Уроки, Которые не Выучивают Никогда

Я почувствовала необходимость оправдать свои действия: «Они бы выдали нас или убили. Даже если бы они нас отпустили, они, вероятно, сообщили бы властям. Хардт, управляющий все еще охотится за нами. Мы не можем позволить ему нас поймать». Кого я пыталась убедить?

Какое-то мгновение Хардт молчал. Вероятно, он обдумывал мои слова. Хотя, зная его, я думаю, что он искал предлог, чтобы согласиться со мной. У Хардта вошло в привычку оправдывать даже самые отвратительные мои поступки.

— Три жизни за троих. Равноценный обмен, — с ухмылкой сказал Тамура, опускаясь на колени рядом с лесником и принимаясь обыскивать тело. Я заметила, что на нем уже было новое пальто, а наш мешок с пожитками выглядел значительно полнее, чем утром.

— Это не просто обмен жизнями, — возразил Хардт. — И это не игра.

— Трактат о войне Белмороуза с этим не согласен. — Тамура начал бороться с ботинками лесника. — Любая война — это торговля. Сражение — это всего лишь акт торга за то, сколько жизней будет потеряно. Вот. — Он протянул первый ботинок Хардту, который просто посмотрел на него с отвращением.

С тех пор я прочитала Трактат о войне Белмороуза. В моей библиотеке есть экземпляр, хотя, должна признаться, он в довольно плохом состоянии, и я загнула уголки многих страниц. В последующие годы Тамура цитировал его много раз, и в конце концов я решила, что, возможно, стоит пролистать отдельные разделы. У Белмороуза были странные взгляды на военное искусство, а также некоторые по-настоящему тревожащие. Я помню одну цитату, которая была особенно важна для Хардта в тот день: Никогда не отказывайся от хорошей пары ботинок.

— Вы видите это? — спросила я, указывая на восток. Сквозь просвет в деревьях мы видели опушку леса, а за ней зеленые поля, пару довольно широких холмов и сарай. За сараем лежало первое, что я увидела от цивилизации после падения Оррана. Деревня. На мгновение я почувствовала, что у меня поднимается настроение. Затем я поняла, что это, вероятно, дом трех мужчин, которых я только что убила.

Той ночью Сссеракис разбудил меня кошмарами о том, что меня преследует неведомый ужас. Я бежала по лесам и полям, городам и полям сражений, заснеженным горам и шахтам, скрытым глубоко под ними. Я так и не увидела то, что гналось за мной, но я знала, что оно было там, преследовало меня на каждом шагу, за пределами моего поля зрения. И я знала, что произойдет, если оно меня настигнет. Думаю, что я ненавидела эти сны больше всего остального. Больше, чем воспоминания о том, что я сделала, больше, чем видения монстров не из этого мира. Ужас от того, что меня преследует неясный враг, осознание того, что это никогда не прекратится, и я никогда не смогу от него оторваться. Осознание того, что, если я остановлюсь хоть на мгновение, он меня настигнет. Эти сны пугали меня больше всего.

Я проснулась, дрожа то ли от страха, то ли от холода. Костер уже почти потух, но все еще потрескивал. Тамура с любопытством наблюдал за мной, что-то пережевывая. Он был не единственным, кто наблюдал за мной. Старый лесник тоже был там. Он стоял чуть в стороне от света костра, пока тот не сменился полной темнотой. Его глаза смотрели прямо перед собой, не фокусируясь, но наблюдая за мной. В ту ночь я больше не спала.

Глава 7

Мы оставили тела там, где они лежали, в Лесу Десяти. У нас не было ни времени, ни лопат, чтобы похоронить их, и Хардт утверждал, что мы не можем рисковать и зажигать погребальный костер. Я, например, была рада. Я не хотела снова видеть дело своих рук. Тамура хорошо потрудился, обшарив трупы, и они с Хардтом получили по паре новых ботинок, которые были им почти впору, а также брюки и пальто. Я, с другой стороны, получила только плохо сидящую рубашку, слишком большую для меня. Ни у кого из троих мужчин не было при себе ничего, кроме оружия и нескольких медных монет.

На следующее утро мы немного поспорили о том, что нам делать. Стоя на опушке леса и глядя в сторону деревни, я поняла, что мне не терпится побывать там. Снова увидеть людей, тех, кто не попытается меня убить. Я надеялась, что у них есть гостиница. Я все еще была наивна во многих отношениях. Я никогда не бывала в тавернах, но в академии я читала о них в рассказах бардов. В этих историях всегда были искатели приключений, посещающие маленькие деревушки, усталые и грязные после нескольких недель пути или исследования подземелий. В тавернах также звучала музыка, царило веселье и было много пива. Мне еще только предстояло попробовать свои силы в том, чтобы напиться, и теперь, когда я выбралась из Ямы, необходимость попробовать казалась насущной. Я представляла, как мы войдем и заведем разговор с музыкантами, рассказав им байки о нашем путешествии по городу Джиннов; что-нибудь героическое, что бард превратит в песню. Я также представляла себе горячую ванну, сытный ужин и настоящую кровать для сна. Забавно, что во время учебы в академии я воспринимала эти вещи как нечто само собой разумеющееся, но, после шести месяцев в грязи, они казались мне величайшей роскошью, о которой я могла только мечтать.

