Укротители Быка

– О, господин мой, я слышала из самых заслуживающих доверия источников, что его алхимия точна. А вы знаете мои источники.

– Знаю.

Снова рывок за волосы - и черные глаза Иберроса смотрят прямо в глубину мутно-голубых, чьи веки дрожат от напряжения.

– Говори, Гаев.

Прошу тебя, сыграй эту музыку.

Только не говори им всем, что смерти нет, - это так очевидно, что никто не поверит.

***

Увы - время как нарочно работало против них. Улица Черного Голубя - скорее не улица даже, а проулок - располагалась на другом конце города, по ту сторону Рита. Следовало пересечь реку, однако Большой Мост заняла процессия жрецов и паломников, справляющих большой праздник Кшатра-Варьи. Праздник не принадлежал к категории особо значимых - иначе там требовалось бы присутствие всех Трех Кормчих, или хотя бы кого-то одного из них - однако верующих все же хватило, чтобы запрудить сам мост (в центре его приносили жертву круторогого барана, и кое-кто из горожан даже нанял лодки, чтобы посмотреть на представление снизу) и прилегающие улицы. Что же касается малых мостов, то по одному, который они избрали, как раз перегоняли с рынка нераспроданных баранов - и это вылилось в изрядную задержку.

– Кто позволил гонять животных по центру города?!
– распалился Таглиб, которому, кажется, передалась часть Старова напряженного нетерпения.
– За ними же навозу потом по колено!

– Мой капитан...
– заметил Начальник Личной Охраны Второго Кормчего, Лоретти, - это ведь было ваше распоряжение! По выходным дням торговцам в городе не должно чинить никаких препятствий... а уборка навоза производится за счет дополнительного рыночного сбора.

– Ах, вот как...
– Таглиб откинулся на подушки кареты.
– Мудрое решение, мудрое...

"Из-за вашего мудрого решения нам приходится ждать каких-то баранов!" - Стар еле удержался, чтобы не сказать это вслух. Время. Время. Райну все равно не поможешь руганью со Вторым Кормчим, а вот повредить можно запросто. Время...

Ну, только останься в живых. Самолично вспорю тебе живот и намотаю кишки на рукоять шпаги, а потом повешу на ближайшую стенку. И еще прилеплю плакат: чтобы все, умеющие читать, видели - здесь висит самый большой идиот всех времен и народов. Если ты мертв - тогда тем более. Не будет тебе надлежащего погребения, свиньям скормлю - жирным мигаротским свинкам. Все какая-то польза.

Убью.

Лишь бы живой. Лишь бы опять сказал какую-нибудь идиотскую глупость, лишь бы дал опять понять, что все шло по плану - по твоему плану - что все это какая-то грандиозная ошибка. Клянусь честью, спущу с тебя четыре шкуры.

...А когда они пересекли мост, и проехали большую часть города - удивительные мигаротские улицы с вишнями и жасмином, с причудливыми, сказочными барельефами на фронтонах зданий, с берущими за душу разлетами арок, прекрасными, будто разлет бровей любимой женщины, и настала пора спешиться (карета не протискивалась дальше в лабиринт тупичков и переулков) - их настиг взмыленный человек в простой черной одежде и черной шапочке. К этому времени уже почти стемнело - но следовало винить не позднее время, а низкие, грозовые тучи, опустившиеся на город. Духота последних дней давала себя знать, грозя разразиться ужасающей грозой. Человек немедленно подскочил к Таглибу - стражники и носильщики даже не дернулись, видно, хорошо знали его - и что-то зашептал ему на ухо.

Таглиб обернулся к Стару.

– Около часа назад личный отряд Иберроса с ним во главе выступил из Ворот Кормчего Аттоло... если вы не знаете, это недалеко отсюда. Иберрос-и-Альмарес возглавлял его. Я не вижу иной причины, которая заставила бы его выступить, кроме информации, полученной от вашего друга.

Стар побледнел и выпрямился, по-прежнему сжимая руками широкий ремень.

– Я тоже, - сказал он.
– Но дом Солиньи необходимо взять.

– Ариман вас побери, Ди Арси!
– рявкнул Таглиб.
– При чем здесь уже астролог! Иберрос нападет на Хендриксона, и Мигарот окажется втянут в войну! Война с Хендриксоном не может быть короткой! Погорит торговля, погорит... все погорит! Вы же прибыли сюда заключать мир! Пошлите герцогу весточку, предупредите...

– У меня нет никакой связи с герцогом, - произнес Стар белыми губами.
– Но если вы сейчас же не скомандуете своим людям выдвигаться к дому под зеленой крышей, и если Хендриксон одержит победу над Иберросом и Мигарот останется без защиты - я самолично предложу совету Ноблей выдать вашу голову на золотом блюде как залог мира! Вместе с подагрической ручкой леди Альмарес - она же дама, ее следует пощадить!

И дом был оцеплен.

Очевидно, леди Альмарес уже уехала отсюда. И вообще в доме было не так уж много людей: сам Солиньи и двое слуг. Все вооруженные. Слуг удалось взять живьем, с Солиньи Стар сражался сам и убил его. Он сам не понял - и не помнил - как это произошло. Вот они ворвались в большую гостиную, обставленную по мигаротской моде мрачно и тяжеловесно, вот он видит в луче серого света из окна высокого темноглазого, молодого еще человека с черной челкой, в темно-красном костюме и с особыми нашивками, выдающими его высокий ранг палача, вот он выхватывает шпагу - а вот уже Солиньи лежит на полу, неестественно скрючив руку - мешает шкафчик с расписными тарелками. И шпага Солиньи лежит у его руки.

"Я знаю... что бы ни было с Райном - это его рук дело".

Стар почему-то не сомневался, что Райн здесь, или был здесь совсем недавно. Вот как вошел в дверь, так и не сомневался. Нельзя почти год находится рядом с человеком, и не научиться узнавать его присутствие - тем более, когда речь идет о таком человеке, как Райн - по крайней мере, в нынешнем своем состоянии Стар в этом не сомневался. Теперь это чувство стало почти болезненным, почти жгучим - в кончиках пальцев, ледяным комом в животе...

Но в подвале его не оказалось. Да и сам подвал был тесен - особенно никого не спрячешь. Там даже дыбы не было, только другие инструменты - чуть менее известные в народе, но и более действенные. Да и кроме того, говорят, что хорошему палачу только и надо, что факел, кусок веревки и жертва. Некоторым, особенно продвинутым, не нужно и факела.

Да, там было все, но астролога не было... Хотя его присутствие ощущалось особенно невыносимо.