Unknown

они как будто нарочно созданы уничтожать друг друга.

Доменико Распини вынул револьвер и медленно приблизился к обломкам.

Если летчик еще там, то он наверняка прячется в тени, стараясь найти укрытие от

убийственного солнца, горящего над пустыней.

Но сначала Распини увидел лужу крови.

— Эй, — негромко окликнул лейтенант. — Ты жив? Назовись!

— Итальянец, — послышался едва слышный голос, — хвала небесам...

Больше — ничего. Распини сунул револьвер обратно в кобуру и бросился на голос.

Он увидел, что под крылом искалеченного самолета лежит искалеченный человек. Его

левая нога, как показалось лейтенанту, была почти оторвана разрывной пулей.

— Давай, пей, — Распини сунул ему бутылку с водой.

Человек почти ничего не понимал. Вдруг он поднял глаза и показал на свой самолет:

— Видишь? Грифон!

Распини действительно заметил какой-то значок — видимо, это был символ эскадрильи.

— Маленькая птичка грифон, — повторил пилот. — Английская пуля пробила ему

голову. И я тоже хотел выстрелить себе в голову, потому что паршиво вот так умирать в

пустыне от жажды. Я выпил росы на рассвете — и это все.

— Пей, — повторил лейтенант, — ты не умрешь. Все позади.

— Черт, да мне оставалось двадцать километров до своих, — сказал пилот. — А я валяюсь

тут и подыхаю под своим самолетом.

Распини начал терять терпение:

— Назови свои имя прежде, чем умереть, чтобы мы знали, как отметить могилу.

— Лейтенант Энцо Мартисса.

— Ну все, Энцо, ты покидаешь свой самолет. Птичка грифон, может, и погибла, но ты —

нет.

Майор Романьоли встретил своего летчика с бурной радостью.

— Одной потерей меньше! Я представлю тебя к награде.

Романьоли сделал собственные выводы из этого сражения.

— Я согласен, «Гладиаторы» атаковали нас внезапно. И они действовали достаточно

эффективно. Но! — Он поднял палец. — Но! Реакция моих пилотов была изумительной!

Мгновенной! Герои — все. Да я только-только услыхал свист первой пули, проносящейся

мимо моего уха, а мой правый ведомый уже устремился на врага. Мы вместе атаковали

«Гладиатора» и разрезали его пополам. Мадонна, он развалился в воздухе, и пилот был

убит на месте.

Он помолчал и добавил:

— Однако в отчете я должен указать и их сильные стороны, в первую очередь —

радиооборудование. Ничем другим нельзя объяснить хорошую координацию их действий,

во всяком случае, поначалу, когда они напали на нас внезапно. — Он сделал паузу. —

Возможно, у «Гладиатора» лучше горизонтальная маневренность... Но это только

возможно. Главное, что мы должны помнить: мастерство высшего пилотажа в бою один

на один, которое так соблазнительно демонстрировать, летая на бипланах, должно

уступать другому: хорошей тактике, дисциплине, тщательной подготовке к операции. Да,

у нас были потери. Но мы сквитаемся с англичанами. Мы тоже умеем делать выводы.

* * *

...Энцо Мартисса, который хотел пустить себе пулю в лоб в сороковом году, дожил до

двадцать первого века. Сведений о его смерти еще нет, и если он жив до сих пор, то

сейчас ему девяносто девять лет.

81. Дело чести

18 ноября 1940 года, Афины

Девять «Гладиаторов» во главе с командиром Восьмидесятой эскадрильи Уильямом

Хикки приземлились в Афинах.

Начиналась новая страница в истории эскадрильи.

Собственно, она началась еще в конце августа, когда Хикки заменил на этом посту

прежнего командира, Патрика Данна: Падди было получено сформировать новую

эскадрилью — на «Харрикейнах». Так что он отбыл, оставив Восьмидесятую в чутких

заботливых руках майора Хикки.

Хикки родился в Сиднее и в молодости много лет подряд занимал первые места в разных

чемпионатах — спринт, прыжки в длину и высоту. Он стал летчиком КВВС одиннадцать

лет назад. Сейчас Хикки было тридцать три года, и он был едва ли не самым старшим в

эскадрилье.

— Как-то здесь бестолково, — сказал капитан Пэттл, когда английские летчики

осмотрелись на греческом аэродроме. — К тому же наши аэродромные службы,

естественно, еще не прибыли.

— Не будь брюзгой, Пэт, — ответил Хикки спокойно. — Дождемся второго звена и

начнем. Заодно и аэродромные службы подтянутся. Отдыхай пока.

28 ноября 1940 года, Греция

Второе звено Восьмидесятой, ведомое капитаном Эдвардом «Тэпом» Джонсом, прибыло в

Грецию из Ливии неделю назад.

Сейчас оно вылетело на задание. Над Делвинакионом замечены «Фиаты». Все шло как

обычно: десять «Сорок вторых» против шести «Гладиаторов». Один и тот же старый,

повторяющийся сюжет переместился из Африки в Европу, а действующие лица остались

все те же.

— Грегори, у тебя на хвосте, — сказал Тэп. — Попробую снять его.

Начиналась привычная «карусель»: C.R.42 висит на «Гладиаторе», в то время как второй

«Гладиатор» пытается снять его.

— Есть один, — сообщил Тэп, с удовлетворением глядя, как C.R.42 теряет управление и

начинает вращаться. — Думаю, я убил пилота.

В этот момент еще один C.R.42 подошел к его «Гладиатору» и дал длинную очередь.

— О черт!.. — Тэп поднял самолет выше, но было поздно: приборная панель была

разбита. Итальянец определенно целил в летчика.

И попал. Тэп машинально коснулся шеи — ему показалось, что его ужалила пчела.

Ладонь оказалась вся в крови.

— Грегори, слышишь меня? Я ранен, сажусь. — Тэп передал это без особой надежды, что

связь еще работает.

Он повел самолет вниз, на поле.

Тэп не видел, как сержант Грегори набросился на C.R.42 и отогнал его от подбитого