Умершее воспоминание

— Хуже измены могло быть только то, — начал я, отпустив Эвелин, — что я о ней мог вовсе ничего не узнать. Бл…, это странно, но я так благодарен Кендаллу за его жрущую заживо совесть!

— Логан, — рыдая, она подползла ко мне и обняла мои ноги, испачкав при этом кровью мои брюки, — Логан… Логан, знал бы ты, как мне жаль… Прости меня, прости, прости, прости!..

Она напомнила мне Шмидта: тем вечером он точно так же прижимался к моим ногам и умолял о прощении. Это сравнение точно ножом прошло сквозь меня, и я с остервенением пнул Эвелин под рёбра. Она закричала и сложилась пополам от боли.

— Мне не подобрать других слов, — истерически всхлипывая, говорила она и каталась по полу, — но я ненавижу всё то, что… привело меня к тому поступку… Это была не я, это был дьявол внутри меня! Сама бы я на такое бесчестье не решилась, ни за что, ни за что…

— Чему из этого я должен верить? — злобно спросил я и ещё раз пнул её, попав прямо в область желудка. Эвелин отвернулась от меня и, схватившись обеими руками за живот, закашлялась. — Может быть, на такое бесчестье ты сама и не решилась бы. Но всё это время молчала ты, а не дьявол! Неужели ты думала, что я ни о чём не узнаю?

Она молча кашляла и не смотрела на меня.

— Неужели ты хотела до конца жизни меня обманывать? — криком спрашивал я, стараясь заглянуть ей в глаза. — Да как бы ты жила с этой ложью, Эвелин, как, как, как?!

Моя избранница медленно повернула голову, и наши взгляды встретились.

— Эти недели я как-то протянула, — прохрипела она, — а теперь чувствую, что со всем этим жить дальше не хочу.

Мой рот искривился в жестокой усмешке, и я, схватив Эвелин за волосы, потащил обратно к осколкам зеркала. Теперь она сопротивлялась активнее, а кричала ещё громче, чем прежде.

— Не хочешь? — Я навис над Эвелин и, упёршись предплечьем в её ключицы, взял с пола большой осколок. Она со страхом наблюдала за моими действиями, её челюсть мелко дрожала. — Ладно, любимая, хорошо, хорошо… Любой каприз. Я на всё готов.

И, сжав осколок так, что на ладони выступила кровь, я приложил острый его конец к горлу своей невесты. Она зажмурилась и подняла руки, чтобы помешать мне, но я свободной рукой схватил её сразу за два запястья. Моя избранница тихо пискнула, а потом зарыдала.

Я, улыбаясь, по-прежнему нависал над нею и не шевелился.

— Врёшь, — прошептал я, медленно убирая осколок от её шеи, — опять ты врёшь, Эвелин. Тебе страшно. Ты не хочешь умирать.

Я бросил осколок в сторону и встал на ноги. Моя возлюбленная всё ещё лежала на спине, её грудь высоко поднималась от разрывающих её всхлипов.

— А почему мы должны бояться смерти? — спрашивал я, шагая вокруг неё. — Тому, кто знает, в чём смысл жизни, просто глупо бояться смерти! В конце концов, в ней ведь тоже есть свой скрытый смысл, я не прав?

Эвелин не смотрела на меня, но я, даже не видя её глаз, чувствовал, как сильно она меня ненавидела.

— У нас свадьба уже через месяц, — со вздохом сказал я, присев на корточки рядом с ней, и погладил её по волосам окровавленной рукой, — и мы собираемся навеки довериться друг другу… Ты и представить себе не можешь, как это непросто после тех предательств, которые я пережил. Кстати, я узнал обо всём как раз в ту ночь, когда сделал тебе предложение. Сначала я хотел собрать вещи и уехать… Но позже понял, что мы друг без друга никто.

Она молча смотрела на меня, её глаза о чём-то умоляли, а подбородок всё так же дрожал. Я продолжал гладить её свалявшиеся в крови волосы.

