Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Игнатий Савельевич еще отхлебнул чаю, потом тихо спросил:

– А когда нужно погашать ссуду?

Поколебавшись, Нина назвала дату, до которой оставалось всего десять дней.

– М-да, дела, – сказал Игнатий Савельевич. – Тогда, коллега, вам придется встать на путь подлога. Только не говорите потом, что это я вас на него толкнул.

– О чем вы? – не поняла Нина.

– Вы хорошо помните, как в этом банке хранится документация по ссудам? – Николай Савельевич говорил совсем тихо.

– Конечно. Бумажные документы хранятся здесь, в отделе. Электронные файлы – тоже здесь, в наших компьютерах, а копии – на сервере банка.

– А когда электронные копии поступают с наших компьютеров на сервер? – спросил Николай Савельевич.

Раз в месяц. – Нина все еще не понимала.

– Да, и в последний раз это было как раз около месяца назад.

– Вы хотите сказать, что я могу… – До Нины наконец дошло.

– Именно. Помните «Мертвые души» Гоголя? Все, что происходит от одной ревизской сказки до другой, – это как бы еще не произошло, можно повернуть и так, и сяк. До следующей перекачки данных на сервер вы можете оформить эти операции как состоявшиеся в течение последнего месяца. А что касается бумажных документов… Я полагаю, папка этой компании лежит у вас в шкафу?

– Да, – призналась Нина. – Но… неужели такое возможно? – Она была ошеломлена.

– Да, дорогая. И все бухгалтеры со стажем это знают. Вот, теперь и вы знаете.

– Но… Что, если меня изобличат?

– А кому изобличать-то? – усмехнулся Игнатий Савельевич. – Кирюше нашему сейчас не до того, а я… – Он постучал себя пальцем по виску: – Эта черепушка хранит так много секретов, что еще один малюсенький секрет ее не обременит.

Нина, которая в своей жизни даже дорогу на красный свет ни разу не перешла, оказалась перед перспективой совершения должностного преступления. В полном смятении чувств она приехала домой, заварила крепкий кофе и, забравшись в кресло, стала думать. Впрочем, думать тут было особенно не о чем, все было ясно: либо – либо. Либо она решалась на это, либо нет. Если решалась, то, в случае удачи, она могла сильно помочь отцу – впервые в жизни быть ему по-настоящему полезной. А в случае неудачи… Ну, не убьют же ее. Скорее всего, даже в тюрьму не посадят. Просто выгонят из банка с треском, так что потом ее больше никуда не возьмут. «Что ж, пойду работать уборщицей», – решила она.

Все было ясно, но Нина не спала до рассвета. Она уже понимала, что сделает это, но не находила для себя нужных слов. В конце концов слова нашлись. «Надо довести дело до конца, – сказала она себе. – Ты ведь для этого поступила в банк, так что ж теперь идти на попятный? Всегда нужно доводить дело до конца».

Проспав всего пару часов, она встала, влила в себя новую порцию кофе и поехала в банк. От принятого решения ей было жутковато и весело.

Приехав в отдел, она четко, спокойно и даже как-то буднично проделала все, что советовал ей Игнатий Савельевич, как будто была не молодым финансовым аналитиком Ниной Шуваловой, а какой-то закоренелой преступницей или шпионкой.

Встретив ее, Игнатий Савельевич, конечно, заметил бледность ее лица и понял ее причину, но ничего не сказал. Этот обломок прошлого умел держать язык за зубами.

В конце недели отец пригласил ее в гости. Он был торжествен, его распирала большая, замечательная новость. Лидия Григорьевна тоже была радостна, смотрела на него с любовью.

Разлив по бокалам шампанское, отец сказал:

– Поздравь меня, Нина. Банк прислал нам извещение о реструктурировании долга. Никаких финансовых рисков больше нет, компания прочно стоит на ногах. Победа! Я знал, что так будет.

«А ты не верила», – слышалось Нине в его словах. Она, как могла, изобразила радостное удивление, поцеловала отца, чокнулась с Лидией Григорьевной. Теперь она точно знала, что никогда не сможет открыть отцу свой секрет.

Отец был весел, шутил. Надев феску, подарок Нины, он изображал из себя турка, владельца гарема. Потом полез на антресоли, достал гитару и спел несколько песен, которых Нина не слышала уже много лет.

