Умница для авантюриста

— Не то, чтобы доверяю… Но два самца рядом будут друг другу только мешать, нежели способствовать сближению. Я ведь вижу, как вы смотрите на Эренифацию, мистер Гесс.

Интересно, как же я на неё смотрю? Взгляд домоправительницы стал острым, как пики горных вершин на Зеоссе.

— У неё больше никого нет. А я заменила ей мать, поэтому сейчас вы дадите мне слово, что не посмеете обидеть мисс Эренифацию, не покуситесь на её честь. А если не удержитесь, то поступите, как положено настоящему джентльмену.

Мне стало смешно, но смеяться я не стал. Честь мисс Пайн и так безвозвратно потеряна. Достаточно того, что она отправляется в путь в сопровождении двух неженатых мужчин. Кому, как не ей, понимать это?

— Я жду, — хлестнула она жёстко.

— Даю слово, — слетело с моих губ, и я даже не удивился, как ей просто удалось вырвать у меня обещание.

Миссис Фредкин бурно вздохнула, колыхнулась всем телом и улыбнулась.

— Вот и замечательно! — сладко пропела она. — Теперь я спокойна на ваш счёт, мистер Гесс. А об остальном я позабочусь.

Стоп. В каком смысле она позаботится?.. Домоправительница сложила губки розочкой, тряхнула кудельками, ещё раз колыхнулась всеми своими формами и дала ответ на мой мысленный вопрос:

— Я отправляюсь с вами, мистер Гесс! — торжественно и с апломбом. — Молодая девушка не должна находиться рядом с мужчинами без сопровождения! Это неприлично!

У двери глухо вскрикнула мисс Пайн и уронила на пол внушительного размера ридикюль.

— Я не нашла ваших очков, миссис Фредкин, — пробормотала бедная девушка.

— Пустое, деточка! — не растерялась бывшая домоправительница, а отныне — личная дуэнья Эренифации Пайн. — Склероз! Я их, оказывается, в фартук положила.

С этими словами она достала из объёмного кармана окуляры и потрясла ими, как боевым знаменем, как добытой в бою реликвией. И, тряхнув ещё раз кудельками, торжественно выплыла из комнаты.

— Это лишнее, — холодно отказался я, не давая Рени открыть рот, — мы пройдёмся пешком, воздухом свежим подышим. Девушка сердито выдохнула, но возражать не стала.

Когда за нами закрылась массивная входная дверь, я почувствовал, что расслабляюсь. Оказывается, я напрягался. Здорово — ничего не скажешь.

Глава 17. Новый формат отношений

Рени

— Скажи, что мне это послышалось. Скажи, что это неправда. Нет, кошмарный сон. Я сплю, и ничего на самом деле не случилось. Папа работает в университете, Герда печёт на кухне пирожки, а я вижу дурацкие сны.

Я первая пересекла черту.

— Сядь, Рени, — последовал молниеносный приказ в ответ на мои жалкие истерические причитания. Сил спорить я не нашла и рухнула на ни в чём неповинный стул, не заботясь о его почтенном возрасте. Будь он менее стойким, вряд ли бы выдержал подобное покушение на свою целостность. Ножки подозрительно скрипнули, но сейчас, разверзнись подо мною бездна, я бы не обратила внимания. — Нам надо поговорить.

О чём говорить, когда в одночасье рухнул мир? Чёрное отчаяние затопило меня с головой. За что мне всё это?

— Посмотри на меня, Рени, — снова этот настойчивый голос прорывается сквозь кровавый туман перед глазами.

Мистер Гесс щёлкнул пальцами перед моим носом. Я моргнула. Посмотрела затравленно, как зверушка, загнанная в клетку.

— Ну же, девочка, приди в себя!

Ну почему, почему у него вечно недовольный голос? Что я ему плохого сделала?

Он вздохнул, поднял меня на ноги, встряхнул, как пыльный плащ, а затем прижал к груди. Я всхлипнула.

— Знаю: тебе сейчас тяжело. Но если ты расклеишься в самом начале, когда мы ещё ни шагу не сделали, у нас ничего не получится.

Вот, может же, когда захочет. Спокойный тон, терпеливый, доброжелательный. Одно плохо: мы переступили черту, и сейчас он говорит как старый друг. Как Эдди. Никакой дистанции, ни малейшего барьера не осталось. Но, может быть, это и к лучшему.

Я вздохнула и отстранилась.

— Я прошу прощения за недостойное поведение, мистер Гесс.

Он поморщился, словно лимон сжевал, затем мрачно улыбнулся.

— Может, отложим церемонии на потом? Сейчас не до вежливых реверансов, Рени.

Я кивнула. Вот что, спрашивается, я наделала? Только что добровольно вручила ему ключ для нарушения простых правил вежливо-отстранённых отношений. Репутация моя безнадёжно погублена, и я продолжаю катиться в глубочайшую пропасть, сокращающую расстояние между холодной ясностью и откровенным панибратством.

— Что вы предлагаете? — постаралась я удержаться на краю.

— Кажется, мы только что перешли на «ты», — не дал мне шанса выкрутиться этот изверг и мягко подтолкнул в спину мои принципы, заставив безвозвратно потерять остатки достоинства.

— Как скажете, мистер Гесс, — не стала спорить я.

— Гесс, Рени. Просто Гесс. Иначе не сдвинемся с мёртвой точки.

— Хорошо, Гесс, — начала закипать я, чувствуя бесконечное раздражение и нарастающее желание сделать что-нибудь совершенно безумное. Расколотить напольную вазу. Желательно об эту твердокаменную башку. Плеснуть водой из стакана прямо в эти сурово-красивое лицо. Двинуть допотопным ридикюлем миссис Фредкин под колени и свалить с ног.

— Не фантазируй, — опасно сверкнул глазами Гесс, — Я тебе не Орландо.

Он что, мысли читать умеет?!

— У тебя всё на лице написано, — ответило на мой немой вопрос это чудовище в образе мужчины. — Сейчас нужно о другом думать, а не о том, как ударить побольнее или сделать очередную глупость.

Тонкая струна в моей голове лопнула. Центр, отвечающий за терпение, отказал, как тормоза на скользкой дороге.

— Ненавижу. Ненавижу всех, кто бесконечное число раз указывает на пресловутую глупость. Всю жизнь приходится бороться и доказывать и всё равно оставаться глупой безмозглой пустышкой, — я начала говорить холодно и всё равно вспыхнула, выпаливала слова горячечно, выплёскивая на мужчину давно накипевшее.