Умоляй меня

Баллард отмахнулся от него:

— Перестань надоедать. Как Гэвин?

Эмброуз сцепил руки за спиной и принялся расхаживать взад-вперед:

— Я беспокоюсь о тебе.

Холодный комок страха поселился в животе Балларда. После стольких лет его сын снова попал под действие проклятия в полной мере, только теперь он был взрослым мужчиной и стал демонически сильным благодаря проклятию своей матери. И он набросился на Луваен. Если бы Эмброуз не перенаправил проклятие с Гэвина на Балларда, она была бы мертва: разорвана на части когтями и зубами.

— Забудь обо мне, — сказал он. — Он выздоровел?

Эмброуз прекратил расхаживать и сел на стул напротив Балларда.

— За исключением его глаз, он снова тот Гэвин, которого мы знаем. Тебе следует поговорить с ним, господин, — он указал подбородком на дверь солара. — Я сомневаюсь, что он превратит дверь в растопку, как некоторые, но ему нужно тебя увидеть. Ты его отец, и у него есть новости.

Баллард напрягся и подавил болезненный стон:

— Какие новости?

— Он женится на Циннии. Сегодня.

Баллард провел рукой по лицу:

— Не думал, что вырастил глупца. О чем он думал, когда давал клятву верности? Особенно после того, что случилось?

Эмброуз криво улыбнулся:

— Он не давал клятвы. Цинния дала, и он согласился.

Даже зная, что заплатит за это еще большей болью, Баллард усмехнулся:

— Смелость должно быть проходит через поколения в линии Халлис. Дочери Мерсера Халлиса унаследовали все, чего ему не хватает.

— Старшая сестра, безусловно, получила больше, чем положено.

Баллард с трудом поднялся со стула:

— Сегодня, говоришь?

Эмброуз кивнул:

— Я поженю их сегодня днем. Гэвин хочет, чтобы ты был там так же, как и Цинния. И я уверен, мне не нужно говорить о желаниях госпожи Дуенды, когда дело касается тебя, — мгновение он пристально смотрел на Балларда. — Я всегда могу поженить две пары…

Баллард поднял руку, чтобы прервать его. Он не станет зацикливаться на невозможном.

— Достаточно плохо, что Гэвин сделает вдовой свою молодую невесту в течение недели. Я не стану делать вдовой Луваен во второй раз и не свяжу ее с Кетах-Тор. Даже без наследника и без армии, чтобы защитить это наследство, она попытается удержать то, что посчитает моим наследием. Когда мы умрем, Кетах-Тор должен умереть вместе с нами, — он на мгновение закрыл глаза, борясь с отчаянием. — Скажи Гэвину, что я буду там, но сначала хочу поговорить с ним.

Эмброуз поклонился и направился к двери. Он сделал паузу, чтобы уставиться в точку за плечом Балларда с суровым выражением лица.

— Я прошу у тебя прощения, господин. Я не мог придумать другого способа, чтобы помешать Гэвину убить Луваен. Я чуть не лишил тебя жизни в процессе.

Баллард схватил мужчину за плечо:

— Я бы потребовал от тебя извинений, если бы ты этого не сделал. Ты спас их обоих. Здесь нечего прощать, — Эмброуз вздрогнул под его рукой, и его глаза закрылись. — Не срывайся на мне сейчас, друг, — сказал Баллард. — Скоро тебе предстоит выполнить более сложную задачу. Я рассчитываю на тебя.

Колдун печально вздохнул:

— Я сожалею, что заключил с тобой такой договор. Ты требуешь от меня слишком многого.

Он отстранился и вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком.

Баллард уставился на деревянное полотно, как будто мог видеть Эмброуза сквозь доски.

— Знаю, — сказал он.

Эмброузу, который сыграл важную роль в ослаблении воздействия проклятия на Гэвина, в конце концов, придется убить его и Балларда тоже. У него были причины отказаться от этой последней обязанности, но Баллард не согласился отменить приказ своему самому доверенному слуге.

Чудовищность того, что он заставил Эмброуза сделать — абсолютный провал всех отчаянных попыток спасти Гэвина, заставила его пошатнуться. Он опустился на пол и прислонился к стене, побежденный.

Луваен нашла его таким несколько минут спустя. Позади него раздался звон посуды, когда она поставила его ужин рядом. Он отказывался смотреть на нее и ругал себя за то, что не накинул плащ до того, как она вернулась с едой. Если не считать бриджей, он сидел перед ней голый — его последняя метаморфоза свидетельствовала о триумфе проклятия.

Он напрягся, когда она подошла ближе и села позади него. Ее юбки волочились по полу, пока она не прижалась к изгибу его спины, расставив ноги так, что ее колени согнулись по обе стороны от него. Ее щека ощущалась прохладной и мягкой на его коже, ее тонкие руки нежно касались его бока.

— Я совсем не сожалею о твоей двери, — сказала она, ее дыхание щекотало его спину. — На самом деле, я считаю, что ее нынешнее состояние — твоя вина.

Несмотря на безнадежность, которая грозила захлестнуть его, он выдавил легкую улыбку:

— Я возьму вину на себя, — сказал он. — Я должен был спрятать оружие.

— Нет, ты должен был открыть дверь, когда я вежливо попросила в первый раз, — она уткнулась лицом в его спину.

Он задавался вопросом, как она преодолела отвращение, которое, несомненно, испытывала, чувствуя, как змеящиеся лозы под его кожей извиваются у ее щеки. Эта мысль вызвала у него отвращение.

— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким.

Она что-то проворчала себе под нос, и ее руки сжали его ребра достаточно сильно, чтобы заставить его поморщиться.

— Ты либо тщеславен, либо упрям или и то, и другое вместе. Или ты считаешь меня наихудшим видом поверхностной ветреной женщины.

Баллард мог бы перечислить ряд терминов, которые относились к Луваен: поверхностная и легкомысленная не были в этом списке.

— Тщеславие никогда не было одним из моих недостатков, а поверхностность — одним из твоих, женщина.

— Тогда поверь мне, мой господин, я еще не отвернулась.

— Мне не нужна твоя жалость, Луваен.

— И ты ее не получишь, хотя ты серьезно искушаешь меня использовать этот топор на твоей голове. Тебе следовало спрятать его, когда у тебя была такая возможность.

На этот раз Баллард усмехнулся:

— Эмброуз сказал то же самое перед уходом.

Порыв теплого воздуха пронесся над его плечом, когда она фыркнула:

— Что ж, он прав. И если ты расскажешь ему, что я так сказала, я тебя задушу, — она отпустила его и поднялась на ноги. — Поднимайся. Ты не ел, по крайней мере, три дня, и Магда приложила все усилия, чтобы еда оставалась горячей.

Он покачал головой:

— У меня нет аппетита, — словно для того, чтобы выставить его лжецом, его живот издал булькающий визг. Он услышал усмешку в ее голосе: