Укридж и Ко. Рассказы

— Нет, благодарение Небесам! — сказал я.

— Так на каком же осно…

— Билет представителя прессы, — объяснил я.

— Билет представителя прессы? Какой газеты?

— «Светской хроники».

В этом молодом человеке не было и следа духа Джулии Укридж — той неукротимой гордости, которая помогла бы ему сохранить высокомерие и внешнее равнодушие. Нет, он засиял, как восходящее солнце. Он ухватил меня за плечо и помял его. Он запрыгал вокруг меня, подобно ягненку на весеннем пастбище.

— Мой дорогой! — воскликнул он и стиснул мое плечо еще крепче, чтобы не дать мне ускользнуть от него. — Мой дорогой, право, я должен извиниться. Я бы не задал вам этого вопроса, но тут присутствуют люди, которые не были приглашены. Всего секунду тому назад я столкнулся с человеком, который сказал, что купил билет. Какая-то нелепая ошибка. Билеты на бал не продавались. Я хотел расспросить его поподробнее, но он скрылся в толпе, и больше я его не видел. Это частный бал только для членов клуба. Пойдемте, мой дорогой, я сообщу вам некоторые подробности, которые, возможно, пригодятся для вашей статьи.

Он решительно увел меня в комнатку за залом, закрыл дверь, чтобы воспрепятствовать бегству, и по тому же принципу, по какому намазывают сливочным маслом лапы кошки, чтобы побудить ее не покидать нового дома, поспешил предложить виски и сигареты.

— Прошу вас, прошу вас, садитесь.

Я сел.

— Сначала о нашем клубе. Клуб Пера и Чернил является единственной эксклюзивной организацией такого рода в Лондоне. Мы гордимся этим фактом. Для литературного общества мы то же, что Брукс и Карлтон для светского. Члены выбираются исключительно по приглашению. И выборы, по сути дела, нечто вроде посвящения в рыцарский сан. У нас ровно сто членов, и мы принимаем только тех литераторов, кто, по нашему мнению, обладает прозорливостью.

— И большим широким гибким кругозором?

— Прошу прощения?

— Это я так, к слову.

— Имена большинства присутствующих здесь сегодня должны быть вам хорошо знакомы.

— Я знаком с мисс Укридж, председательницей.

По лицу полноватого молодого человека скользнула легкая, почти незаметная тень. Он снял пенсне и с некоторым неодобрением протер стекла. В голосе у него появилась нотка неудовольствия.

— А, да, — сказал он. — Джулия Укридж. Милая женщина, но, между нами, строго между нами, в административных делах от нее мало толку.

— Не может быть!

— Да-да. Сказать по секрету, всю работу за нее делаю я. Кстати, я — Чарльтон Праут. Возможно, это имя вам знакомо?

Он посмотрел на меня с жадным ожиданием, и я почувствовал, что в отношении него необходимо принять какие-то меры. Слишком уж он был гладеньким и не имел никакого права на такую прическу.

— Ну конечно же! — сказал я. — Я читал все ваши книги.

— Неужели?

— «Вопль в ночи», «Кто убил Джаспера Блоссома?» — ну, словом, все.

Он смерил меня суровым взглядом.

— Видимо, вы путаете меня с каким-то другим… э… писателем, — сказал он. — Я работаю в несколько ином жанре. Критики обычно определяют его как «Пастели в прозе». Наибольший успех, насколько мне дано судить, имели «Серые мирты». Данстейбл издал их в прошлом году. Им был оказан исключительно хороший прием. — Он помолчал. — Если вы думаете, что она будет интересна вашим читателям, — продолжал он, со скромной небрежностью подняв ладонь, — я пришлю вам фотографию. Возможно, ваш редактор сочтет уместным напечатать ее.

— Сочтет, а как же!

— Почему-то фотографии словно бы украшают статьи такого рода.

— Вот именно, — ответил я душевно, — не иначе, кроме как.

— И вы не забудете про «Серые мирты». Ну, если вы докурили свою сигарету, то мы могли бы вернуться в зал. Они там, знаете ли, полагаются на меня, чтобы все было в ажуре.

Едва он открыл дверь, как на нас обрушилась громкая музыка. И даже в эту первую секунду меня охватило странное ощущение, что звучит она по-иному. Дребезжание исчезло. И когда мы вышли из-за пальмы в кадке, я понял причину.

Зал заполнился с лихвой. Там, где пары рыскали одинокими разведчиками, теперь они двигались батальонами. Шум, смех. Возможно, эти люди, как предупредил мой спутник, и полагались на него, чтобы все было в ажуре, но, очевидно, они прекрасно обошлись без него. Я остановился, с изумлением созерцая веселую орду. Что-то тут противоречило цифрам, которые он называл.

— Мне казалось, вы сказали, что Клуб Пера и Чернил насчитывает только сто членов.

Секретарь нащупывал свое пенсне. У него была почти укриджская манера терять пенсне в эмоциональные минуты.

— Так… так и есть, — промямлил он.

— Ну, читая слева направо, я бы сказал, что их тут почти семьсот.

— Ничего не понимаю.

— Может быть, они устроили новые выборы и приняли малую толику писателей, лишенных прозорливости, — предположил я.

Я увидел, что на нас надвигается ощетиненная мисс Укридж.

— Мистер Праут!

Талантливый молодой создатель «Серых миртов» судорожно подпрыгнул:

— Да, мисс Укридж?

— Что это за люди?

— Я… я не знаю, — сказал талантливый молодой человек.

— Вы не знаете! Но знать — ваша обязанность! Вы — секретарь клуба. Рекомендую вам как можно быстрее выяснить, кто они такие и что, по их мнению, они делают здесь.

Подстегнутый таким напоминанием, секретарь клуба обрел вид человека, обломившего последнюю соломинку, уши у него стали пунцово-розовыми, но он мужественно приступил к исполнению своей обязанности. Мимо проходил безмятежного вида мужчина с пшеничными усами, в галстуке, купленном вместе с готовым узлом, и секретарь прыгнул на него, как дородный леопард:

— Извините меня, сэр.

— А?

— Не будете ли вы столь любезны… не могли бы вы… извините мой вопрос…

— Что вы тут делаете? — резко осведомилась мисс Укридж, отметая все эти вокруг да около. — Каким образом вы оказались на нашем балу?

Усатый как будто удивился.

— Кто, я? — сказал он. — Приехал с ними всеми.

— Как это с ними всеми?

— Так с членами Клуба Общения и Пикников Универмагов Уорнера.

— Но это же бал Клуба Пера и Чернил, — проблеял мистер Праут.