруг в одном из них окажется знакомый, увидит меня и сообщит дяде? По спине пробежал холодок, и я поймала себя на том, что обеспокоенно смотрю в окна: а ну там мелькнет дядина голова с залысинами или курчавая шевелюра моего бывшего жениха?

Я опасливо глянула на вагон и вздрогнула. У окна сидела дама; заметив меня, она торопливо задернула занавеску. Но я успела заметить светлые кудельки, обрюзгшие щеки и водянистые глаза. Но готова поклясться, что это моя «капустная» попутчица — та провинциалка, с которой я лишь неделю назад ехала в одном купе, гадая, что ждет меня в Крипвуде! Я так и не узнала ее имени. Странно... В тот раз она сошла в Шваленберге. А теперь, значит, решила прокатиться на север, до побережья?

Впрочем, я могла ошибиться.

Ланзо повел меня к локомотиву, и мы несколько минут сосредоточенно изучали огромные колеса, тендер, угольные ящики, тяги, цилиндры, тормозные башмаки, фонари и прочие любопытные штуки, которые так нравятся мальчикам. Ланзо уверенно объяснял мне, что к чему, и я в очередной раз поразилась, как много он знает, да не всем показывает.

Станционные служащие копошились возле гидроколонки. Они заканчивали заправку бака. Вскоре прозвонил колокол, поезд тяжело вздохнул, зашипел и тронулся.

Жители Крипвуда разочарованно махали вслед. Праздник закончился; пора расходиться по домам.

К вокзалу подтянулся другой поезд, тяжелый, с бревнами и брусом.

— Это с лесопилки Роберваля, — объяснил Ланзо.

Но я и так бы догадалась, потому что на платформе появился сам господин Роберваль. Как всегда одетый в черное, он размашисто шагал вдоль платформ, груженных кругляком и брусом. За ним бежала свита: тонкий мужчина со светлыми усами и бородатый крепыш в рабочем комбинезоне. Из обрывков разговора я поняла, что усатый был управляющим Роберваля, а бородатый — старшим на лесопилке.

Роберваль сердился: он выговаривал управляющему, управляющий оправдывался, от волнения постоянно ронял из правого глаза пенсне на шнурочке. Потом они вместе напали на бородатого. Тот сопел, пыхтел трубкой и упрямо качал головой.

Я с интересом прислушалась. Речь шла о выбраковке леса; мужчины перебрасывались любопытными словечками типа «мертвая заболонь», «скрученность» и «суковатость». Роберваль велел рабочим отцепить вагон с брусом и отогнать его обратно. И сам взялся помогать. Снял пиджак, бросил его на скамью, закатал рукава и начал проверять крепления.

Однако этот чванливый господин не боится запачкать руки. Он хороший хозяин: вон как следит за всем! В этом он достоин уважения.

— Папа! — звонко прокричал девичий голосок. Роберваль помахал рукой дочери и пошел к ней навстречу.

Рядом с Региной стояла белокурая девушка в хорошо сшитом, но простом сером платье, и щурила близорукие глаза. По виду типичная гувернантка: волосы забраны в пучок на затылке, у горла кружевной воротничок, робкий взгляд. Гувернантка была молодой и симпатичной. Острый носик мило вздернут, рот слегка приоткрыт, между передними зубками трогательная щель. Мужчинам нравятся такие пикантные — как я их называла, «беличьи» лица.

И конечно, как водится, эта гувернантка влюблена в своего хозяина! Это видно невооруженным глазом. Когда Роберваль приблизился, темный, высокий и широкоплечий, ее щеки порозовели, а на губах появилась глупая улыбка. Однако Роберваль не выказывал ей особого дружелюбия. Похоже, ее чувства безответны.

Регина принялась что-то рассказывать отцу и при этом кивала в мою сторону. Гувернантка беспомощно развела руками и залепетала оправдания. Роберваль нахмурился, а потом повернул голову и посмотрел на меня очень грозно.

Понятно, о чем речь — Регина нарушила запрет отца и явилась на мой урок. Ох, сейчас кому-то попадет. И этот кто-то будет не Регина.

Так и есть: Роберваль решительно направился ко мне, а я стиснула зубы и приготовилась к схватке. Мне показалось, что я слышу грохот военных барабанов, а ноздри защекотал тревожный дым пожарищ.

Пока он приближался, я пыталась угадать, какой будет его первая реплика и что мне ответить. Как отразить атаку так, чтобы противник растерялся? Наверное, он сейчас скажет: «Как вы посмели ослушаться и оставить мою дочь на уроке?» А я ему скажу...

Придумать ответ я не успела.

— Добрый день, госпожа Верден. Пришли вместе со всеми полюбоваться на Северо-западный экспресс? Не обессудьте — развлечения у нас тут скромные. Но бывают и интересные сценки на вокзале. То воришку выкинут с поезда и поколотят, то нетрезвый пассажир скандал учинит. Жаль, сегодня ничего подобного не произошло. Надеюсь, вы все же не скучали.

Он застал меня врасплох. Начал непринужденный светский разговор. И даже, кажется, пытается шутить. Но мертвенный взгляд портил все впечатление. В нем напрочь отсутствовал любой признак веселья.

— М-м-м, да... конечно… — от растерянности я замялась и не сразу нашла ответную реплику. — Нет, я не скучала. По правде говоря, мне было куда интереснее смотреть, как вы управляетесь со своим грузом. У вас большая лесопилка?

— Немаленькая. И не одна. Еще несколько есть в соседнем уезде. Наше дерево идет во все уголки королевства. Мы поставляем и артиллерийское, и корабельное, и строительное дерево. И мягкие, и твердые сорта.

— Наверное, это не только прибыльное, но и увлекательное занятие. Однако жаль, что от красивого леса остаются лишь пеньки...

— Отнюдь. Там, где рубим, высаживаем новый. Оборот рубки от сорока до восьмидесяти лет на разных участках.

— И какое дерево вы валите? Сосны?

— И сосны тоже.

Несколько минут мы оживленно болтали. Я видела, что Робервалю приятно мое любопытство. Он давал подробные ответы, однако его интонация оставалась холодной и подчеркнуто вежливой.

— Вы купили лесопилку, когда приехали в Крипвуд из столицы?

— А, вам уже понарассказали обо мне! — он неприятно усмехнулся. — Нет, получил в наследство. Наша семья занимается этим делом много лет. Мой отец, до него мои дед и прадед. Я было думал избрать другое поприще, уехал в юности в столицу, но в конце концов вернулся сюда и пошел по семейным стопам. Весьма успешно.