— Странно, — проговорил я, — но только теперь, глядя на тебя, такую жалкую и беспомощную, я понимаю, насколько сильно я всё-таки люблю тебя. Даже со всеми твоими бл…ми недостатками.

Она закусила нижнюю губу, зажмурилась и заплакала. Левой рукой она начала искать мою ладонь.

— Прости меня, — прошептала она с закрытыми глазами.

Оттолкнув её руку, я встал на ноги и отошёл от неё на пару шагов. Эвелин не шевелилась и, держась одной рукой за бок, хрипло дышала. Мысленно я предположил, что у неё было сломано ребро.

— Я никогда не думал, что подобное будет происходить, — сказал я, задумчиво потирая переносицу. — И я сейчас не о себе говорю, а о тебе.

Моя невеста не отвечала и лежала всё в том же положении.

— О твоём поступке, который стоил очень дорого для нас обоих, — продолжал я, чувствуя, как злость снова закипает у меня в груди, — и о твоей лжи, в которой ты заживо сгорала всё это время! А я заодно с тобой!

Я не вынес давления, обрушившегося на меня, и, развернувшись, со всего маху пнул Эвелин по животу. Мне кажется, её отчаянный крик я не смог бы никогда забыть. Она, стеная от боли, перевернулась на бок и выплюнула кровь изо рта. Я смотрел на неё с ожесточением и даже нисколько не жалел её. Моя боль от раны, нанесённой ею, ещё никогда не была такой сильной, как сегодня.

— Сегодня утром я вполне верил в то, что впереди у нас счастливая жизнь, — проговорил я, отвернувшись от Эвелин, — но я не знаю, смогу ли верить в это теперь с прежней силой. Милая моя, ты… ты убила во мне нежного мечтателя.

Я резко повернулся и ещё раз ударил её под рёбра. Эвелин, захлёбываясь в крови, громко всхлипнула и затихла.

Отвернувшись от неё, я скрестил руки «замком» на затылке и медленно побрёл к выходу. Дверь была заперта. Быстро, дрожавшими руками отперев её, я вышел в коридор и бешено захлопнул дверь за собой. Мои нервы были на пределе.

Подойдя к окну, я распахнул его и закричал, что было мочи. Кулаками я стучал по стенам и подоконнику, оставляя после ударов кровавые следы. Мне хотелось зарыдать, чтобы выпустить из груди то, что собралось там, но я держался до последнего. Я не плакал, но меня всего трясло.

Очевидно, теперь я с уверенностью мог сказать, что пятый шаг был пройден… Я выразил свою злость на Кендалле ещё в день признания, а сегодня удар на себя приняла и Эвелин. Но мне ведь должно было полегчать после этого, ведь должно? Где же ожидаемая мной лёгкость, где это воздушное и невесомое чувство?..

Бешеный стыд не давал мне вполне ощутить свободу совести, сердца и души, которую я так хорошо представлял себе раньше. Что за зверь теперь был я?.. Я смотрел на свои руки и брюки, испачканные в крови, и не мог поверить: то, что произошло в нашей спальне только что, случилось на самом деле! Неужели это не сон? Неужели я впервые за столько лет сумел ударить свою милую, свою любимую Эвелин? Не просто ударить, а…

Нет! Нет! Нет! Нет! Поддавшись эмоциям, я повторил самый ужасный поступок в своей жизни и сделал с Эвелин то же самое, что когда-то сделал с Чарис! С бывшей я расстался сразу после этого, но оставить свою будущую жену казалось мне просто невозможным. Как я могу остаться один после всего того, что произошло, но с другой стороны, как я могу после этого остаться вместе с ней? Я ведь больше не смогу посмотреть ей в глаза… Эвелин, пусть и любит меня, должна любить себя тоже. Она не простит мне того, что я сделал, не станет терпеть, она уйдёт, уйдёт… А я без неё не выдержу! Да, решено: если она сейчас встанет и объявит мне, что уходит, я не стану возражать и отпущу её. А когда она уйдёт, я просто возьму пистолет и застрелюсь.