Уродливая Любовь

Я надеюсь, что она вспомнит момент, когда она стала для меня всем.

Майлз покажет вам дорогу к классу мистера Клейтона, Рейчел.

– Его зовут Клейтон.

Она начинает рыдать.

Она помнит.

– Это прекрасно, - говорит она, ее слова смешаны со слезами.

Теперь она плачет слишком сильно. Она хочет, чтобы я держал его.

Я сажусь к ней на кровать и беру его.

Я держу его.

Я держу своего сына.

Рейчел кладет голову мне на плечо, и мы смотрим на него.

Мы смотрим на него так долго. Я говорю Рейчел, что у него ее рыжие волосы.

Рейчел говорит, что у него мои губы. Я говорю Рейчел, что надеюсь, у него будет ее характер. Она не согласна и говорит, что надеется, он станет таким же как я.

– Он делает жизнь намного лучше, - говорит она.

– Он точно это делает.

– Мы такие счастливчики, Майлз.

– Мы определенно такие.

Рейчел сжимает мою руку.

– Мы сделали это, - шепчет Рейчел.

– Мы в самом деле сделали это, - говорю я ей.

Клейтон зевает, и это заставляет нас обоих смеяться.

С каких это пор зевок стал настолько невероятным?

Я касаюсь его пальцами.

Мы так тебя любим, Клейтон.

Глава 27

Тейт

Я падаю на стул рядом с Кэпом, все еще с ног до головы одетая в медицинскую одежду. Как только я пришла с работы домой, я училась два часа подряд. Сейчас уже больше десяти, а я еще даже не ужинала, и именно поэтому прямо сейчас я сижу рядом с Кэпом, потому что он, узнав о моей ситуации, заказал для нас пиццу.

Я передаю ему кусочек и беру свой, потом закрываю крышку и ставлю коробку на пол перед собой. Я засовываю огромный кусок в рот, но Кэп смотрит вниз на дольку в своей руке.

– Действительно грустно, когда пицца может приехать к тебе быстрее, чем полиция, - говорит он.
– Я заказал ее только десять минут назад.
– Он откусывает и закрывает глаза, как будто это самое лучшее, что он когда-либо пробовал.

Мы оба съели наши кусочки пиццы, и я хватаюсь за другой. Он качает головой, когда я предлагаю ему второй ломтик, поэтому я кладу его обратно в коробку.

– Ну и что?
– Говорит он. – Есть изменения между мальчиком и его другом?

Это заставляет меня смеяться, что он постоянно называет Майлза мальчиком. Я киваю и отвечаю с полным ртом.

– Вроде того, - говорю я.
– У них была удачная игра ночью, но я думаю, что она была успешной только потому, что Майлз сделал вид, что меня не было там все это время. Я знаю, он пытается уважать Корбина, но это отчасти заставляет меня чувствовать себя как дерьмо, понимаешь?

Кэп кивает, когда до него доходит. Я не уверена, что это так, но мне нравится, что он в любом случае всегда так внимательно слушает.

– Конечно, он писал мне все то время, что был в гостиной, сидя рядом с Корбином, поэтому, думаю, я и терпела это. Но есть и недели, как эта например, когда он даже не близко к тому состоянию, и меня словно не существует для него. Нет сообщений. Никаких звонков. Я вполне уверена, что он думает обо мне только, когда я в десяти футах от него.

Кэп качает головой.

– Сомневаюсь. Бьюсь об заклад, что мальчик думает о тебе гораздо больше, чем показывает.

Я хотела бы верить, что эти слова правда, но не совсем уверена, что так оно и есть.

– Но если он этого не делает, - говорит Кэп, - ты не можешь злиться на него из-за этого. Это не было частью соглашения, ведь не было?

Я закатываю глаза. Я ненавижу, что он всегда возвращает меня к тому, что Майлз не нарушает правил или соглашений. Это я та, у кого проблемы с нашей договоренностью, и никто в этом не виноват, кроме меня самой.

– Как я втянула себя в этот беспорядок? – спрашиваю я, даже не нуждаясь в ответе. Я знаю, как я втянула себя в этот беспорядок. Я также знаю, как выйти из него... Я просто не хочу этого.

– Ты никогда не слышала такое выражение: «Когда жизнь дает тебе лимоны…»?

– Сделай лимонад, - говорю я, заканчивая его цитату.

Кэп смотрит на меня и качает головой.

– Это не то продолжение, - говорит он.
– Когда жизнь дает тебе лимоны, убедись, что знаешь, в чьи глаза их нужно выжать.

Я смеюсь, схватив еще один кусок пиццы, и непонятно, как, черт возьми, я пришла к тому, что восьмидесятилетний старик стал моим лучшим другом.

• • •

Домашний телефон Корбина никогда не звонит. Особенно после полуночи. Я сбрасываю одеяло и беру футболку, а затем натягиваю ее через голову. Не знаю, почему я потрудилась одеваться. Корбин ушел, и Майлз не должен вернуться до завтра.

Я захожу на кухню на пятом звонке, прямо, когда срабатывает автоответчик. Я отменяю запись сообщения, затем прикладываю трубку к уху.

– Алло?

– Тейт!
– говорит моя мать.
– О, мой Бог, Тейт.

Ее голос паникующий, что сразу же заставляет меня паниковать.

– Что случилось?

– Самолет. Самолет разбился около получаса назад, и я не могу дозвониться до авиакомпании. Ты разговаривала с братом?

Мои колени встречаются с полом.

– Ты уверена, что это была его авиакомпания?
– спрашиваю я ее. Мой голос звучит таким напуганным, что даже я не признаю его. В нем звучит ужас, как у нее, когда это произошло в прошлый раз.