Уроки, Которые не Выучивают Никогда

— Вот почему ты вдруг стала выглядеть намного старше?

Я кивнула. У меня все еще не было возможности посмотреть на себя. Зеркал вокруг просто не было. Но у нас была вода. Я взяла маленькую глиняную чашку, поднесла ее к лицу и глядела на воду, пока она не успокоилась. Я действительно выглядела старше. Дело было не только в изможденном лице и дряблой коже. На моем лице появились новые морщины. Неровный шрам на левой щеке выглядел обветренным. Я потеряла так много лет за такое короткое время! Возраст — странная штука. Чем больше у тебя лет, тем меньше тебе остается.

Я ничего не могла с этим поделать. Я поднесла чашку к губам и сделала большой глоток. Мне очень хотелось пить, и вскоре мы растопили еще одну чашку снега над маленьким костерком.

— Где мы? — спросила я, наевшись грибов. Не то чтобы я чувствовала себя сытой, но не думаю, что смогла бы съесть еще один. Кроме того, Тамура насадил кролика на вертел и занялся его приготовлением, и я почувствовала, как у меня потекли слюнки при одной мысли о настоящем мясе. И не у меня одной. Все время, пока мы были в Яме, мы ели черствый хлеб, холодную кашу и, в конце, грибы. Я пробыла там чуть больше полугода. Тамура пробыл там дольше, чем я прожила на свете. Я сомневалась, что он вообще помнил вкус мяса, и не только из-за своего помутившегося рассудка.

— Лес Десяти, — сказал Тамура. — Десять костров в ночи. Десять рыцарей, пытавшихся спасти десять девушек. Десять раз их отбрасывали с опушки леса. Десять раз они пытались. Когда наступило утро, раздалось десять криков, и десять девушек больше никто не видел.

Десять слез было пролито Локаром и Лурсой. Десять камней проделали дыры в земле. Десять единиц оружия нашли там, где раньше его не было. Десять братьев отправились на войну. Десять тысяч человек погибли на полях сражений, и в десять раз больше людей скорбели.

Десять единиц оружия были утрачены и выкованы заново. Десять источников силы. Десять знаменитых артефактов скрыты от жадных глаз. Построено десять королевств, а затем еще десять. Десять войн завершены, десять империй сожжены. И теперь остались всего две.

— Одна, — сказала я с горечью в голосе. — Осталась одна империя. Террелан.

Тамура оторвал взгляд от вертела.

— Тогда десять видов оружия станут одним. Или, возможно, их снова утратят. — Затем он хихикнул и снова отпустил взгляд на вертел, широко раскинув руки. — Лес Десяти.

Я оглянулась и увидела, что Хардт смотрит в огонь.

— Ты испортил песню, старик. Ее поют барды и в ней десять куплетов.

Тамура пожал плечами:

— Истина подобна силе. Многие утверждают, что владеют ей, но мало кто на самом деле знает, что это вообще значит.

— Что? — спросил Хардт.

— Твои барды — дураки, — сказал Тамура и разразился диким хихиканьем.

Хардт вздохнул.

— Это всего лишь лес. Место, где мы можем спрятаться на некоторое время. Он скроет нас, пока мы будем идти, куда бы мы ни направлялись. — Затем он посмотрел на меня так, словно я должна была знать ответ. Я вывела нас всех из Ямы и провела через разрушенный город Джиннов, но здесь я была бессильна. Я ничего не знала об этой местности. Я никогда не видела карты с Лесом Десяти на ней. К тому же я была слишком утомлена, чтобы об этом беспокоиться.

— Пока что мы просто продолжим двигаться, — сказала я. — Джозеф сказал, что управляющий пришлет других, если он не вернется. А Йорин направлялся на запад, когда уходил. Если он продолжит в том же духе, то придет обратно в Яму, и они, вероятно, выпытают у него нашу историю. Мы просто продолжим. — Самое близкое к плану, что я смогла придумать.

— И что потом? Мы просто бежим? Продолжим бежать? — Было ясно, что Хардт хотел знать о моих намерениях прямо сейчас, и он не принял бы отказа. Я думаю, возможно, он хотел знать, за что умер его брат. Иногда я спрашиваю себя: если бы я дала другой ответ, мог бы он бросить меня и уйти в одиночку, как Йорин. Может быть, он захотел уйти, услышав мой ответ.

