Ультиматум Борна

– Понимаю, – сказал Карлос, подойдя к портфелю, который Энрике положил на стол.

– Надеюсь. На протяжении долгих лет ты был добр к моей семье, как не смог бы я сам, но тогда я служил тебе, стараясь изо всех сил. Я связал тебя с Родченко, дал тебе имена из министерств, где процветали слухи – слухи, которые Родченко лично расследовал для тебя. Так что, мой революционный товарищ, я тоже не сидел сложа руки. Однако теперь все по-другому; мы уже не молодые горячие парни, стремящиеся к идеалам, потому что мы утратили жажду идеалов – ты намного раньше меня, конечно.

– Мои идеалы неизменны, – резко перебил Шакал. – Это я и все, кто мне служит.

– Я служил тебе…

– Ты уже сказал об этом, как и о моей щедрости к тебе и твоей семье. И теперь, когда я здесь, ты хочешь знать, заслуживаю ли я дальнейшей помощи, верно?

– Мне ведь надо защитить себя. Зачем ты здесь?

– Я сказал тебе. Чтобы преподать урок, чтобы оставить послание.

– Это одно и то же?

– Да. – Карлос открыл портфель; в нем была грубая рубашка, португальская рыбацкая кепка, соответствующие брюки с веревкой вместо ремня и заплечный холстинный рюкзак моряка. – Почему именно это? – спросил он.

– Это то, что нашлось у меня в запасе, а я много лет не видел тебя – со времени встречи в Малаге в начале семидесятых, кажется. Я не мог достаточно хорошо подогнать под тебя одежду, и рад, что не попытался, – ты выглядишь не так, каким я тебя помнил, Рамирес.

– А ты не намного крупнее, чем я тебя помню, – ответил киллер. – Чуть толще в районе живота, пожалуй, но мы все еще одного роста, примерно одинаковой фигуры.

– И что? Что это значит?

– Сейчас поймешь… Многое ли изменилось в Новгороде с тех пор, как мы были здесь вместе?

– Изменяется постоянно. Сначала прибывают фотографии, а на следующий день строительные отряды. На Прадо, в «Мадриде», теперь стоят новые магазины, новые знаки, даже несколько новых канализационных люков, в соответствии с изменениями в городе. А также видоизменены «Лиссабон» и пирс вдоль «Залива» и «реки Тежу». Мы ничто, если не соответствуем действительности. Кандидаты, заканчивающие обучение, чувствуют себя буквально как дома, куда бы их ни отправили. Иногда я действительно думаю, что это все излишества, но потом вспоминаю мое первое задание на военно-морской базе в Барселоне и понимаю, как спокоен я был там. Я сразу приступил к работе, потому что психологической адаптации уже не требовалось; значительных сюрпризов не оказалось.

– Ты говоришь о внешности, – перебил Карлос.

– Конечно, о чем еще?

– Более постоянные строения, которые не столь очевидны, не на виду.

– Такие, как?..

– Товарные, топливные склады, пожарные станции – все, что не является частью макетов. Они там же, где и были?

– Да. По крайней мере основные товарные и топливные склады с их подземными емкостями – точно. Большинство по-прежнему на западе района «Сан-Рока», через «Гибралтар».

– А что с переходом из одного комплекса в другой?

– Вот это действительно изменилось. – Энрике достал небольшой плоский предмет из кармана кителя. – Каждая граница оборудована компьютеризированным регистрационным терминалом, который откроет проход, когда ты вставишь вот это.

– И никакие вопросы не задаются?

– Только Главным штабом Новгорода, если они возникают.

– Не понял.

– Если хоть одна такая штучка утеряна или украдена, об этом тут же сообщают, и внутренние коды сбрасываются.

– Понял.

– А я – нет! К чему эти вопросы? Опять-таки, зачем ты здесь? Что это за урок, что за послание?

– Район «Сан-Рока»?.. – пробормотал Карлос, будто вспоминая. – Это около трех или четырех километров на юг от тоннеля, верно? Маленькая прибрежная деревня, нет?

– «Гибралтар», да.

– А следующий комплекс – «Франция», конечно, потом «Англия» и наконец самый большой, «Соединенные Штаты». Да, все понятно; я все вспомнил. – Шакал отвернулся, неловко сунув руку под брюки.

– А мне по-прежнему ничего не ясно, – произнес Энрике угрожающим тоном. – А должно быть. Ответь мне, Рамирес. Зачем ты здесь?

– Как смеешь ты меня так спрашивать? – продолжил Карлос, стоя спиной к сообщнику. – Как смеете вы все спрашивать парижского монсеньора?

– Послушай меня, ссаный священник. Ответь мне, или я выйду отсюда – и в течение нескольких минут ты – мертвый парижский монсеньор!

– Очень хорошо, Энрике, – ответил Ильич Рамирес Санчес, обращаясь к панельной стене. – Мое послание будет триумфально ясным и потрясет самые основы Кремля. Карлос Шакал не только убил слабосильнего выскочку Джейсона Борна на советской земле – он оставил напоминание всей России, что Комитет совершил колоссальную ошибку, не воспользовавшись моими выдающимися талантами.

– Да ну, – проронил Энрике, тихо смеясь, будто подтрунивая над бахвальством далеко не экстраординарного человека. – Снова мелодрама, Рамирес? И как же ты передашь это напоминание, это послание, это величайшее твое утверждение?

– Очень просто, – ответил Шакал, обернувшись с пистолетом с глушителем в руке. – Нам придется поменяться местами.

– Что?

– Я сожгу Новгород.

И он выстрелил в верхнюю часть горла Энрике. Его задачей было, чтобы на китель старого друга попало как можно меньше крови.

* * *

Одетый в полевую форму с погонами армейского майора, Борн ничем не отличался от военных, патрулировавших ночью американский комплекс из сектора в сектор. Их было немного, человек тридцать, обходивших всю территорию, занимавшую, по словам Бенджамина, восемь квадратных миль. В «городских» районах они были в основном пешими парами; в «сельской» местности – на военных машинах. Молодой тренер реквизировал для них двоих джип.

Из комиссарского номера в «американском» штабе они попали на военный склад к западу от реки, где документы Бенджамина обеспечили им доступ и машину. Внутри охранники с удивлением наблюдали за тем, как молчаливый Борн был экипирован полевой формой с карабиновым штыком, стандартным автоматом 45-го калибра и пятью боевыми обоймами. Последние были получены только после звонка к неидентифицированному подчиненному Крупкина в Главный штаб. Снова оказавшись снаружи, Джейсон пожаловался:

– А как же осветительные ракеты, которые я просил, и хотя бы три-четыре гранаты? Ты сказал, что добудешь мне все, что потребуется, а не половину.

– Тоже будут, – ответил Бенджамин, отъезжая от склада. – Ракеты находятся возле средств автотранспорта, а гранаты не входят в обычную комплектацию. Они хранятся в стальных ящиках у тоннеля – у каждого тоннеля – под грифом «Для экстренных ситуаций». – Молодой тренер взглянул на Борна, заметив искорку юмора на его лице. – На случай вторжения НАТО, скорее всего.