Укротить Чудовище. Часть 1

— Морти говорит, на этих развалинах прямо нечто редкое образовалось, что никак нельзя упускать.

— И возможные последствия его не волнуют?

— Когда бы они вообще его волновали?

О да!

— Он хоть справлялся о самочувствии Фреа? — полюбопытствовала я, не рассчитывая, впрочем, на положительный ответ.

— Тут какое-то редкое магическое явление, а Морти будет разводить реверансы вокруг трепетной леди? — усмехнулся Фабиан. — К тому же я видел Эла, когда тот нес родственницам ужин. Эл сказал, что с кузиной все хорошо.

И на том, похоже, все решили успокоиться. Можно ли из этого сделать вывод, что пока обошлось и от жалоб отцу Катерина все-таки воздержалась?

— Ладно, пойду к себе, переписывать списки, — вздохнула я и, развернувшись, направилась к лестнице для слуг.

— –

Фреа

К счастью, Элан согласен со мной — поступок Катерины безрассуден, неразумен. Ей не следовало даже пытаться избавить меня от этой помолвки способом столь странным, опрометчивым, не следовало подвергать риску ни себя, ни окружающих. Брат поддерживает меня, более того, он напоминает Катерине, что ей, простой ведунье, не стоит спорить с лордом Данмаром, не стоит меряться с ним силой. Под нашим общим натиском сестра отступает неохотно, временно откладывает в сторону идею рассказать обо всем папе, хотя мне и кажется, будто она готова возразить на замечание Элана о простой ведунье. Невольно я задумываюсь о ее споре с лордом Данмаром, о той части его, где речь зашла о темных делах вестральского корпуса, о лорде Холдане и о том, что скрывает он и Катерина, бывшая некогда его ассистенткой. Лорд Кристофер Холдан-старший добрый друг нашей семьи и отца, он действительно оказывал покровительство Катерине, когда она поступила в корпус Вестралии и вынуждена была жить так далеко от дома, он учил меня многим полезным вещам. Порою я удивлялась, почему папа и дядя Кристофер не договорились о браке между мной и сыном лорда Холдана, Кристофером-младшим? Союз был бы выгоден обеим сторонам, соединил бы две влиятельные семьи Вальсии, мне не пришлось бы покидать родную страну, да что там, даже не пришлось бы уезжать далеко — Нуалон и замок лорда Холдана, Белль, расположены рядом друг с другом, — и я немного знала молодого Кристофера, юношу приятного, пусть и не особо открытого, общительного.

Тем не менее, несмотря на очевидную пользу нашего брака, ни папа, ни дядя Кристофер никогда не заговаривали о возможности поженить детей. Во всяком случае, мне о том ничего не известно.

Элан рассказывает мне о Герре, осмотреть который мне еще не довелось. Обычный тихий город, уверяет брат, бесконечно далекий от Эжена, столицы Вальсии, или иных крупных городов крупных королевств. Но есть приглашение от супруги градоправителя Герре, а это прекрасная возможность поехать в город, познакомиться с его жителями, быть представленной здешнему высшему свету. Разумеется, я понимаю, сколь сильно высшее общество в провинции отличается от столичного, однако не вижу в том ничего плохого, наоборот, тут люди должны быть проще, более открыты и менее склонны к фальши, к притворству и поиску собственной выгоды везде, где только таковую можно найти.

Перед сном я решаю принять ванну, и Лариса собирает все необходимое. Из-за размеров предоставленной в наше распоряжение комнаты, отсутствия раздельных спален и гардеробных большая часть багажа остается в холле, кое-как, наспех задвинутая в закуток под лестницей, нераспакованная как должно, и горничной приходится постоянно спускаться вниз, искать нужные вещи в сундуках, открытых на всеобщее обозрение. В спальню мы забрали только самое необходимое, совсем немного одежды на первое время и драгоценности, на чем настояла Катерина. Сестра же говорит, чтобы я взяла с собой Ларису или ее, чтобы ни в коем случае не оставалась надолго одна в ванной, но я лишь отмахиваюсь. Глупость какая — идти в ванную с сопровождением, будто мы до сих пор живем в те темные, дикие времена, когда леди и помыться без помощи служанок не могла.

Горячая вода расслабляет, душистая пена, поднявшаяся белоснежными шапками над бортиками ванны, окутывает сладким ароматом роз, погружает в воздушную негу, в зыбкую полудрему.

Надо рассказать Элану о трещине, брат должно быть известно, что это может означать.

Или лучше Катерине?

Нет-нет, Элану. Сестре я еще не поведала об истинном назначении папиного подарка, а о том, что Фабиан едва ли не украл у меня кулон, и вовсе никому не решилась рассказать.

