Укус судьбы

Он отвернулся от меня. Увидев его спину, я поняла, что умерла в это момент. Навсегда.

— А это письмо вам, — неживым голосом сказала я. — Здесь рабочие моменты, которые сочла уместным зафиксировать письменно и передать лично в руки.

Матвей растерянно посмотрел на пухлый конверт, который я положила ему на стол, но ничего не сказал.

Словно неживой робот, промаршировала я к двери, отправляясь собирать вещи и прощаться с коллегами. Я по ним соскучилась, купила огромный торт и угостила всех, соврав, что уже нашла отличную работу, поэтому увольнения не боюсь.

Потом поднялась к Анатолию Степановичу, попросила у него рабочий адрес Андрея, сославшись на личные мотивы. Он немного удивился, но нацарапал его на бумажке.

Детектива на месте не было. В томительном ожидании пару часов мне пришлось просидеть в обществе его секретарши. Он открыл дверь и вошел так внезапно, что я растерялась и забыла поздороваться. Бросил на меня поверхностный взгляд и кивнул ей:

— Кофе, через пять минут приму, — сказал он на ходу, открывая дверь своего кабинета.

— Андрей, — дрожащим голосом окликнула его я, лихорадочно перебирая ручки своей сумки. — Я к тебе.

— Привет, — он был все тем же карликом с нежными глазами, но в них не было тепла и обожания, и не было света любви. — Мы знакомы? Договаривались о встрече?

— Нет, не договаривались, — волнуясь, выдавила я. — Но ты просил найти и напомнить тебе кое — что. Мне сейчас тяжело, поэтому написала письмо, — я протянула ему сверток. — Если ты поймешь что-то, я оставила свой телефон. Позвони.

— Не совсем понимаю, о чем идет речь, — медленно начал Андрей, пытливо всматриваясь в меня. — Я бы тебя запомнил, — он улыбнулся так же тепло, как и тогда в прошлом, — посмотрю, что тут, сейчас занят.

Когда он закрыл за собой дверь, сердце мое остановилось.

Я брела по улице, не чувствуя ног и того, куда иду, не видя дороги, которая расплывалась в слезах в мутное пятно. Я одна. Нет работы, нет любви, никому я не взрываю мозг своим волшебным обаянием. Обычная женщина как сотни и тысячи женщин на земле, которая никому не нужна.

Я сидела в какой-то забегаловке и пыталась собрать себя в целое, но не могла. За окном солнце закатывалось за горизонт, окрашивая дома в розовые оттенки. Посмотрела на чашку кофе в своей руке и попыталась отхлебнуть глоток, а он оказался соленым. Глупые слезы капали из глаз, не слушая меня.

В сумочке запиликало. Я взглянула на экран. Звонил Матвей.

Глава 31. Матвей

Я сидел за своим столом и думал о Вадиме. Почему не звонит, балда? В конце концов не выдержал и сам набрал его:

— И? — спросил я, услышав “алло”. — Где ты?

— Застрял на строительной площадке, ругался с прорабами. Суки, люди разбегаются, как тараканы, им насрать.

— Скажи, денег не дам. Пусть сами рожают их, или я приду и нагну всех. Зубами заставлю кладку класть.

— Менять надо, совсем расслабились.

— Дай пинка, новых найдем, — предложил я. — Мне работяги дороже командующих.

— Тебе бы только пинка дать. Ты зачем Софью уволил? — нервно спросил Вадим.

— Она сама написала заявление, — хмыкнул я. — Оделась как на праздник и сунула его мне, даже рта не успел раскрыть.

— Соколова нормальная, вкалывала как лошадь, косяк свой быстро поправила. Найди мне теперь такую сам.

— Какую такую? — усмехнулся я. — Чего защищаешь? Спал с ней?

— Я женат, придурок, это ты спишь со всеми подряд, — не на шутку рассердился партнер.

— Ладно, не кипятись, — примирительно сказал я. — Она тут какие-то рабочие материалы подготовила. Ответственная какая, — честно признал я. — Хотел ее отодрать маленько и все, а она вдруг раз — и заявление пихает.

— Сейчас подъеду, обсудим, — бросил Вадим, отключаясь.

Я посмотрел на пухлый пакет, потом решил глянуть, чего она там накатала. В конверте оказался исписанный шариковой ручкой листок. Я начал вчитываться и понял, что медленно хренею:

“Здравствуй, любимый. Я два года люблю тебя, но трусость и боязнь мешали сказать эти простые слова. Вместо них в душе кипели злоба и усталость. Люблю тебя просто так, за то, что ты есть. Каждый раз, когда ты вызывал меня и касался своими пальцами моей руки, я стояла, надеясь на то, что ты не остановишься. Но грань не перейти. Я это понимала.

У любви нет причин. И у моей ее тоже нет. Она просто так. Просто есть. Не потому что ты красив, богат и владеешь компанией. Нет. Если вдруг ты потеряешь все, попадешь в переделку, станешь нищим или инвалидом, вспомни обо мне. Приму тебя любым. Без глаз и без рук, бедным и без работы. Я всегда буду любить тебя. И пусть ты бездетен, и у нас не будет детей, это неважно. Зато у меня будешь ты.

Хочу, чтобы в твоей жизни было много любви. Чтобы ты перестал заполнять свой блокнотик именами любовниц. Он не поможет бороться с пустотой. Прости жену, отпусти к ней сына, ведь она его мать. Как только ты это сделаешь, в душе поселится тепло. Оно поможет растопить недоверие к женщинам. Не все они лгуньи и изменницы. Есть те, кто может искренне любить.

Твоя Софья.”

Я понял, что сломал ручку, которую держал в руке, и гневно сжал кулаки. Откуда она все это узнала, черт возьми! Я лихорадочно пытался вспомнить, кому рассказывал о блокноте, об измене жены и сыне? Никто, кроме родителей, не знал таких деталей. Даже близкий друг и соратник Колян. Вот чертовка!

— Люда, Софья на месте? — спросил я по селектору секретаря.

— Она днем получила расчет, собрала вещи и сразу же ушла.

— Черт, — с раздражением сказал я. — Зови сюда Анатолия Степановича.

Когда он вошел, я тут же накинулся с обвинениями:

— Ты проверял Соколову, принимая на работу?! Пробивал по линии безопасности? Кто такая, черт возьми!?? Она шпионила за мной два года! Столько всего выкопала, даже страшно становится!

— Ты сдурел, Матвей? — вытирая лоб платком, присел он на диван и вопрошающе уставился на меня. — Обычная. Живет одна, детей и мужа нет, квартира в ипотеке, вкалывает до упора и домой. Какие шпионы, не пойму?

— Она знает то, что не знает ни одна душа, — прохрипел я, вставая из-за стола.