Угасающее солнце: Кутат

– Сделай свет, – приказал Хлил Тэйзу. Тот полез в карман и достал кусок дерева, зажег и поднял. Подошла Рас.

– Стой здесь, – приказал Хлил, и обратился к Рас. – Посмотри остальных. Они должны подойти.

– Хорошо, – ответила она и выскользнула на улицу, на холодный ветер. Но там было лучше, чем в жуткой темноте эдуна.

Тэйз поджег куски дерева для остальных, и в этот момент снаружи Рас крикнула, что никого еще не видно.

Хлил взял свой факел и пошел по темному проходу. Даже самые легкие шаги вызывали гулкое эхо. Когда глаза привыкли к полутьме, они стали различать черные трещины, изрезавшие мраморные стены и потолки, исписанные таинственными письменами.

Проход в башню Келов был свободен. И в башню Сен, башню Госпожи, башню Катов… У Хлила росла надежда на благополучное завершение дела. Но когда он заглянул в Святилище, сердце его упало: потолок просел, а поддерживавшие его колонны были повреждены. Одного прикосновения могло хватить, чтобы все рухнуло.

Он вошел в Святилище, постукивая своим легким жезлом по растрескавшимся стенам.

– Хлил… – запротестовал Мирин.

Он заколебался, даже остановился, когда ему на плечо упал кусок штукатурки.

– Назад, – зашептал он Мирину и остальным. – Стойте тихо!

Здесь находилась Святыни. Те, что хранили они, и те, что принесли пришельцы. Колени его дрожали, когда он думал о приближении к запретному, но им двигал страх, что они могут потерять Святыни навсегда. Ведь эти Святыни были гораздо ценнее, чем город и все их жизни вместе взятые.

Он снова двинулся вперед. Остальные не послушались его и последовали за ним. Он понял это по колеблющимся теням, которые заплясали по стенам.

Вот и экран. Рука его боязливо притронулась к нему и отодвинула в сторону.

Маленький ящик из позеленевшей бронзы, фигурки из изъеденного коррозией металла и золота, маленькое изображение дуса и сверкающий овоид размером с ребенка. Все это были Пана, Тайны, на которые ни один кел'ен не смел бросить взгляд. Он собрал все эти предметы, прижал их к груди и повернулся. Он протянул ящик Мирину, но тот с ужасом спрятал руки за спину. Тогда Хлил двинулся к выходу. Со страшным грохотом стала рушиться штукатурка. Поднялся столб пыли. Напрягая все силы, Хлил рванулся к выходу, руки Десаи подхватили его и вот он уже стоит на чистом пространстве, держа в руках Святыни Народа.

– Хлил? – послышался голос Тэйза.

– Все нормально, – отозвался Хлил, склонившись под тяжестью ноши. Он прошел к выходу из эдуна, вышел на улицу, и, встав на колени, положил Святыни на ступеньки лестницы, чтобы завернуть их. Мирин подошел к нему, снял вуаль. То же самое сделали Рас, Десаи и сам Хлил. Он посмотрел в лица остальных, полные благоговейного ужаса от того, что им пришлось увидеть запретное. По закону, кел'ейны, увидевшие пан'ен, должны умереть. А если они не умрут, то станут пан'ей-кан, стоящими между Святым и проклятым.

– У нас есть прощение госпожи, – сказал Хлил.

Они тесно обступили Святыни, словно оберегая их. Им казалось, что Святыни живые и хрупкие.

Тэйза среди них не было.

– Тэйз, что с тобой? – крикнул Хлил в темноту эдуна.

– Я сохраняю огонь. Второй среди Келов, обвал прекратился, хотя пыли очень много.

– Боги хранят нас, – пробормотал Хлил. То, что сейчас лежало перед ним, обжигало его холодом. – Только пусть они продержатся еще немного.

Дункан остановился у подножия небольшой гряды, которая давала некоторую защиту от ветра. Он обхватил руками шею дуса и спрятал голову от ударов песка. Он закашлялся, голова его ужасно болела, все чувства притупились. Буря, казалось, высасывала весь кислород из воздуха, которым ему приходилось дышать. Он достал фляжку, и сделал один глоток, ибо во рту у него было так сухо, словно туда натолкали бумаги. Он немного постоял, пока не перестала кружиться голова, а легкие немного успокоились. Затем заставил себя подняться и идти дальше.

В мире осталось только одно яркое пятно – солнце. Даже при сильнейших порывах ветра его можно было видеть или хотя бы чувствовать. Когда же наступала слепота, его вел дус.

Но вот в этом, заполненном ветром и песком, мире возникло что-то реальное – высокие тени, похожие на деревья с толстыми сучьями. Трубчатые деревья! Он быстро пошел к ним, желая поскорее насладиться сладкой мякотью, которая утолила бы его голод и жажду. Дус шел рядом, приноравливаясь к его шагу. Тени становились все больше и больше. Они уже четко выделялись на фоне кроваво-янтарного неба и желтой земли.

Мертвые деревья. Ни одно живой ветви: иссохшие деревья, мертвые стволы, призраки леса. Он вытащил ав-тлен, намереваясь выяснить, не сохранилось ли хоть немного влаги в сердцевине.

И внезапно он ощутил предупреждение, импульс от дуса, мгновенно вселивший в него панику.

Он почти побежал, и дус за ним. Он обругал себя за целую серию ошибок, совершенных им. «Думай о местности, – говорил ему мри. – Используй ее, сживайся с ней, будь частицей ее.» Он все время ищет точки реальности в этой нереальной пустыне. Он движется от одной точки к другой: камни, теперь мертвый лес. Его нельзя обнаружить, пока он в пустоте, но как только приходит к чему-то реальному, он становится уязвимым, видимым.

«Думай о местности, – говорил Ньюн. – Никогда не бросай вызов тому, что тебе не по силам. Никто не может пренебрегать буровером, сидящим в засаде.»

Или мри в его собственной стране.

Он остановился, осмотрелся, полуслепой от пыли, сжимая в руке нож. Он вспомнил, что он ци'мри, что у него есть пистолет. Но ведь он пришел сюда спасти жизнь мри. Нет, лучше умереть, чем нарушить закон Келов.

Он вдохнул воздух и снова осмотрелся вокруг, не видя ничего, кроме мертвых деревьев, едва различимых сквозь песчаные облака. Дус прижался к нему, все время предупреждая его. Дункан заставил его замолчать.

Дус повернул голову. Дункан заставил его замолчать, потом тоже посмотрел туда же и сердце его опустилось – из песчаного тумана материализовалась темная фигура кел'ена.

– Каков твой род? – крикнул тот.

– Джей'эном, – ответил Дункан. Голос его был хриплым от сухости в горле. Он успокоил дуса прикосновением руки и крикнул сам: – Ты на земле джей'эном. Почему?

Тишина. Дус попятился назад, испуская импульсы угрозы.

– Я – Риан с'Тэйфа Ма-Эддин, кел'ант и дэйтон племени хао'нат. И ты ошибаешься относительно принадлежности земли.

Теперь Дункан должен был назвать свое имя. Все теперь происходило в полном соответствии с древним ритуалом. Далее должен будет последовать вызов. Дункан перевел дыхание, как можно беспечнее вложил ав-тлен в ножны и опустил руки. Он держал их так, чтобы было видно, что в них ничего нет. Он не хотел поединка.

– Возможно, это моя ошибка, – сказал он. – Прошу разрешения пройти, кел'ант.

– Ты не сказал своего имени. Не показал лица. Кто ты?

– Идем со мной, – сделал отчаянную попытку Дункан. – Спросишь мою госпожу.