Укротить Чудовище. Часть 1

— Я заметила.

— Правда?

Отчего-то за вполне невинной репликой мне послышалась ирония. Неловко как-то выходит. Да и вообще странный у нас разговор складывается.

— Тут вот в чем дело, леди Грейн, — все-таки решил вернуться к первоначальной теме Стром. — Сам по себе объект не столь опасен, как может показаться, однако, уверен, вам прекрасно известно одно из важнейших определений энергии…

— Энергия изначально нейтральна, она не плохая и не хорошая, таковой ее делают намерения того, кто использует ее, — припомнила я.

— Верно. И у меня есть некоторые сомнения относительно намерений лорда Данмара.

С одной стороны, понять более чем резонные опасения гостя из Департамента можно. Не то у Мортона резюме, чтобы люди и нелюди, даже близко его знающие, могли не ожидать явления очередного гениального замысла. Будучи увлеченным новой идеей или реанимацией старой, ведун забывал обо всем и всех на свете, мог часами не есть и не спать, сутками просиживать в лаборатории, кабинете или библиотеке, полностью погруженный в исследования и эксперименты, и реагировать на окружающий мир не больше, чем на вяло жужжащую муху за окном. С другой же стороны, каким бы сумасшедшим общественность ни представляла Мортона, он вовсе не безумец и не чудовище. Несколько не от мира сего — да и от других тоже, — но в целом он взрослый, разумный человек.

Как правило.

— Вы думаете, что Мортон может… — начала я, однако Стром лишь пожал плечами.

— Я пока ничего не думаю. Я не телепат, читать чужие мысли мне, к счастью, не дано. Мое дело предупредить.

— Ладно, — смирилась я и бросила взгляд на пустынную дорогу за воротами. Ни личного транспорта, ни наемного экипажа, в общем, ничего, на чем мог бы прибыть гость. И сами ворота закрыты. — Я собираюсь в Герре по делам, если хотите, могу подвезти до города.

Стром тоже посмотрел на ворота, затем задумчиво на безоблачное небо и отрицательно покачал головой.

— Благодарю, но не стоит беспокоиться. Погода хорошая, я прогуляюсь пешком.

— Что ж, — раз так, то не буду настаивать. Я села на свою «звезду», положила руки на руль и кивнула мужчине на прощание. — Доброго дня, господин Гивенс.

— Доброго дня, леди Грейн.

«Звезда» успела взлететь и сделать привычный круг над двором, прежде чем я, краем зрения отметив некую неправильность, глянула вниз.

Двор пуст, дорога за воротами тоже, створки по-прежнему закрыты и заперты, защитное заклинание не потревожено, ну а гость, похоже, попросту растворился в пространстве.

— –

Фреа

После скромного завтрака, приготовленного и принесенного Эланом, — Катерина не скрывает презрительной гримасы при виде подноса со вчерашними, пусть и помытыми приборами и новой порцией омлета, — делать особенно нечего и я вопреки предостережениям брата и испуганному взгляду Ларисы отправляюсь знакомиться с домом. Подозреваю, в стенах этих мне нечего и некого опасаться, кроме господина Кейри, однако я твердо намерена не давать ему впредь спуску. Наверняка после вчерашнего вечернего происшествия он вообразил, будто мною легко управлять при помощи известных девичьих страхов, будто урожденную Ренье можно запросто запугать и подчинить себе, будто я — всего-навсего обычная изнеженная леди, не видевшая в своей жизни ничего, кроме богатых поместий нашего отца, не знавшая ничего, кроме удобств и роскоши, обеспеченных папиным состоянием и возможностями.

Что же, Фабиан еще поймет, как заблуждается.

И ему придется вернуть мой кулон.

