Улица 17

Мадлен застыла в улыбке, хотя вокруг забегали телохранители, и где-то рядом с ними завыли полицейские сирены.

«Кого-то должны повязать, – подумал Папа. – Опять. Но я принес не мир, но меч».

Еще одна вспышка фотоаппарата, и молодую азиатку оттеснили на обочину специально обученные люди.

«Я должен вмешаться и сказать им, что она ни в чем не виновата. Они должны ее отпустить», – пронеслось в мозгу Папы. А потом он подумал, насколько же тяжела его жизнь в плане того, что он просто не успевает делать все добрые дела, о которых думает.

Но вместо этого он сказал:

– Я очень рад вас видеть, мадам Лежануа.

– Ваше святейшество, – одними губами, казалось, в экстазе, произнесла новоизбранная президент, и припала к его руке.

«Я стою здесь, как будто благословляю первого короля Хлодвига. Я, пришелец с другого континента. Человек, недавно признавший святыми самых странных людей соседнего континента. Самый молодой кардинал. Американец. Носящий странное имя. Благословляю первую женщину-президента Франции, да еще и дерзнувшую идти против правил своей страны. Я, тот самый»

– Наш Папа Пётр II, – повторил отец Педро, – сказал епископу удивительную, незабываемую вещь: «Если так будет надо, я даже умру за Латинскую Америку». Странно такое слышать из уст гринго, не правда ли? Но тем не менее, это так.

Служки рядом стояли в своих бело-черных облачениях, прижав руки к груди и опустив глаза долу.

– Так помолимся за него и за новый праздник, который мы вскоре будем чествовать в этой обители! Отец Педро воздел руки в воздух, а на глазах матери Анхелики показались почти голубые от цвета ее радужной оболочки слезы. Инес вдохнула воздух и обернулась.

На пороге стоял смутно знакомый ей бородатый мужчина и какой-то молодой парень с длинными каштановыми волосами, прижимавший к сердцу статуэтку Санта-Муэрте. Он смотрел прямо на нее слегка разочарованными глазами.

– Идите, месса совершилась.

Позабыв о том, что в это время все поют какой-нибудь из латинских хоралов, сестра Инес прошла в проход и встала рядом с парнем, глядя ему пристально в глаза.

Родриго не смог вынести этого взгляда и вновь задрожал, хотя он сейчас смотрел в лицо девушке, которую Иван фактически спас от дальнейшего падения. Но сейчас пал он сам – или возвысился?

– Вашего отца больше нет, Инес, – произнес он и про себя добавил: «И Альберто Фигероа тоже».

– Я знаю, – сказала сестра Инес и показала на голубя, севшего на храмовые плиты. Он, казалось, влетел совершенно незаметно, даже приютские еще не обратили на него своего шумного внимания.

– Это душа того человека, – сказал Папа изумленной Лежануа и показал ей на летящую ласточку. – Он охотился так же стремительно на более крупную дичь, чем смог вынести.

– Но… Он хотел убить вас, – произнесла она, едва выговариваю слова от волнения. – Мне очень жаль, что все произошло в Париже. Я…

– Именно поэтому он ласточка, а не голубь, – наставительно произнес священнику. – Быстро жил, быстро умер.

На экране телефона высветилась новость: «15-летний Фади Бен-Ассан попытался покончить жизнь самоубийством при попытке задержания после выстрела по папскому кортежу». На фото Фади улыбался и обнимал за плечи своего отца. «Завтра я навещу и ту азиатку, и этого араба. Не забыть, записать». И Папа ослепительно улыбнулся Лежануа своей бодрой американской улыбкой.

– Уже ощущаете себя Хлодвигом, не правда ли?

VII

– Я покорен тем, что не могу понять, – ответил французский президент, – и готов поклониться тому, что отрицал.

Эта фраза постоянно попадалась Марии Ньевес на глаза, когда она заходила в сеть и смотрела новости. Возможно, дело было как-то связано с тем, что Пётр II был просто красивым человеком, почему бы и нет? Он отлично смотрелся в рясе – стройный, поджарый блондин с благосклонным взором, который пожимает руку толстоватому Фади со сросшейся на переносице монобровью.