Стыдно. И стыдно вдвойне от того, как легко позабыла я все, чему учил дядя Кристофер, как бездумно, мгновенно поддалась власти страха, наполовину животного, парализующего. Следовало не теряться, словно я и впрямь беспомощная, изнеженная леди, словно нечем мне ответить, кроме как завизжать погромче. Или дело в том, что никогда прежде мне не приходилось защищаться, никогда не приходилось применять на практике некогда изученное?

Хрупкая сфера покоя, ленивых размышлений лопается мыльным пузырем, когда я слышу шаги по ванной комнате.

Вздрагиваю, открываю глаза и вижу возле ванны Фабиана, невозмутимого, рассматривающего меня по-мужски оценивающе в рассеянном свете кристалла под потолком.

Бросаю быстрый взгляд на чуть осевшие холмики пены, убеждаясь, что та еще не растворилась полностью, открывая слишком наглому взору недозволенное.

— Господин Кейри, — произношу как можно спокойнее. Пусть не думает, будто его визит в ванную может меня напугать. — Вам не кажется, что вы переходите всякие возможные границы допустимого?

— Нет, не кажется, — даже сейчас, даже в такой скандальной ситуации в голосе его звучит насмешка. — А вам, леди Ренье?

— Нет, мне не кажется, — повторяю я и отворачиваюсь. — Я это знаю.

— Там есть щеколда, — Фабиан указывает на дверь за своей спиной. — Полезная штука, между прочим, особенно когда живешь в общежитии.

— Я полагала, этот дом принадлежит лорду Данмару.

— А общаги при учебке принадлежат корпусу, что вовсе не означает, будто ванная, одна на этаж, кстати, полностью переходит в единоличное распоряжение каждого свежезаселившегося адепта. Ванная-то одна, а адептов на этаже много…

Отмечаю краем глаза, как Фабиан делает шаг к ванне, склоняется к моим собранным в пучок волосам.

— Благодарю за подсказку, господин Кейри, а теперь настоятельно прошу вас покинуть ванную комнату.

— Если вам интересно, леди Ренье, за этот склеп платит князь Александр, вернее, дом со всеми вытекающими расходами за содержание оплачивается из княжеской казны. Сам Морти не внес за стены халупы сей ни одной мелкой монетки.

— Не понимаю, зачем вы мне это рассказываете.

— Морти беден как жрец отшельнического храма.

— И что же? — ведун полагает наивно, будто кроме него не нашлось желающих сообщить мне, что у моего жениха нет не то что состояния — даже небольших накоплений, что делают всякие разумные люди?

— Просто любопытно, на кой тогда такой женишок сдался вашему отцу? — Фабиан опирается одной рукой о бортик ванны, лицо молодого человека оказывается непозволительно близко к моему. Чувствую чужое дыхание на щеке, голос ведуна падает до шепота. — Знаете, леди Ренье, чем дольше я размышляю о внезапном согласии вашего дражайшего батюшки и вашем скоропалительном приезде, тем больше мне видится во всем этом… некий подвох.

Горячая вода и тихая нега расслабила тело, сделала его мягким, чувствительным. И мне вдруг тоже становится любопытно — как далеко способен зайти Фабиан в странном своем желании спровоцировать меня, выяснить правду о том, о чем он знать не знал еще три дня назад?

— И ваш экранирующий амулет… — вторая рука касается шеи, скользит кончиками пальцев по коже, опускаясь на ключицы. — Где он, кстати?

Вопреки ожиданиям мне нравится само ощущение его прикосновения, оно не пугает так, как было вчера. Я поворачиваю лицо к Фабиану, смело встречаю его каплю удивленный, неожиданно пристальный взгляд.

— Его на мне нет, — кулон спрятан надежно среди моих личных украшений в отдельной шкатулке. — Или я неинтересна вам без амулета и тайных замыслов моего отца?

Знаю, я и сама пытаюсь спровоцировать Фабиана. Он молодой здоровый мужчина, не женатый и явно не отдавший свое сердце и помыслы другой девушке, а я — без всякой ложной скромности — красива, стройна и в то же время не настолько юна, неопытна, чтобы не понимать, что означает потяжелевший, потемневший взгляд его. Соблазнительная обнаженная девушка в ванне — сомневаюсь, чтобы в такой ситуации все мысли ведуна были исключительно об амулете. И когда Фабиан, помедлив чуть, все же касается моих губ своими, не отстраняюсь, не пытаюсь сопротивляться. Наоборот, радуюсь возможности получить власть над этим наглецом, показать, что я не боюсь его, что я не намерена подчиняться и склонять голову пред ним лишь потому, что он — сильный мужчина.