Прощаясь с Ниной, Лидия Григорьевна завела ее к себе в комнату и спросила шепотом: «Ниночка, ты имеешь к этому отношение?»

«О чем вы, Лидия Григорьевна?» – таким же шепотом произнесла Нина, пожимая плечами. Лидия Григорьевна молча сжала ей руку и поцеловала в щеку.

Глава 7

Жизнь как-то остановилась, зависла. Ниной владела странная апатия, почти паралич – она не могла не только на что-то решиться, но хотя бы сосредоточиться и подумать.

А подумать было о чем. Ей исполнилось двадцать шесть. Со времени окончания института пролетело пять лет. Карьера, поначалу успешно начавшаяся, выписала странный зигзаг и привела ее в малопочтенный банк, с которым, по здравому смыслу, нужно было поскорее распроститься. Она выполнила свою задачу – спасла компанию отца – и теперь могла строить любые планы. Но строить их почему-то не хотелось.

Между тем в отделе промышленных ссуд, где она продолжала служить, назрели перемены, эта страница биографии для Нины так или иначе подходила к концу. Игнатий Савельевич лег в больницу, и, хотя потом он вышел на работу, было ясно, что работать ему осталось недолго. Кирилл тоже собирался покинуть отдел, но по другой причине: ему прочили должность заместителя директора. Молодой руководитель был опять полон планов, теперь уже замахиваясь на весь банк. «Мы всё тут переделаем, всё! Дай срок, банк будет не узнать!» – горячо делился он с Ниной.

«А кто будет начальником отдела?» – спросила его Нина без особого интереса и услышала в ответ: «Надеюсь, что ты». Кирилл хотел, чтобы она заняла его место. Он признался, что этот вопрос пока не в его власти. «Но я им докажу, не сомневайся! – уверял он. – Слушай, да мы с тобой горы свернем!» Он и представить себе не мог, что Нина может отказаться.

Формально это было бы для нее скачком в карьере, немалой удачей. Но Нина не желала никакой карьеры в этом банке. Она не верила, что Кириллу и нескольким другим энтузиастам удастся изменить характер этого заведения, которое родилось на свет как «прачечная» для отмывания расхищенных бюджетных ассигнований и еще для невесть каких темных дел. «Леопарду не избавиться от своих пятен», – вспоминала Нина английскую поговорку. (Она поднаторела в английском, каждый вечер перед сном читая десяток страниц из очередного английского детектива.) На родном языке та же мысль звучала грубее, но и выразительнее: черного кобеля не отмыть добела. Нина не могла забыть страха, который ей довелось испытать, общаясь с бандитами в отцовской компании, и не желала посвящать свою жизнь отмыванию черных кобелей. Ей нужно было уходить, тут сомнений не было. Но она медлила.

Теперь она досконально знала все операции, которые производились в отделе, и выполняла свою работу почти не задумываясь, автоматически. У нее опять появилось свободное время, и она вернула прежние занятия – чтение, теннис.

Пару раз она сходила с отцом и Лидией Григорьевной в театр. То ли с непривычки, то ли оттого, что постановки попались неудачные, театр показался ей искусством примитивным и фальшивым. Коллизии пьес ее рациональному уму представлялись надуманными, она никак не могла включиться в происходящее, не в силах отвлечься от грубого грима актеров, их ненатуральных поз и голосов, топанья по доскам сцены.

А Лидия Григорьевна была в восторге. От нее Нина узнала, что это были самые громкие премьеры сезона. «Весь город только о них и говорит!» – восклицала Лидия Григорьевна. Нина, не желая ее обидеть, хвалила виденное, искоса поглядывая на отца и стараясь понять, что он в этом находит.

Отец был в прекрасном расположении духа – его жизнь, похоже, наладилась, а две близких ему женщины наконец нашли общий язык. О делах компании Нина его не расспрашивала, а сам он говорил о них мало, но, когда говорил, в его голосе звучала вновь обретенная уверенность и гордость за налаженное дело. Только Нине, которая знала все его интонации, за этой бравадой слышалось иное: глубоко затаенный страх и душевная усталость.

Поделиться с друзьями: