Уличный боец
Шрифт:
– Женщина, которая стояла там, – куда она пошла?
– Какая женщина? – удивился мужчина. – Осторожно с ножом, парень! Еще зацепишь кого-нибудь!
Марк и Фест стали расспрашивать других. Некоторые вроде бы видели, как женщина спрыгнула с постамента, но больше ничего.
– Она где-то рядом, Марк, я чувствую, – пробормотал Фест, обшаривая взглядом толпу.
Марк вдруг споткнулся обо что-то и посмотрел себе под ноги. Возле постамента валялись женский плащ и вуаль.
– Фест! Посмотри-ка! – показал ему Марк. – Похоже, нам вовсе не женщину надо искать.
Фест огляделся
– Слишком поздно. Лучше вернуться к Цезарю: вдруг они сделают еще одну попытку.
Они с трудом протиснулись сквозь толпу и кордон Клодия и снова встали рядом с хозяином. Цезарь вопрошающе посмотрел на них, но ничего не сказал, продолжая приветствовать римлян. Потребовалось много времени, чтобы пройти по забитому людьми Форуму. Был уже полдень, когда они дошли до узких улиц Субуры и оставили толпу позади.
– Что там случилось? – спросил Цезарь, когда шум Форума затих за спиной. – Я на миг отвернулся, а вы оба исчезли.
– Кое-что произошло, хозяин, – ответил Марк и показал нож.
Цезарь взял оружие и осмотрел его.
– Опасная штука.
– Он был нацелен тебе в горло, хозяин, – объяснил Марк.
– Марк заблокировал удар, – добавил Фест. – Иначе…
Цезарь серьезно посмотрел на Марка и наклонил голову:
– Опять я у тебя в долгу. Искренне надеюсь, что это в последний раз, во всяком случае на какое-то время. Вот, держи на память.
Он отдал нож Марку. Процессия повернула на улицу, на которой стоял дом Цезаря, и Марк увидел у входной двери паланкин, окруженный ликторами.
– Есть только один человек в Риме, которого так защищают, – задумчиво произнес Цезарь. – Это Бибул, мой соконсул на этот год.
Занавески в паланкине раздвинулись, и оттуда выглянул упомянутый субъект.
– Мой дорогой Бибул, – с улыбкой протянул ему руку Цезарь. – Приятно видеть тебя вне стен твоего дома. Я уже начал беспокоиться, что ты так никогда и не покинешь его, разве что для кратких визитов на Авентин время от времени.
Бибул не соизволил улыбнуться в ответ, а руку Цезаря он проигнорировал:
– Я сразу перейду к делу. До меня дошло известие, что твоя поправка прошла.
– Да, голосование было свободным.
– Свободное голосование? Не смеши меня.
– Смешить – это твоя привилегия.
Бибул скрипнул зубами:
– Послушай, Цезарь, ты слишком далеко зашел. Но я здесь по другому делу – бросить тебе вызов. У меня тоже есть шпионы, знаешь ли, и, по слухам, у тебя есть молодой гладиатор из школы Порцинона. Это так?
– Так. А вот и он сам. – Цезарь шагнул в сторону и показал на Марка.
Бибул взглянул на мальчика, и у него отвисла челюсть.
– Я знаю тебя. Ты был в таверне! – воскликнул Бибул и тут же закрыл рот, осознав свою ошибку.
– И хорошо, что он там был, правда, Бибул? – сухо заметил Цезарь. – Иначе Рим мог бы потерять сегодня одного из консулов.
Бибул залился ярким румянцем:
– Не имею понятия, о чем ты говоришь. Во всяком случае, я здесь не для того, чтобы обсуждать это. Этот мальчик –
твой боец. Я тоже приобрел молодого гладиатора. Бой между молодыми гладиаторами вызовет гораздо больший, чем обычно, интерес у публики. Я официально вызываю тебя на поединок между нашими бойцами – насмерть. Через два дня на Форуме, возле Дома сената.Цезарь пристально посмотрел на него:
– Перед голосованием. Понимаю.
– Я уже приказал своим людям написать объявления о бое на стенах в центре города. Если ты не выставишь твоего мальчишку, народу это не понравится. Они могут подумать, что ты испугался принять мой вызов.
Цезарь побагровел от ярости, чувствуя, что его загнали в угол.
Марку стало так тошно, что хоть умри. Мысль о необходимости снова встречаться с противником на арене привела его в ужас. Ему очень хотелось отказаться от боя. Но, спасая себя, он потерял бы благосклонность Цезаря, а ведь Марк так надеялся получить от него помощь для матери.
– Ну, каков твой ответ? – требовательно спросил Бибул.
Под пристальным взглядом Цезаря Марк сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. А Цезарь с величайшим презрением посмотрел на своего соконсула:
– Ты получишь мой ответ, когда я буду готов дать его, и не раньше.
XXVI
– Что ты собираешься делать? – спросил Луп вечером, когда они сидели в своей комнате.
– А что я тут могу сделать? – пожал плечами Марк. – Если хозяин прикажет мне драться, у меня не будет выбора. Но я отдал бы все, чтобы никогда больше не выступать как гладиатор.
Луп нахмурился:
– Почему? Ведь если ты так сильно ненавидишь рабство, то путь гладиатора может стать кратчайшим путем к обретению свободы. Конечно, он может стать и кратчайшим путем к смерти…
– Вот именно, – сухо заметил Марк. Немного помолчав, он сказал: – Правда в том, что сама мысль об этом приводит меня в ужас.
Луп не сумел скрыть удивления:
– Ты что, боишься? Никогда этому не поверю. Ты рисковал жизнью, чтобы защитить Порцию, а потом пошел в Яму. Ты не трус, Марк.
– В самом деле? – мрачно улыбнулся Марк. – Говорю же тебе, у меня внутри словно все в узел завязалось, руки трясутся, ноги дрожат. Одно дело – действовать без подготовки, мгновенно, как тогда, когда мы спасали Порцию, и совсем другое дело – знать, что ты будешь драться с кем-то в определенное время, в определенном месте и до смерти. – Марк пристыженно опустил глаза. – Я боюсь, Луп. Я думал, что во второй раз будет легче, но это не так. Сейчас мне еще страшнее, чем тогда, когда я дрался с тем задирой Фераксом в школе гладиаторов.
После паузы Луп заговорил спокойным тоном:
– И все же ты будешь драться, даже если хозяин предоставит тебе право выбора.
Марк кивнул:
– Я должен. Ради моей матери.
– Тогда ты не трус, Марк. Любой, кто живет в страхе перед таким боем и готов преодолеть этот страх, для меня герой. Вот что такое смелость.
Марк подумал над его словами и кивнул:
– Может быть, ты и прав. Но даже если это так, хотел бы я найти другой выход из этой ситуации.
Послышались шаги, и на пороге появился Флакк: