Укрощение повесы

И он действительно был готов это сделать. Чувствуя рядом Анну и зная, что его секреты с ней в полной безопасности, Роберт наконец ощутил в себе силы идти вперед. Он чувствовал, что может восстановить причиненную ей несправедливость и поразить всех драконов. Он станет ее защитником и вечной любовью. Мужчиной, достойным ее.

Если только он сам не является ее главным драконом.

— Я знаю, что ты всегда готов к битве, Роберт, — вздохнула Анна. — Именно этого я и боюсь.

Глава 19

Анна сидела на постели в своих покоях, прохладный ветерок из полуоткрытого окна холодил тело под легкой шемизеткой. Из сада доносились музыка и звонкий смех — это танцевали при лунном свете гости Харт-Кастл, такие веселые и беззаботные, словно из какого-то из другого мира, волшебного царства фей.

Она знала, что должна к ним присоединиться, надеть разложенное перед камином роскошное платье и пойти танцевать. Но ей не хотелось никуда уходить, тишина спальни окутывала ее, словно одеялом.

Перед глазами у нее стояла Мэри Олден, девушка с прекрасными голубыми глазами, но пустыми, как летнее небо, и шрамом на щеке. Затерянная в лабиринтах своего разума.

И Роберт, глубоко любивший сестру, посвятивший себя защите невинных единственным способом, который он знал, — пером и шпагой. Слуга великого Уолсингема, везде расставившего свои сети.

Анне казалось, что она начинает немного узнавать Роба. Но теперь поняла, что совсем его не знает.

— Маски за масками, — прошептала она, соскользнула с постели и подошла к окну. В саду горело столько факелов, что было светло, как днем. Вокруг двигались в танце гости, с высоты напоминая разноцветную сверкающую змею.

При виде такого веселья Анна улыбнулась и пожалела, что сейчас не может так же беззаботно наслаждаться жизнью. Ей хотелось, чтобы Роб обнял ее и закружил, небо расплывалось бы перед глазами и только он остался для нее на белом свете.

Ей хотелось, чтобы жизнь была как пьеса, с героями, злодеями и романтическими приключениями, четкой линией от начала и до конца и счастливым финалом.

— Только, пожалуйста, пусть это будет комедия, — сказала она себе. — Переодевания и торжество любви. Не надо никаких трагедий и кровной мести. И кровопролитий.

У нее болело сердце за Мэри Олден. И за Роберта. Его жизнь была пьесой мести, и Анна боялась, что в ней нет места для нее, ее нежности и заботы.

Он считал, что не заслуживает ни того ни другого, а она знала, что это не так. Он заслуживает все и даже больше. Только, возможно, никогда этого не примет. Во всяком случае, не сейчас.

Анна услышала тихий скрип петель и, повернувшись к двери, увидела Роба. На нем были только бриджи и распахнутая на груди рубашка. Волосы взъерошены, а в руке он держал какую-то книгу. Она внезапно поняла — он все это время стоял за дверью и ждал ее.

Роб закрыл за собой дверь, прислонился спиной и посмотрел на Анну:

— Не хочешь потанцевать?

Анна покачала головой:

— Я устала. Это так странно, Роберт, у меня такое чувство, словно сегодня я прожила несколько сотен лет, как несколько жизней.

— Я утомил тебя долгой прогулкой.

— Нет. Я не чувствую физической усталости. И... я очень благодарна, что ты позволил мне познакомиться с твоей сестрой.

— Я не мог поступить иначе после того, как ты поделилась со мной своей тайной.

— Тайной? — переспросила она.

— О твоем браке.

Анна глянула на веселящихся в саду гостей, танцующих, как в беззаботном облаке.

— Мой брак не был тайной, скорее жалостливой историей, о которой не хочется вспоминать.

— Тогда я вдвойне польщен, — сказал он.

Она услышала движение Роба, почувствовала спиной тепло его тела. Он закрыл окно, и в спальне воцарилось молчание.

— Ты так совсем замерзнешь, — произнес он. — Лучше посиди со мной.

Он взял ее за руку и повел обратно к кровати. Уложил в постель, подоткнул со всех сторон одеяло и сел рядом, привалившись к изголовью. Одной рукой он легонько обнял ее за плечи, и Анна улыбнулась ему. Да, именно этого ей и хотелось — быть с ним наедине и в тишине.

— Я уже согрелась, — сказала она. — А прогулка была совсем недолгая.

— Я видел, что ты очень понравилась Мэри, — улыбнулся он. — Ты была так добра к ней.

Анна со вздохом положила голову ему на плечо.

— Бедная милая девочка. Ты дал ей безопасное убежище.

— Смогу ли я и дальше поддерживать эту безопасность? Вот в этом гораздо меньше уверенности, — пробормотал он. — Я принес тебе кое-что в знак благодарности. — Он положил принесенную книгу ей на колени. Красная кожаная обложка засияла в неярком свете камина.

— Мне не нужна благодарность, — сказала Анна. — Но я всегда с радостью принимаю в подарок книги. — Она провела пальцами по мягкой коже и выступающим позолоченным буквам названия. «Деметриус и Диана» — поэма о бедном пастухе и его недостижимой любви к богине, которую она читала в Лондоне.

Анна раскрыла книгу и увидела, что она сделана не печатным способом. Это была рукопись на пергаменте, особым образом свернутая, как для передачи издателю. Она хорошо знала этот почерк, часто видела его в рукописях пьес в «Белой цапле».

— Так ты автор «Деметриуса и Дианы»! — изумленно прошептала она. Как он мог держать это в тайне, ведь поэма — самая потрясающая вещь из всех, что попадали ей в руки? — Почему ты мне раньше ничего не говорил?

Роб пожал плечами и накрыл ладонью ее руку, что лежала на книге. Его пальцы слегка шевелились, чуть поглаживая ее кожу.

— Мои пьесы предназначались для всех, но вот стихи, думаю, они более личные, шли из глубин души, я не хотел выставлять их на всеобщее обозрение.

— Но твоя поэма изумительна! — запротестовала Анна. — И очень популярна, надо сказать, хотя никто не знает ее настоящего автора. У нее очень яркий язык и сами образы. Они такие живые и полны чувств... Если бы ты раскрыл свое инкогнито, эта работа принесла бы тебе великую славу. Я слышала, что королева Елизавета щедро вознаграждает своих любимых поэтов.

— И что бы я делал со своей славой? — Он засмеялся. — Или с королевской наградой?

— Ты не ищешь другой жизни? — спросила Анна. Она вспомнила, каким счастливым и беззаботным он казался, когда они шли по берегу. Или, может, она неправильно истолковала? Приписала свои тайные желания? Возможно, он скучает по беспокойной и суетливой лондонской жизни. — Не сомневаюсь, ты бы скучал по аудитории, которая с жадностью ловит со сцены каждое твое слово.

— Мои истинные слова находятся здесь. — Он легонько похлопал рукой по книге. — Для тех, кто хочет их услышать. Я дарю их тебе.