Умершее воспоминание

Однажды, в один из осенних вечеров, я и Эвелин сидели в ресторане и пытались решить вопрос со свадебным банкетом. Пока моя избранница листала меню, принесённое учтивым официантом, я сидел, облокотившись на спинку стула, и наблюдал за ней, неторопливо попивая ром. К тому, что я начал выпивать, она относилась резко негативно и даже истерично, так что мы очень часто ссорились по этому поводу. Но, несмотря на все слёзы и крики, я не собирался уступать ей и почти каждый вечер выпивал хотя бы один стакан. Она ничего не могла с этим сделать: всё-таки я был намного сильнее.

— Небольшой выбор горячих блюд, — сказала Эвелин, не поднимая на меня глаз. — Зато с закусками дела обстоят лучше, чем в том ресторане, в который мы ходили на прошлой неделе. Что скажешь?

— Я полностью тебе доверяюсь, — ответил я, сделав глоток рома. — Всё будет так, как решишь ты.

Вздохнув, моя невеста закрыла меню и забрала из моих рук стакан с ромом.

— Тогда для чего ты здесь? — спросила она, проникновенно глядя мне в глаза. — Для того, чтобы пить эту гадость и действовать мне на нервы? Я думала, это наша свадьба, а не моя. С таким же успехом я могла бы определиться с меню сама, без твоей помощи.

— Да, чем ближе свадьба, тем больше нервов, — с усмешкой сказал я, опустив глаза. — Ладно, милая, давай не будем затевать ещё одну ссору: в последнее время у нас их и так было очень много. — Улыбнувшись, я подвинул свой стул ближе к ней и положил руку на её колено. — Я знаю, какой танец мы с тобой будем танцевать на нашей свадьбе.

Эвелин приподняла одну бровь и вопросительно на меня посмотрела.

— Танго, — с прежней улыбкой ответил я и взял свой стакан.

— Танго? — переспросила моя невеста, снова забрав у меня ром и поставив стакан подальше от меня. — Почему ты остановил свой выбор именно на нём?

— Ну, я подумал, что нам не выбрать более страстного танца. Только он сумеет рассказать всем о том, насколько сильно мы любим друг друга. Мы ведь любим друг друга.

Она опустила глаза и помолчала.

— Ты хотя бы представляешь, какое платье мне нужно для танго?

— Ты можешь купить любое платье, Эвелин! Я уверен, оно нисколько не испортит наш танец.

— Но… я никогда танго не танцевала.

Я засмеялся и, поцеловав любимую в щёку, спросил:

— Думаешь, я когда-то его танцевал? Не пускайся в бессмысленные переживания: впереди у нас ещё почти два месяца для того, чтобы научиться. Всё получится.

Танго — это не просто танец, не просто движения. Танго — это язык страсти и любви, на котором общаются между собой два человека, и только они способны понять его. Танго — это ещё один способ признаться любимому человеку в своих горячих и пылких чувствах.

Тот момент, когда мы с Эвелин впервые слились в этом танце воедино, стал определяющим: он перевернул всю мою жизнь вверх дном. Благодаря танго, что так сильно нас сблизил, я осознал то, насколько сильно нас друг к другу тянуло. В последнее время, может быть, с нами и случалось мало хорошего, но теперь я верил в то, что любовь была способна разбить любую преграду на нашем пути. Я верил в будущее, верил, что наша свадьба не будет бессмысленной, а Кендалл был лишь очередным препятствием, которое вскорости мы легко преодолеем. В конце концов, кто не свободен от совершения досадных ошибок, кто не свободен от опрометчивых решений и безумных поступков?

Каждый раз, когда я, отдаваясь танцу, брал Эвелин за талию, когда она элегантно подбрасывала ножку, когда наши лица были очень близки и мы чувствовали горячее дыхание друг друга, — каждый раз я убеждался, что сильнее, чем мы, любить не может никто. Я убеждался, что никто и никогда не сможет встать у нас на пути, и тогда поступок Кендалла казался мне смешным и просто жалким. Чего он добивался? Если в мыслях у него было разрушить наш союз, то у него ничего не вышло: меня и Эвелин уже давно не существовало по отдельности. Если он желал разбить мне сердце, то опять же его планы не сбылись: со временем любые раны затягиваются, и моя не исключение. В любом случае мне станет легче, а Кендаллу с этим придётся жить всю жизнь.

«У него нет ничего, а у меня есть Эвелин, — думал я. — Значит, у меня есть всё. К чему мне тратить свои нервы на эту бессмыслицу? Эвелин со мной. В конечном итоге она осталась со мной, со мной — не с ним. А всё то, что было между ними, — очень большая ошибка. Это было всего один раз и впредь не повторится, потому что она не чувствует к нему ничего, кроме, может быть, жалости. А от жалости до ненависти один шаг… Возможно, она уже его ненавидит. Да, да, всё это было ошибкой. Она так дорого стоила, но всё же так мало значила…»

Этой безупречной жизнью мы с Эвелин жили уже около трёх недель. Я чувствовал, что моё сердце было переполнено бесконечной любовью, и дышал только огромной благодарностью за то, что я всё-таки дожил до этого момента. Ради него стоило преодолеть все прочие неудачи. Моя жизнь казалась мне теперь лучшей из всех, что можно было бы когда-либо прожить: я любил, был любим, а значит, мне больше нечего было просить. За эти три недели я отвык от алкоголя так же стремительно, как привык к нему, ввиду чего ссоры между мной и моей невестой стали редким явлением. Я стал чаще видеть её улыбку, мы стали много танцевать — с музыкой и без, и, в конце концов, я почувствовал себя счастливым.

Таким образом, я преодолел четвёртый шаг на своём пути к прощению: перестал страдать. Мне уже казалось, что я вполне понимал Эвелин и готов был простить её, однако впереди меня ждал пятый, последний шаг. Но он был впереди, а пока я наслаждался своей жизнью и тем, что было в ней. Моё счастье омрачало только одно: я ещё помнил просьбу Кендалла заехать к нему в «Погоню», чтобы кое-что обсудить, но до сих пор не решался сделать этого. Я знал, что это абсолютно всё испортит. И я был прав. Пока что я ещё не осознавал того, что радоваться мне оставалось очень недолго.

Редко когда мы с Эвелин, репетируя дома, доводили свой танец до конца: обычно он ещё чуть ли не в самом начале прерывался поцелуем, и в конце концов всё заканчивалось постелью. Так случилось и одной декабрьской ночью, когда до нашей свадьбы оставался ровно месяц.

Часы показывали три утра, когда мы, уставшие, но довольные друг другом, лежали в кровати и пялились в потолок. В полвосьмого утра у нас была запланирована встреча с дизайнером, на которой мы собирались обсудить последние детали оформления свадьбы. Вставать нужно было уже через три часа, поэтому мы с моей избранницей решили вовсе не ложиться.

Сделав себе крепкий кофе, мы поднялись на крышу: вход на неё был открыт. Из-за ограждений, наставленных здесь властями по понятным причинам, было плоховато видно город, но мы довольствовались и тем, что имели. Важнее было видеть не город, а великолепное высокое небо и светящиеся глаза любимого человека.

— Знаешь, что в жизни самое главное? — спросила моя возлюбленная, посмотрев мне в глаза, и её губ коснулась лёгкая улыбка.

— Знаю, — улыбнулся я в ответ. — Семья.

Эвелин молча покивала и осторожно сделала глоток горячего кофе.