Ультиматум Борна

Ориентируясь по указателям в многолюдном терминале, они направились к южной стоянке.

Ни один из них не заметил изысканно одетого мужчину с оливкового цвета кожей, волнистыми черными волосами и большими темными глазами, последовавшего за ними из дипломатического зала. Он быстро прошел вперед вдоль стены, пока не оказался по диагонали впереди Конклина и Панова возле стоянки такси. Затем, косясь, будто в неуверенности, достал из кармана маленькую фотографию. Он переводил взгляд с нее на американских пассажиров и обратно. На фотографии был Моррис Панов, одетый в белый больничный халат.

Американцы вышли на платформу; темноволосый мужчина тоже. Американцы осмотрелись в поисках такси; темноволосый махнул своей машине. Из такси вышел водитель и подошел к Конклину и Панову, тихо обращаясь к ним, в то время как носильщик принес их багаж; два американца забрались в такси. Следовавший за ними незнакомец сел в частную машину, припаркованную через две машины позади их такси.

– Pazzo! [106] – сказал темноволосый по-итальянски модно одетой женщине за рулем. – Говорю тебе, это безумие! Три дня мы ждем, следя за каждым самолетом из Америки, и, когда уже почти сдались, этот идиот в Нью-Йорке оказывается прав! Это они!.. Давай, я поведу. А ты выйди и свяжись с нашими людьми. Скажи, пусть позвонят ДеФазио; пусть едет в свой любимый ресторан и ждет моего звонка. Он не должен уходить, пока мы не переговорим.

106

Сумасшедший (ит.).

– Это вы, босс? – тихо спросила по телефону стюардесса в дипломатическом зале.

– Это я, – ответил дрожащий голос на том конце провода. – И в моих ушах снова звучит голос ангела.

– Да, это точно вы.

– Я же сказал. Продолжай.

– В списке, выданном нам на прошлой неделе, значился худой хромой американец средних лет, возможно в сопровождении доктора. Верно?

– Верно! И?

– Они только что были здесь. Я обратилась к спутнику хромого «доктор», и он откликнулся.

– Куда они направились? Мне жизненно необходимо это знать!

– Об этом речи не было, но я вскоре узнаю достаточно, чтобы вы могли это выяснить, босс. Носильщик, который понес их багаж к южной стоянке, даст описание и номер лицензии встретившей их машины.

– Ради бога, перезвони мне, когда у тебя будет информация!

В трех тысячах миль от Парижа Луис ДеФазио сидел в одиночестве за самым дальним столом в «Траффикантес Клэм Хаус» на Проспект-авеню в Бруклине, Нью-Йорк. Он прикончил поздний ленч из vitello tonnato, промокнул губы ярко-красной салфеткой, пытаясь вести себя, как обычно, раскованно и покровительственно. Однако, если знать правду, он был готов сгрызть эту салфетку, вместо того чтобы аккуратно вытирать ею губы. Maledetto! Он сидит в «Траффикантес» уже почти два часа – два часа! А если еще учесть те сорок пять минут, которые потребовались ему, чтобы добраться сюда после звонка из «Дворца макаронной кухни Гарафолы» на Манхэттене, то прошло уже больше двух часов, почти три, с тех пор как его человек в Париже, во Франции, засек две цели. Сколько времени может понадобиться двум bersaglio, чтобы доехать до отеля из аэропорта? Три часа? Только если эти из Палермо поехали в Лондон, в Англию, что, зная их, было вполне вероятным.

И все же ДеФазио оказался прав! Из болтовни того еврея после дозы следовал только один путь, по которому они могли пойти, – в Париж к своему дружку, фальшивому киллеру… Ну и что, что Николо и еврей исчезли? Еврей ушел, а Ники может и подождать. Но Николо не хотел говорить; он понимал, что его будет всюду поджидать какая-нибудь неприятность вроде ножа в почку, если он скажет. К тому же Ники не знал ничего особенного, что юристы не отмели бы, как подержанный навоз. А еврей знал только то, что был в какой-то комнате где-то на ферме, даже если бы и вспомнил. Он никого не видел, кроме Николо.