Мария Ньевес еще раз глянула на изображение, потом оставила короткую смску с надписью «Идем» и принялась одеваться. Стояла чудесная погода, полная обещаний приключений и всего самого невероятного. Какой странный выдался день, подумала она, сперва странный писатель за мной увязался, потом позвонил ненормальный графоман. Как она его отшила, заявив, что главный редактор даже прочесть не захотел то, что эта сволочь накропала – какие-то безумные фантазии о масонском заговоре, возглавляемом лично семьей Пэрис Хилтон, якобы состоявшей в кровосмесительных узах с собственной сестрой! Она еще раз хохотнула и потянулась за топом, висящем на самой верхней полке, но не рассчитала движения и больно ударилась о шкаф. «Черт, черт, черт! А ведь мне надо будет еще потом на тот праздник!» И неожиданно у нее из глаз брызнули слезы, как будто она давно не плакала и отвыкла от состояния, когда они берутся. Капли текли из ее глаз, подобно неловко выживаемых жидкости для мытья посуды, соленые, острые, режущие глаза – в последнее время от долгого сидения над рукописями у нее появились странные боли.

Она посмотрела на грустную, унылую морду Бэд Банни, нелепо позирующего в своем розовом платье, и попыталась улыбнуться. В конце концов, она шла на вечеринку, а там ей должно быть легко и просто. «Как ты там?» – вопрос от Хайме встревожил мобильный телефон. Мария Ньевес решила ограничиться кратким: «Нормально» и выскользнуть как можно быстрее из помещения, нацепив короткую юбку с блестками.

Над городом плыла шальная музыка, доносившаяся из каждого проносящегося мимо авто. Машины, которые мирно стояли в ожидании хозяев, были удостоены мимолетного взгляда в стекло, когда подбоченившаяся девушка закидывала голову и оглядывала себя. Ей казалось, что она необыкновенно красива, правда, зеркало не всегда подтверждала эту истину. Она была коротковата, ее колени не были ровными – а все потому, подумала она, что не надо ей сидеть по-турецки. Сегодня ей надо поймать такси – она будет много пить, и, возможно, ей удастся забыться! Рядом просигналила какая-то нелепая белая иномарка – маленькая, скукоженная, дымящая, она своим капотом напоминала лицо пожилого индейца. За рулем сидел странный толстый человечек с шеей, покрытой кольцами вздыбившейся плоти и щетиной. Как всегда в этот час, когда над Мехико стоял чад бывшего за день жара, постепенно скапливающегося на земле и готового разразиться бурей, вихрем и тропическим дождем, из машины горланило радио. Мария Ньевес пожала плечами и села в машину.

– Куда едем? – таксист лукаво усмехнулся и потянулся куда-то вверх. В его руке оказалась бутылка газировки, которую он осторожно пригубил.

Мария Ньевес назвала адрес и посмотрела на себя в стекло машины. К сожалению, там отражалось истомленное долгими бдениями лицо девушки, не выспавшейся, питающейся полуфабрикатами, большинство из которых мучило желудок и нервы. Круги под глазами, нависшее верхнее веко, аллергия на относительно светлой коже…

«Президент встретился с главой Эквадора в понедельник утром, сегодня должна произойти окончательная встреча, на которой будет подписан договор о…»

– Встретился, потом опять встреча – кто так вообще говорит? – сказал таксист и пожал плечами.

– Эй, вы о чем? – не поняла Мария Ньевес, удивленно уставившись в смуглое лицо водителя.

– Я журналист, – кратко пояснил он.

Машина умело лавировала между транспортом, выбирая себе в жертвы более крупные и хищные автомобили, которые она благополучно подрезала и обгоняла. Казалось, у водителя был талант к тому, чтобы лихо ездить. Закат багровыми отблесками лежал на стеклах и перетекал на холеную тучную шею мужчины.