Unknown

«Павлинов следует ощипать прежде, чем они потеряют свои перья», — решил Геринг.

18 июля 1918 года, Западный фронт, район леса Бандри

Ранним утром восемнадцатого июля вылет был необычным.

Всех, кто считал себя «звездой», командир оставил в резерве.

— Но как же так?.. — прозвучал чей-то недовольный голос.

Не оборачиваясь, Геринг поднял руку:

— Молчать! — рявкнул он. — ...Трибунал!.. Полетите, когда я дам сигнал!

Невнятная угроза трибунала подействовала.

В воздух поднялась первая группа и направилась в сторону леса Бандри.

Самолеты противника — SPAD — приближались.

Геринг с ведомыми вступил с ними в бой.

И когда сражение уже шло, подал сигнал «павлинам» и ввел их в бой.

Ему хотелось показать, что взаимодействие в воздушном бою приводит к желаемым

результатам скорее и вернее, чем «творческое самовыражение» одиночек.

И Геринг не ошибся.

Во время боя неожиданно на англичан сзади напали германские самолеты, которые до сих

пор оставались на земле.

Сражение закончилось быстро: несколько английских истребителей остались догорать на

земле. Остальные улетели.

Геринг, довольный, нарисовал очередную звездочку на своем фюзеляже.

Никто и никогда не отнимет у германского летчика его славы. Один за всех и все за

одного. И этот один — он, Герман Геринг.

И никто не мог тогда предположить, что этот бравый летчик спустя много лет закончит

свою жизнь в тюрьме Международного трибунала, приняв яд...

52. Западный ветер

30 октября 1916 года, Западный фронт, расположение Jasta-2, район Соммы

После гибели горячо любимого всеми Освальда Бельке, отца истребительных стаффелей,

признанного аса — победителя в сорока поединках! — осиротевшее подразделение, Jasta-

2, возглавил обер-лейтенант Стефан Кирмайер.

У Кирмайера уже имелся неплохой счет: еще летая на моноплане Фоккера, он сумел сбить

трех англичан. Теперь же у него был биплан «Альбатрос» DII. И Кирмайер, ни слова не

говоря, закрепил знак командира — черно-белую ленту между стойками бипланной

коробки.

Такая же была на самолете Бельке.

Jasta-2 продолжила свою боевую работу, которая с каждым днем становилась все труднее

— оружие противников постоянно совершенствовалось.

9 ноября 1916 года, Западный фронт, расположение Jasta-2, район Соммы, аэродром

Лагникурт

— Британцы!

На взлет пошли два самолета: барона Манфреда фон Рихтгофена и его младшего друга,

Ганса Иммельмана, которому исполнилось восемнадцать лет.

«Альбатросы» приблизились к линии фронта. Им навстречу шла настоящая армада

британских бомбардировщиков.

Англичане летели с какой-то ошеломительной наглой самоуверенностью. Их крылья

заполонили небо, их моторы ревели, в брюхе они несли бомбы.

Рихтгофен налетел на ту машину, которая шла сзади, и принялся стрелять из пулемета

«Шпандау».

Первыми же выстрелами он сумел поразить английского пулеметчика. Пилот пошел на

посадку. «Альбатрос» погнался за ним и сделал еще несколько выстрелов. Британец

приземлился недалеко от немецкого аэродрома.

— То-то же! — потер руки Рихтгофен. — Восьмой.

Он снова поднял свой «Альбатрос», чтобы посмотреть — как дела у юного Иммельмана.

Ганс не терял времени даром: он успел сбить второго англичанина.

Манфред сделал ему знак, и оба «Альбатроса» спустились на аэродром, чтобы лучше

рассмотреть свои «трофеи».

Пришлось оставить самолеты и пешком бежать через поле — приземлиться ближе к месту

крушения англичан не получилось. Стояла непривычная для поздней осени жара — а

может быть, оба молодых человека разгорячились после боя. Манфред бросил китель в

самолете и расстегнул рубаху.

Иммельман тоже избавился от «лишней» амуниции. На поле после недавнего дождя

стояли лужи, и сапоги тонули в грязи.

Забрызганные жидкой глиной, в расстегнутой одежде, оба аса выглядели сущими

бродягами, когда они добрались до своих потенциальных пленников — сбитых англичан.

Однако они опоздали. Рядом с британцами уже стояли какие-то германские офицеры —

блестяще одетые, в начищенных сапогах, безупречно причесанные.

Пилоты приветствовали их, поднеся руки к растрепанным волосам.

— Что произошло? — обратился фон Рихтгофен к одному из офицеров.

— Мне кажется, господа, вы имеете какое-то отношение к этим упавшим британцам, —

был ответ. — И лучше нашего знаете подробности дела.

— Увы, — развел руками Манфред. — Когда находишься в гуще сражения, плохо

отдаешь себе отчет в том, как выглядит вся картина в целом. Да и к тому же всегда

интересно, что видно с земли.

— В таком случае, вам будет небесполезно узнать, что британцы сбросили свои бомбы на

объекты, а на одном из сбитых аэропланов сохранился весь неизрасходованный запас…

— Германский офицер улыбнулся Рихтгофену и дружески взял его под руку. —

Позвольте, я представлю вас этим господам.

— Черт! — воскликнул Манфред и оглянулся на Иммельмана. — Боюсь, я несколько

неподобающе выгляжу.

— Ничего страшного, герою это простительно.

С этим он подвел Рихтгофена к чрезвычайно молодому человеку, стоявшему в центре

группы офицеров: на нем были генеральские брюки, на шее — орден. Сколько ни пытался

Манфред разгадать, что за погоны украшают плечи молодого человека, у него не

получалось.

— Это его высочество, великий герцог Сакс-Кобург-Готский, — прошептал офицер на