Укротить Чудовище. Часть 1

— Фреа! Демоны побери! — шумный вздох, и Уэлси уходит.

Стою, вжавшись спиной в стену. Свет из окон первого этажа выхватывает реку внизу.

Минута. Другая. Можно возвращаться и пусть это ничтожество только попробует еще со мной заговорить!

Я отлепляю одну руку от стены, медленно, осторожно поворачиваюсь к окну…

Негромкий хруст, левая нога внезапно проваливается в пустоту, резко, неумолимо увлекая за собой все тело. Пальцы правой руки скользят беспомощно по неровной поверхности, но ухватиться не за что…

С визгом я срываюсь в стремительные воды Рай. Короткое падение выбивает воздух из легких, сердце колотится отчаянно у горла. Ожидание удара и неизбежной боли оплетает паутиной липкой, душащей, и, кажется, вся моя недолгая еще жизнь должна пронестись у меня перед глазами, однако я не успеваю ничего вспомнить, ни о чем подумать.

Ощущение рук на моем теле, странных, шершавых. И река, и замок вдруг в мгновение ока оказываются где-то далеко-далеко вниз, а вокруг расстилается бескрайнее пространство лунного света и воздуха, словно я лечу…

Я лечу?

Лечу! Действительно лечу и даже слышу взмахи крыльев… но едва ли у меня успели вырасти крылья.

— Пожалуйста, только не кричи.

Надо кричать? Поворачиваю голову, смотрю на того, кто держит меня на руках. В бледном сиянии полумесяца существо выглядит черным, будто выточенным из цельного куска мрамора. Короткая грива, встрепанная и жесткая на вид, развевается на ветру, непроницаемо темные глаза изучают нежданную ношу обреченно, с толикой смиренной печали. Приплюснутый нос, мощная, чуть выдающаяся вперед челюсть хищного зверя. За широкими плечами мерно взмахивают огромные кожистые крылья летучей мыши.

Смотрим друг на друга, ждем. Существо — моих криков, вероятно. Я же просто любуюсь.

— Кричать будешь? — спрашивает существо наконец.

Отрицательно качаю головой. Бросаю взгляд вниз. С высоты птичьего полета Рай кажется весенним ручейком в обрамлении темной зелени парка по обоим берегам, Нуалон же и вовсе походит на мой старый кукольный домик, маленький, хрупкий.

— Страшно?

Ни капли. И я опять качаю головой в подтверждение.

— Значит, обойдемся без воплей? — слышу недоверчивое удивление в голосе.

Киваю.

— Тогда держись.

Я едва успеваю обхватить существо за шею.

Стремительный полет вниз, свист ветра в ушах. Прижимаюсь к твердой груди, но глаза не закрываю. Хочу все видеть, все прочувствовать! Река приближается неумолимо, замок мелькает на границе поля зрения белым призрачным видением. Еще чуть-чуть — и мы нырнем…

Но нет, у самой воды существо будто отталкивается от речной глади, лишь чуть-чуть коснувшись темного зеркала, и вновь взмывает ввысь, поднимается над крышей и башенками Нуалона. Замедляет постепенно ход, облетая замок кругом, и наконец опускается на один из гребней крыши в центральной части. Осторожно ставит меня на ноги.

— Я знаю, кто ты, — меня переполняют детский восторг, пьянящая жажда скорости и безумное желание повторить все. — Ты горгулья!

— Горгул, вообще-то.

Это очевидно. Еще он высокий, одетый в обычные черные штаны, выглядевшие несколько странно, непривычно на существе из сказок и легенд.

— Я о вас читала! Вы охраняете древние замки, некогда принадлежавшие детям мира Воздуха. По старым преданиям, когда они покинули наш мир, они оставили горгулий сторожить тайные сокровища, что откроются лишь избранным, — я никогда не видела ожившую горгулью, только каменные изваяния в столице. И вдруг настоящая горгулья!

Только Нуалон не украшали каменные статуи и построили замок всего четыре века назад.

— А я в отпуске, — горгул пожимает беспечно плечами. — Отдыхаю.

— О-о, — откликаюсь растерянно.

Ловлю клыкастую усмешку.

— Фреа, — решаю представиться. Леди нельзя знакомиться самой вот так запросто, но это же горгулья. Не думаю, что ему есть дело до светского этикета. — Леди Фреа Роза Ренье.

— Ром. И позвольте спросить, леди Фреа, что вы делали на том карнизе, с которого столь неэлегантно рухнули?

— Я? Пряталась.

— От кого?

— От предложения руки.

Даже вспоминать неприятно. Особенно мерзкие ощущения от поцелуя.

— Без сердца?

— Леди редко кто предлагает еще и сердце, — боги, о самом главном и позабыла! — Ром, благодарю за спасение.

— Пустяки, — отмахивается горгул небрежно. — Тебя подбросить?

— Куда?

— Вниз, вверх, в твою комнату — куда скажешь.

— Мне еще рано в комнату, — смеюсь я. Праздник в самом разгаре и папа обещал фейерверк в мою честь и…

Внезапно улыбка горгула исчезает, выступающее из прядок гривы круглое мохнатое ухо дергается раздраженно.

— Ром? — что-то увидел? Услышал?

Горгул резко наклоняется вперед, расправляет крылья.

— Ром? Только не оставляй меня здесь одну! — спуститься-то отсюда я смогу, но в бальном платье будет весьма неудобно, а без платья — крайне неловко.

— Я подсажу тебя в окно галереи, и оттуда ты сможешь…

— Что происходит? Это и мой дом, я хочу знать, в чем дело, — требую правды я.

Ром обхватывает меня за талию, прижимает к себе и прыгает с крыши.

Безо всякого предупреждения! Писк, жалкий, испуганный, вырывается сам собой, руки цепляются судорожно за шею спутника. Горгул облетает первый этаж, скользя неслышно под высокими стрельчатыми окнами, откуда льются свет, музыка и голоса, и устремляется к дальним, обычным прямоугольным окнам. Приближается к одному, замирает.

Библиотека, маленькая, уютная, пахнущая сандалом и полная историй чудесных, скрытых под обложками великого множества книг на полках стеллажей, поднимающихся до сводчатого потолка. В глубине теплится неяркое ровное сияние светового кристалла на подставке — папа предпочитает окружать себя и нас всеми удобствами, которые только может предложить наш мир. Возле столика с кристаллом сам отец, высокий, с зачесанными назад светлыми с проседью волосами.

— Все готово?

— Да, — шелестит странный шипящий голос и из тени у дальней стены выступает существо.

С длинными белыми волосами и черными глазами, кажущимися пустыми провалами на лице бледном, с резкими чертами. Черный плащ с воротничком-стойкой окутывает высокую — выше папы, — фигуру.

Кто это? Смерть, какой ее изображают в детских книгах?

— Я заберу ее в семь. Надеюсь, — существо делает паузу, бросает неожиданно ироничный взгляд на моего отца, — обойдется без последствий бурного праздника?