Ультиматум Борна

– Поводок, Питер. Зная, что он знает, мы не можем позволить Алексу носиться по всей Европе, как пушечное ядро, где кто-нибудь может выдать ему название той юридической фирмы в Нью-Йорке. Нам нужен прямой канал к нему, чтобы мы всегда могли быть в курсе того, что у него на уме – нечто большее, чем просто идея, если получится. Кто-нибудь вроде его друга Бернардина, только такой, чтобы он был при этом и нашим другом.

– Где мы такого найдем?

– У меня есть один кандидат – и я надеюсь, нашу беседу сейчас не записывают.

– Будь уверен, – сказал Холланд слегка сердито. – Я этим не пользуюсь, а офис проверяют каждое утро. Кто твой кандидат?

– Некто в советском посольстве в Париже, – спокойно ответил Кассет. – Думаю, мы можем с ним договориться.

– Крот?

– Нисколько. Офицер КГБ, чья первостепенная задача точно такая же. Найти Карлоса. Убить Карлоса. Защитить Новгород.

– Новгород?.. Американизированная деревня или городок в России, где изначально тренировали Шакала?

– Он не закончил обучение и сбежал, когда его собирались расстрелять как маньяка. Но это не только американская структура – как часто ошибаются многие. Там есть также и британская, и французская структуры, и даже израильская, нидерландская, испанская, западногерманская и бог знает какие еще. Десятки квадратных миль, отвоеванных у леса, вдоль реки Волхов, на которых тут и там разбросаны поселения. И ты был бы готов поклясться, что побывал в разных странах, если бы тебе удалось попасть в любое из них – что практически невозможно. Подобно арийским питомникам чистой расы и Либенсборну нацистской Германии, Новгород – это один из самых ревностно хранимых секретов Москвы. И они хотят найти Шакала не меньше, чем Джейсон Борн.

– И ты думаешь, этот кагэбэшник станет сотрудничать с нами и информировать нас о Конклине, если им удастся связаться?

– Я могу попробовать. В конце концов, у нас есть общая цель, и я знаю, что Алекс примет его, потому что знает, насколько русские хотят внести Карлоса в список мертвых.

Холланд наклонился вперед.

– Я сказал Конклину, что помогу ему всем, чем смогу, если это не будет компрометировать нашу охоту на «Медузу»… Через час он будет в Париже. Следует ли мне оставить для него сообщение, чтобы он связался с тобой по прибытии?

– Скажи ему, чтобы позвонил Чарли Браво плюс Один, – сказал Кассет, поднимаясь и бросая компьютерную распечатку на стол. – Не знаю, что смогу дать ему за час, но я пойду работать. У меня есть хороший канал к нашему русскому – благодаря нашему лучшему «консультанту» в Париже.

– Дай ему поощрение.

– Она уже запросила его. Точнее, потребовала. Она владеет лучшей в городе службой сопровождения; девочек проверяют еженедельно.

– Почему бы не нанять их всех? – спросил директор, улыбаясь.

– Мне кажется, семеро уже внесены в платежную ведомость, сэр, – ответил заместитель, сохраняя серьезную манеру, в контраст насмешливо изогнутым бровям.

Доктор Моррис Панов с помощью дюжего капрала в накрахмаленной форме хаки, несшего его чемодан, на подкашивающихся ногах спускался по металлическим ступенькам дипломатического реактивного самолета.

– Как вам удается выглядеть столь презентабельно после такого ужасного полета? – поинтересовался психиатр.

– Ни один из нас не будет выглядеть столь презентабельно уже через пару часов свободы в Париже, сэр.

– Некоторые вещи никогда не меняются, капрал. Слава богу… Куда подевался этот хромой бандит, что был со мной?

– Его отвезли к диплографу, сэр.

– Что-что? Слово я вроде бы расслышал…

– Все не так страшно, доктор, – засмеялся капрал, ведя Панова к мотокару, укомплектованному водителем в военной форме и американским флагом на боку. – Когда мы снижались, вышка сообщила пилоту, что для вашего друга есть срочное сообщение.

– Я уж подумал, что он пошел принять ванну.

– Возможно, сэр, – капрал положил чемодан на заднюю полку и помог Мо забраться в кар. – Осторожно, доктор, поднимите ногу чуть выше.

– Это не я, – возразил психиатр, – а другой, у кого ноги болят.

– Но нам сказали, что вы болели, сэр.

– С ногами у меня все, черт возьми, в порядке… Извините, молодой человек, без обид. Я просто не люблю летать в тесных консервных банках на высоте ста десяти миль. Тремонт-авеню в Бронксе не очень плодовита астронавтами.

– Вы шутите, док!

– Что?

– Я с Садовой улицы – вы знаете, напротив зоопарка! Зовут Флейшман, Моррис Флейшман. Приятно встретить земляка.

– Моррис? – переспросил Панов, пожимая его руку. – Моррис-десантник? Надо будет побеседовать с твоими родителями… Береги себя, Мо. И спасибо тебе за заботу.

– Поправляйтесь, док, и, когда снова увидите Тремонт-авеню, передайте ей привет от меня, хорошо?

– Обязательно, Моррис, – ответил Моррис, махнув рукой, из тронувшегося кара.

Четыре минуты спустя Панов в сопровождении водителя вошел в длинный серый коридор, который был путем во Францию в обход иммиграционной службы для правительственных служащих стран, аккредитованных на набережной д’Орсе. Они вошли в просторный зал, где люди стояли небольшими группами и тихо разговаривали, наполняя помещение звуками всевозможных языков. Мо не смог найти взглядом Конклина и обеспокоился; он повернулся было к водителю, но тут к нему подошла молодая женщина в нейтральной униформе стюардессы.

– Docteur? – обратилась она к нему.

– Да, – удивленно ответил Мо. – Но, боюсь, мои познания во французском близки к нулю, если вообще имеются.

– Это не имеет значения, сэр. Ваш спутник велел вам оставаться здесь до его возвращения. Это займет буквально несколько минут, по его словам… Располагайтесь, пожалуйста. Принести вам что-нибудь выпить?

– Бурбон со льдом, если вас не затруднит, – ответил Панов, медленно опускаясь в кресло.

– Конечно, сэр.

Стюардесса удалилась, а водитель поставил чемодан Мо рядом с ним.

– Я должен вернуться к кару, – сказал дипломатический эскорт. – Здесь с вами все будете в порядке.

– Интересно, куда ушел мой друг, – произнес Панов, глянув на часы.

– Возможно, к телефону снаружи, доктор. Люди часто приходят сюда, получают сообщения и бегут сломя голову в терминал к общественным таксофонам; они не доверяют тем, что есть здесь. Русские бегают быстрее всех. Арабы – всех медленнее.

– Должно быть, это связано с климатическими особенностями их стран, – предположил психиатр, улыбаясь.

– Не ставьте на это ваш стетоскоп, – водитель засмеялся и неформально отдал честь. – Всего доброго, сэр. И постарайтесь отдохнуть: вы выглядите уставшим.

– Спасибо, юноша. До свидания.

Я действительно устал, – подумал Панов, глядя вслед водителю, скрывшемуся в сером коридоре. – Так устал. Но Алекс был прав. Если бы он улетел сюда один, я бы никогда ему этого не простил… Дэвид! Мы должны найти его! Вред, причиненный ему, может быть неизмерим – этого никто не понимает. Малейшей неполадки может оказаться достаточно, чтобы его хрупкий, поврежденный разум вернулся на годы – на тринадцать лет назад, – когда он был действующим киллером, и больше ничем!.. Голос… Кто-то говорил с ним.