— Потом мы вернемся и отплатим Пригу, Деко, управляющему и всем остальным, кто превратил нашу жизнь в ад там, внизу. — Холодная ярость придала остроту моим словам. Я взглянула на Хардта, пронзив его ярко-голубым взглядом. — И императору. Но сначала мне нужна сила. Мне нужны Источники, которые меня не убьют.

Тогда я была наивна, даже глупа. Я думала, что несколько Источников в моем желудке все изменят. Я даже не задумывалась о том, как мало это изменило, когда рушилась империя Орран. Нет, тогда я понятия не имела, что такое настоящая сила. И я понятия не имела, что на самом деле означает сила. Некоторые уроки усваиваются дольше, чем другие. За некоторые знания приходится платить ужасную цену.

Хардт замолчал. Внезапно он стал выглядеть старым. Он сидел, прислонившись к стволу чессопа, его рубашка давно потерялась в когтях Проклятых, а тело было покрыто маленькими красными царапинами. Я спросила себя, когда он перестал бриться? Пух на его лице начал скручиваться и слипаться. Мне кажется, я видела, как он беззвучно плакал, как крупные капли воды, отражавшие свет костра, стекали по его лицу. Я хотела его утешить. Но не знала как. Мы оба совсем недавно потеряли брата, и я знала, что никакие слова не смогут помочь. Я даже не была уверена, что имею право предложить какое-либо утешение. В конце концов, это мой брат убил его брата. Вместо этого я отвернулась от его горя и подавила свое собственное. Было легче не чувствовать этого, чем противостоять буре эмоций.

— У нас есть вот это, — сказал Тамура, и я, посмотрев поверх костра, увидела, как он играет с двумя маленькими кристаллами, каждый не больше мраморного шарика, и каждый покрыт кровью. Источники. Источник хрономантии из глубин города Джиннов. И Источник кинемантии, данный Джозефу управляющим. На обоих Источниках была кровь Джозефа.

Я бы солгала, если бы сказала, что не испытывала к ним тяги. Не так давно Источник хрономантии чуть не убил меня, и не так давно Джозеф чуть не убил меня при помощи Источника кинемантии. Я знала, что, если я проглочу любой из них, они завершат работу. Источники никогда не предназначались для употребления людьми; даже те, кто настроен на их магию, страдают от них и, в конце концов, погибают. Единственный способ остановить это — извергнуть Источник до того, как будет нанесен слишком большой ущерб. Но мое тело никогда не любило отказываться от силы, когда та находилась внутри. Только спайстрава позволяла мне извергать Источник, и я использовала то немногое, что у нас было, чтобы остановить Джозефа. И все же, даже зная, что они меня убьют, я их хотела. Я знала, что, сколько бы грибов я ни съела, мой голод никогда не утолится, пока у меня в желудке не окажется Источник. Видишь ли, это зависимость присуща всем Хранителям Источников. Чувствовать внутри себя силу, наполнять свое тело магией… это не сравнить ни с чем. Это не удовольствие и часто причиняет боль. Это все равно, что подставлять лицо солнцу после долгой холодной ночи. Набивать желудок после года голодания. Не удовольствие и не боль, а утешение. Чувство правильности.

Думаю, я, возможно, слишком пристально смотрела на них. Жажда силы всегда была сильна во мне, и никогда еще она не была так сильна, как тогда, когда месть бушевала в моем сознании. Когда я думала, что у меня нет собственной силы, и хотела ее, нуждалась в ней, чтобы сжечь всех, кто причинил мне зло. Тамура поднес Источники к лицу и показал мне язык. Несмотря на все, через что я прошел, или, может быть, из-за этого, я рассмеялась. Затем Тамура открыл рот и засунул внутрь один из Источников.

— НЕТ! — закричала я, наклонилась вперед и опрокинула маленькую чашку. Думаю, Хардт был сбит с толку, возможно, он подумал, что я снова заснула и мне приснился еще один страшный сон. Но все было гораздо хуже. Только Хранители могли владеть магией Источников, любой другой был бы поглощен этой силой в считанные минуты, и его смерть была бы далеко не приятной. Тамура только что, блядь, покончил с собой!

Сумасшедший старик хихикнул, его челюсть задвигалась. Затем он выплюнул Источник обратно в руку. «Этот для тебя». Он бросил Источник через огонь. Мне немного стыдно признаться, но я кинулась за ним. Мне еще более стыдно признаться, но я с трудом подавила желание проглотить его. Вместо этого я прижала его к груди, словно опасаясь, что кто-нибудь снова попытается отнять его у меня.