Но Луис ДеФазио знал, что был прав. И потому в Париже его ждали более семи миллионов «зеленых». Семь миллионов! Боже правый! Он мог заплатить браткам из Палермо в Париже больше, чем они ожидали, и у него еще останется целая куча баксов.

Старый официант из старой деревни, дядюшка Траффиканте, подошел к его столику, и Луис затаил дыхание.

– Вам звонят, синьор ДеФазио.

Как обычно, capo supremo пошел к таксофону в конце узкого темного коридора возле мужского туалета.

– Говорит Нью-Йорк, – сказал он в трубку.

– Говорит Париж, синьор Нью-Йорк. Это тоже pazzo!

– Где ты пропадал? Ты достаточно pazzo, чтобы поехать в Лондон? Я уже три часа жду!

– Совершал поездку по нескольким забытым богом проселочным дорогам, что имеет значение только для моих нервов. То, что я сейчас делаю, – невероятно!

– И где же?

– Я говорю по телефону привратника, за который плачу добрую сотню американских долларов, и этот французский клоун следит за мной через окно, чтобы я чего-нибудь не спер – его ленч, наверное.

– Ты говоришь слишком умно. Так, и что привратник? О чем ты вообще говоришь?

– Я сейчас на кладбище примерно в двадцати пяти милях от Парижа. И скажу тебе…

– На кладбище? – перебил его Луис. – На кой черт?

– Потому что двое твоих знакомых поехали именно сюда из аэропорта, невежда, ignorante! В данный момент здесь происходят ночные похороны при свечах, которые скоро зальет дождем, – и если твои друзья поехали сюда на эту варварскую церемонию, то воздух в Америке отравлен вредными для головы химикатами! Мы не договаривались на это sciocchezze, Нью-Йорк. У нас своих дел по горло.

– Они поехали туда на встречу с большим cannoli, – сказал ДеФазио тихо, будто самому себе. – Что до работы, браток, если ты хочешь еще когда-нибудь работать с нами, или с Филадельфией, или с Чикаго, или Лос-Анджелесом, ты сделаешь все, что я тебе скажу. Я хорошо заплачу, сечешь?

– Признаю, это уже лучше звучит.

– Оставайся вне видимости, но следи за ними. Выясни, куда они идут и с кем они встречаются. Я прибуду туда, как смогу скоро, но мне придется ехать через Канаду или через Мексику, чтобы убедиться, что за мной не следят. Я буду там либо завтра поздним вечером, либо рано следующим утром.

– Ciao, – сказал Париж.

– Omerta, – сказал Луис ДеФазио.

Глава 30

Огоньки свечей дрожали под ночной моросью в руках людей, следовавших двумя параллельными колоннами за гробом, качавшимся на плечах шестерых мужчин; многие начали поскальзываться на намокающем гравии, которым была посыпана дорожка. Слева и справа процессию сопровождали четыре барабанщика – по два с каждой стороны, – невпопад отбивавшие медленный ритм похоронного марша: они спотыкались о невидимые в темноте камни и столбики с номерами участков. Медленно качая головой, Моррис Панов наблюдал за странной ночной церемонией. Он почувствовал облегчение, когда к нему подковылял Алекс Конклин, пробравшись по тропинке между могилами.

– Есть что-нибудь? – спросил Алекс.

– Нет, – ответил Панов. – Я так понял, у тебя тоже.

– Хуже. Я столкнулся с ненормальным.

– Как?

– В сторожке у ворот был свет, и я пошел туда, думая, что Дэвид или Мари могли оставить нам сообщение. Возле нее стоял какой-то клоун, который постоянно смотрел в окно и сказал, что он сторож и не хочу ли я воспользоваться его телефоном.

– Его телефоном?

– Он сказал, что ночью действуют специальные тарифы, поскольку ближайший таксофон в десяти километрах отсюда.