Хардт утверждал, что люди, которых мы убили, скорее всего, жили в этой деревне, и на нас их одежда. Меньше всего мы хотели, чтобы нас узнали. Я утверждала, что, когда такой крупный мужчина, как Хардт, заходит в какое-нибудь место, люди редко обращают внимание на его одежду. Тамура утверждал: Даже шторм дует порывами. Должна признаться, я до сих пор не понимаю этой загадки, и, судя по ворчанию Хардта, он тоже. В конце концов, наша потребность в провизии взяла верх. Лес мог бы прокормить троих человек неопределенное время, но, похоже, скоро нам придется идти по холмам и полям, и возможностей поймать какую-нибудь добычу будет гораздо меньше. Нам нужны еда и меха для воды. И еще мне была нужна пара ботинок. Как только у остальных появилась обувь, мои ноги начали болеть при каждом шаге.

Луны висели низко в небе, видимые даже при дневном свете. Лурса, казалось, была большей из двух — бледно-красный диск, который, казалось, почти поглощал голубизну Локара. Вскоре две луны покажутся одной, Локар скроется за Лурсой, и тогда приливы будут самыми высокими. Затем Локар начнет поворачиваться, и уже Лурса скроется за его спиной. Небесный танец наших лун, когда они вращаются и соприкасаются друг с другом. Это всегда было наиболее опасно: когда Лурса имела власть над своим супругом, вероятность лунных дождей была намного большей. Наставники в академии как-то объясняли почему, но я никогда особо не интересовалась астрономией. Как ни странно, в землях, которые когда-то были Орраном, мы привыкли считать, что человеку повезло, если на него обрушился лунный дождь. Камни, падающие с наших лун богаты рудой, которую больше нигде нельзя найти, рудой единственного металла, который может поддерживать связь с Источником. Если камень, упавший во время лунного дождя, попадает на человека, то он считается его собственностью. К сожалению, такие люди редко выживают, но их семья внезапно обнаруживает, что у них есть камень, который они могут продать за большие деньги. Я признаю, что это странная форма удачи. Тем не менее, люди собираются в местах, где, по их мнению, пройдут дожди, надеясь, что им повезет. Надеясь, что, по воле случая, их семья будет обеспечена на всю оставшуюся жизнь. Я полагаю, что большинство людей предпочли бы сохранить близких, чем потерять их и стать богатыми. Я знаю, что я бы, например, никогда не выдала ни одного из своих друзей, сколько бы монет мне ни предложили.

На полях между нами и деревней паслись животные. Чудовищные аббаны, крупнее всех, которых я видела раньше, щипали пучки травы, не обращая на нас внимания, как это обычно делают послушные животные. Я насчитала десять особей, каждая из которых была покрыта густой шерстью и имела по шесть ног, что делало их самками. Я спросила себя, где же мог быть самец, и прищурилась, пытаясь разглядеть четвероногого аббана среди других, но, вероятно, его держали подальше от самок, пока не пришло время спариваться. Должна признаться, мне нравится стейк аббана, прожарки с кровью и с подливкой. Это было мое любимое блюдо с тех пор, как я поступила в академию. Когда мы проходили мимо этих тварей, я вспомнила их вкус и у меня потекли слюнки. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз пробовала стейк из аббана, и я размечталась о том, как нам подадут его в гостинице, о мясе, тающем у меня во рту… Хардт вывел меня из задумчивости, ткнув острым пальцем мне в ребра.

— У тебя текут слюни, — сказал он с улыбкой.

— Нет. — На всякий случай я вытерла рот. Честно говоря, я не могу вспомнить, прав он был или нет, но мне нравится думать, что нет. Память — такая ненадежная штука.

Пастух наблюдала за нами, опираясь на тяжелый посох и щурясь от солнца. Хардт дружески поприветствовал ее, но она проигнорировала его и продолжала наблюдать. Я заметила, что у нее на поясе висел маленький рог, без сомнения, для того чтобы предупредить деревню, если кто-то из нас вздумает причинить неприятности. Мы продолжили путь, и аббаны заухали, когда мы проходили мимо — каждый по очереди поднимал голову и издавал одну-единственную ноту. Приближаясь к амбару, мы увидели еще больше фермеров: трое мужчин загружали тележку, а птица трей, размером с лошадь и нелетающая, скребла когтями землю и пронзительно кричала на нас, мелкими резкими движениями головы удерживая нас в поле зрения. В конце концов один из фермеров оттащил птицу в сторону и начал прикреплять к ее груди сбрую. Я впервые увидела, чтобы птица трей использовалась не только для скачек или войны. Из них получаются отличные скакуны: быстрые, злобные и смертельно опасные.

После того, как мы миновали сарай, я почувствовала на своей спине чей-то взгляд. Знакомое ощущение, как будто что-то ползет между лопатками.

Они знают, что ты сделала. Убийца. Они тебя сдадут властям.

Я изо всех сил старалась не обращать внимания на эти слова, но Сссеракис был настойчив. В конце концов я повернулась и… за мной никто не наблюдал.

Никого не было видно.

Деревня Лоу-Хейвен была довольно большой по сравнению с другими деревнями. В то время она могла похвастаться только таверной и лавкой; остальное пространство было занято домами, мастерскими, кузницей и лесопилкой. Большинство жителей деревни торговали между собой тем, что им было нужно, и позже мы узнали, из надежного источника, что чужаки здесь были редкостью, не считая каравана с бревнами, который проходил здесь три раза в год, и случайного торговца. Мы заработали немало подозрительных взглядов, когда вошли в деревню в середине утра.