Иду по коридорам неспешно, осматриваюсь внимательно, прислушиваюсь к каждому звуку, доносящемуся из глубин дома. И кажется, словно мы тут одни, словно нет в особняке больше не единой живой души, кроме моих родных и горничной. Утренний гость лорда Данмара, некий господин Стром Гивенс, похоже, уже покинул нас, леди Грейн улетела — я слышала знакомый рокот поднимающейся «звезды», — а прочих обитателей дома я еще не видела сегодня. Самому лорду Дармару, вероятно, и дела до своей невесты нет: ни навестил меня с утра, ни передал посланий каких хотя бы на словах, ни разузнал, как мы устроились под крышей его дома. Понимаю, лорд человек занятой, увлеченный, но должен же быть предел его рассеянности, неучтивости?

Я не решаюсь постучать в чужие спальни и избегаю подниматься на чердак, на который, как выясняется, ведут сразу две раздельные узкие лестницы — одна с деревянной табличкой, прибитой к перилам, заполненной крупными, угловатыми буквами: «Осторожно! Не входить — может случайно убить», другая безо всяких предупреждений, зато со ступеньками, покрытыми линялой ковровой дорожкой цвета красного вина. После некоторого размышления я спускаюсь на первый этаж, обхожу там каждое помещение.

Кухня. Гостиная. Столовая. Библиотека.

И музыкальный салон, об истинном назначении которого напоминает лишь старое пианино в углу, покрытое толстым слоем пыли. Прочая часть помещения заставлена столами и низкими металлическими стеллажами, забитыми картонными коробками, деревянными шкатулками, бумажными пакетами и просто кристаллами без всякой упаковки. Ставни на обоих окнах закрыты плотно и на всех столах, коих я в полумраке насчитываю не меньше трех, погашенные световые кристаллы в специальных подставках.

Здесь работает Фабиан.

Сомневаюсь, что ведун настолько беспечен, чтобы бросить мой кулон где-то тут, среди непонятных инструментов и гроздьев бесцветных камней, в беспорядке занимающих каждую столешницу. Или спрятать на одной из захламленных полок. Потому я закрываю дверь салона и выхожу из дома.

Дверь парадного входа не заперта. После сумрака, обосновавшегося во всех комнатах, въевшегося, казалось, в сами стены этого странного дома, после гулкой, тревожной тишины пустых коридоров, дневное солнце слепит глаза, а птичьи трели за высокой оградой едва ли не оглушают. Я осматриваю двор, отмечаю под навесом лишь одну «звезду» и, подобрав юбку, направляюсь вокруг особняка. Позади него второй двор, поменьше и запущенный сильнее первого, заросший, неопрятный, с наглухо заколоченными задними воротами. Здесь же, почти у самой ограды, расположен то ли сарай, то ли иная хозяйственная пристройка, небольшая, деревянная и одноэтажная, с распахнутой настежь двустворчатой дверью. Изнутри долетают звуки возни, стук и скрежет и я медлю в нерешительности.

Я не боюсь. Не должна бояться. Что мне какой-то наглец, пусть бы и одаренный?

Переступаю порог, вижу «звезду» посреди пристройки, закрепленную на специальных подставках, деревянных, тонконогих, так, чтобы вскрытое брюхо ее оказалось на уровне глаз сидящего рядом мастера. Фабиан, взлохмаченный, в простых брюках и рубашке с закатанными рукавами, занимает низкий, придвинутый вплотную чурбачок и, склонившись к нутру «звезды», копается в паутине серебристых нитей, заполняющихся округлое металлическое тело. Рядом, на усыпанном сухими травинками земляном полу, инструменты в кожаных чехлах, блеклые кристаллы, разложенные на грязной тряпице, искореженная часть оболочки.

— Господин Кейри?

— А-а, леди Ренье.

Ведун сидит спиной ко мне, и лица его я не вижу, но удивления, даже притворного, в голосе не слышу.

— Как провели ночь? Хорошо спалось? Клопы, надеюсь, не беспокоили?

— О, не извольте тревожиться, господин Кейри, — парирую, не сдержав злой иронии. — Никогда в жизни не спала лучше.

— Здоровый деревенский воздух воистину творит чудеса безо всякой магии, — Фабиан и не думает смущаться. Выпрямляется, утирает рукой лоб, но вставать явно не торопится, равно как и вспоминать, что сидит в присутствии дамы и леди высокого рождения.