Умный, наглый, сомоуверенный

— Такой человек приличный, уважительный. Из военных.

— Да не хочу я знать, какой он.

Тетка мгновенно обиделась.

— Сволочь ты. Ты сам сколько девок отмолотил. Даже из лагеря пионерского выгнали тебя за то, что в бане подглядывал за девками и сверзился прямо с лестницы. А понять не можешь.

— Да на здоровье, путайся с кем хочешь! А замуж-то зачем?

— Тебе не понять, как люди живут. Ты вроде уродец какой, тебе обязательно надо не как все, а наизнанку. Чем дурней, тем лучше. Как ты мне надоел-то, Сашка, иногда думаю, да неужто это моя сестра родила, а я вырастила эту нелюдь?

— Люди делятся на порядочных, которые утрамбовывают всех по порядку, и на дур вроде тебя. Без вариантов. Я тебя предупреждаю — возьми себя в руки. Ты единственное у меня доверенное лицо. Считай, что тебе повезло с обеспеченной старостью. Если соберешься замуж, перепишем бумаги, и все. Но за твою дальнейшую судьбу я не отвечаю. Сама решаешь — сама потом расхлебывайся.

— Ты, Саша, людей ненавидишь. Никому не веришь. Поэтому и счастливым тебе не бывать. Ты волк-одиночка. Бобылем живешь, никому не нужен. А все от жадности и презрения. Вот и ковыряйся с автомобилями, играйся в машинки, если с людьми не умеешь.

С соседом по даче Авилов знакомиться отказался. Поточил косу и за два часа выкосил сорняки у забора. Полил теплицы, починил швейную машинку. Тетка почувствовала себя виноватой и сунула ему пакет пирожков с малиной. На обратном пути настроение исправилось, он подумал, что, может, еще и обойдется. Вряд ли жених в курсе грядущих доходов тетки, если она сама о них не догадывается.

Это воскресенье началось «скорой» возле «Старого рояля», но не менее странно закончилось. Когда он, уже в сумерках, открыл дверь ключом, в коридоре стояла Ира.

— Я тебя хочу, — сказала она и распахнула черный халат. Под халатом было стройное голое тело и ярко-алые чулки повыше колен. Она отвернулась, прошла в гостиную и села на диван. Он снял ботинки.

— А я-то как тебя хочу последние двадцать из тридцати трех лет. — И он сделал удививший его самого тигрообразный прыжок на диван.

Ночью они ели пирожки с малиной, запивая их красным вином.

— Вот и все, — сказала Ира. — Теперь понятно, какая я была дура последние десять лет.

— Я тоже кое-что скажу, — продолжил Авилов. — Если есть хоть малейший шанс жить с желанной женщиной, то нужно все для этого сделать.

— Так ты?..

— Да, я, — он криво усмехнулся.

— А где Алексей?

— Вот этого не знаю. А зачем тебе? Ты уже сделала выбор. Убила мужа, бросила детей и разыскала меня. Разве не так?

— Но он ведь жив?

— Ира, но если он жив, то это значит, что он смотался от тебя к любовнице. Ты не забыла?

— Я не забыла. Но не могу поверить. Это не вмещается в голову.

— Ты представь, вот он стоит, закатав штаны, ранним утром на морском берегу, удит рыбу. Всходит солнце, появляется девушка, на ней белое платье, и ветер треплет волосы, она идет по берегу, точно что-то ищет, и радостно находит. Он собирает снаряжение, они, обнявшись, идут в дом, пьют молоко, глядя друг другу в глаза, и им хорошо. Никаких детей, никаких осыпающихся отелей, поставщиков, евроремонтов, автомобилей. Не надо лгать жене… Красивое кино. Что еще надо?

— Ты просто садист.

— Ну, это общеизвестно. А вот ты, раз уж мы перешли на личности, немного дура. Но этого, слава богу, никто не знает, а я никому не расскажу, как ты ищешь вчерашний день и как ты превратно его себе представляешь.

— Откуда тебе знать про мою жизнь?

— Я не знаю твою жизнь, но твой муж в городе — персона, известная изворотливостью.

— Расскажи.

— На сегодня с тебя хватит.

— Кстати, твоя домработница едва не пристрелила меня из пистолета. Вынула из шкафа.

— Надо же, какая прыть. Я отправлю ее в ссылку, — улыбнулся он.

— Мне иногда кажется, что ты псих.

— Тебе не кажется. Так оно и есть.

— Но я все равно тебя хочу. Даже еще больше.

— Но это естественно, ты и сама нервная, — он пожал плечами, — люди с похожими диагнозами друг другу ближе.

Кроме теплого братского родства, он чувствовал нечто похожее на долг, странного рода обязательства перед тем, каким он был в прежней жизни. Но, собственно, чем он обязан тому, из прошлого, и почему должен любить женщину, которой увлекался мальчик из приморского городка? Жизнь давно другая. Она спела свою партию в этой опере, сыграла свою роковую роль. Может быть, этого достаточно, и можно поставить точку? Он усмехнулся — детская мечта сбылась или нет? Ира спит с ним, но о ком она думает…

Глава 6 Ссылка

Письмо № 5.

«Здравствуй, Танюша. Все-таки кара меня постигла, и пишу я тебе совсем из другого места. Меня отправили в ссылку за „дурацкие шутки“. Им дак шутить с пистолетом позволено, а нам, лаптям, нет. Дал пятнадцать минут на сборы, вручил щенка и отвез в деревню на сельхозработы. Тетка одна, мол, не справляется. Все из-за своей мадам. Настучала-таки. Тренажеры с платком тоже велел взять, а кого я там зажимать буду, тетку, что ли? Вряд ли. Нормальная веселая тетка, не совсем еще старая, так, в промежутке застряла. Бегает к соседу, там целыми днями пашет, готовит, а я здесь упражняюсь. Я ей вообще не нужна, и военного своего она не показывает, а сама я из-за деревьев и кустов ничего высмотреть не могла, как ни пыталась: забор здоровый.

Зато здесь привольно — и по магазинам сколько хочешь гуляй, и знакомься, и дачников из города полно. Я тут же у нее отпросилась на два дня к маме, она отпустила, даже с радостью, еще и сказала: „А тебя разве Сашка не шпионить прислал?“ Я говорю, нет, такой задачи не поставлено. Посмеялась.

Погода стоит райская, сад жужжит насекомыми, речка чистая, с твердым дном, телевизор показывает, работать не принуждают, и даже танцы по выходным. Чего еще человеку нужно? Тепло и воля. Человеческое отношение. Самое главное, как всегда, пишу под конец.

В прошлый раз, когда получала твое письмо в окошке „до востребования“, мне дали конверт без обратного адреса. Догадалась, от кого? Да, правильно. От него. Поэтому я так и счастлива. Написал, что временные трудности. Что помнит, любит, никогда не оставит, что видел на улице, что знает, где я живу, и меня обязательно заберет. У меня будто крылья выросли. Слава богу, что эта божья кара, этот А. С. с его тренажерами, запрещеньями и усмешечками мне не навсегда. Он ведь, представляешь, меня оштрафовал за пистолет. Вычел из заработной платы. А мне к маме с Марусей ехать, и деньги нужны. Но я что-нибудь придумаю. Даже уже придумала, только время нужно выбрать подходящее, когда на этих курсах вязальных все на обед уходят. И ты, Танюша, была права, что нельзя давать себя в обиду. После пистолета все пошло гораздо лучше. Прощай, моя дорогая подружка, желаю и тебе всего самого хорошего, пойду пить чай с кизиловым вареньем».