Уиронда. Другая темнота (сборник)

Что за место… Что за гребаное место… Зря он сюда пришел…

С трудом встав на ноги, которые подгибались как вареные спагетти, он отошел назад, подальше от грибов.

Они больше не шевелились. Не светились. Никаких отростков не было видно. Обычные бледные грибы, появившиеся от сырости, не годные даже для ризотто.

Тогда какого же?

Наверняка все это ему просто почудилось. Как хочется побыстрее вернуться домой, в Италию, прилечь на диван, посмотреть футбол, попивая пивко.

Да, пивко.

Нужно найти фургончик и купить банку пива.

Или две.

На какое-то время он словно выпал из реальности, очутился вне собственного тела, а теперь, когда вышел на тропинку, понял, что Мириам нет. Может, отошла в туалет?

Откуда-то издалека, как будто из другой долины, эхо донесло звуки электронной музыки «Dragostea Din Tei» [23] . Потом опустилась гробовая тишина, проглотившая надоедливые танцевальные аккорды.

– Мириам, любимая? Ты где?

23

Самая известная песня поп-группы O-Zone.

Шелест крыльев.

В ответ он услышал лишь резкий пугающий крик совы.

Свет стал другим.

Совсем другим.

Сумерки наполнили Хойя-Бачу холодным фиолетовым полумраком и длинными тенями.

Темнело, и в это было невозможно поверить.

Он потер ладони, стараясь прогнать мурашки и избавиться от тягостного ощущения, что вечер наступил слишком быстро. Ему показалось, прошло всего несколько минут.

Куда-то делся целый кусок времени.

И жена.

Где они?

Он выругался, что не взял толстовку, выругался, что вообще решил пойти в этот лес. Разозлился.

– Мириам, хватит прятаться, выходи давай! – он постарался вложить в свой голос максимум решительности.

Но изо рта донесся лишь плаксивый шепот, такой тихий, что не напугал даже соловьев, молча и недовольно наблюдавших за ним с веток раскидистого дерева.

* * *

Звук.

Похожий на кашель.

Оттуда, где тропинка сбегала вниз, выгибаясь, как спина мула.

Этот звук привлек внимание Мириам, и она перестала наблюдать за располневшей фигурой мужа, сидевшего на корточках.

Какого хрена он там делает, вечно занимается всякой фигней, неужели не может поторопиться?

Движение.

В сплетении ветвей, за зеленым занавесом, колышущемся от ветра.

Она сделала несколько шагов по тропинке, которая должна была привести их на парковку, вернуть в цивилизацию; и, затаив дыхание, залюбовалась потрясающим зрелищем. Боль во рту сменилась горячей, мягкой, почти приятной пульсацией.

Метрах в десяти через заросли медленно пробирался олень, время от времени опуская голову и ища что-то в траве. Огромная, великолепная особь, которая была хорошо видна сквозь лабиринт буков и берез. Мириам смотрела на него не отрываясь, и вот наконец животное вышло на открытую поляну. Под копытом хрустнула сухая ветка, олень повернул голову – и Мириам вдруг увидела, какие у него рога.

Удивление сменилось замешательством: рога необыкновенной формы, плод галлюцинации, поднимались к небу на десятки метров, возвышаясь над верхушками леса.

Они пестрели отростками разного размера, закручивались спиралями и были как две капли воды похожи на деревья, которые Мириам видела в чаще леса Хойя-Бачу.

Она знала, что с годами рога оленей становятся все более ветвистыми и длинными; по ним можно определять возраст… и, хотя это звучало абсурдно, ей стало интересно, сколько лет

десятилетий, веков?

прекрасному животному, и как ему удается ходить по лесу, не запутываясь в кронах деревьев; было видно, что олень горбится под своей тяжеленной причудливой ношей.

Он понюхал воздух и пошел вперед.

Медленно.

Направляясь к тропинке.

К Мириам.

Она смотрела, как деревья расступаются, пропуская его.

Закрыла глаза.

Снова почувствовала болезненную пульсацию в челюсти, и решила, что это боль, страх, последствия операции и желание побыстрее получить помощь затуманили ей голову.

– Марио! Долго тебя ждать? – недовольно спросила она, но не услышала ответа от человека, с которым когда-то решила разделить жизнь.

Вместо Марио ответил олень, издав что-то среднее между собачьим тявканьем и хрипом умирающего; потом вышел на тропинку и встал между Мириам и поляной. Между Мириам и Марио.

Преграда из мускулов, темной шерсти и гигантских, фантастических рогов.

Теперь она видела его целиком.

Это что, последствия анестезии… восемь ног?! Твою мать, у него действительно восемь ног?

Олень посмотрел на нее в упор, и Мириам затрясло – черт возьми, никогда в жизни ее так не трясло; а она, как ни старалась, не могла с этим справиться: на месте глаз у оленя были глубокие черные дыры, необычайно глубокие и необычайно черные, без всяких отблесков.

И слишком много ног. Сколько же их на самом деле?

Она еще раз позвала мужа, но услышала в своем голосе такое отчаяние, что даже сама испугалась.

Только бы убежать отсюда, в нормальный мир, где есть другие люди и нет животных-мутантов, – бушевал адреналин в крови.

Она не могла вернуться.

Для этого надо было пройти мимо оленя,

а это действительно олень?

который не собирался никуда уходить. Но ее ужасала даже сама мысль приблизиться к нему.

Она побежала по тропинке в другую сторону. Инстинкт самосохранения подсказал ей, что надо спасаться.

Мириам еще надеялась, что парковка недалеко, а цоканье многочисленных копыт по камням звучит только у нее в голове.

* * *

Он бросил взгляд на экран телефона: сети нет. Кто бы сомневался.

Вдалеке послышалось хриплое, жалобное блеяние, как будто заблудшие души просили о помощи. Это те овцы, которых потерял пастух? Хорошо бы встретить его еще раз, чтобы поподробнее расспросить дорогу. Чтобы не бродить здесь одному.