Уроки переносятся на завтра
Шрифт:
– Да, друг мой! Ты вернёшься к себе в НИИ, а я поступлю в Мариинский театр.
– Никаких НИИ!
– отмёл предложение Атилла.
– Пойду работать лектором-пропагандистом в обком Партии.
– А возьмут? С твоими судимостями-то?
– Не знаю, но я буду стараться. Приложу все усилия. А пока давай на стене эту цитату нацарапаем?
– Чем?
– Гвоздём.
– Где ты его возьмёшь?
– Как где?! Постучим в дверь, попросим у дежурного.
Взмокший от пота солдатик стянул с себя наушники и осоловело посмотрел в глаза начальнику.
– Не могу больше, товарищ майор! Голова — будто стекла толчёного
– Для тебя они стараются, деревня. Профессионалы. А ну-ка, давай-ка их ко мне. Посмотрим, как они там запоют.
Майор подвесил паузу, делая вид, что рассматривает паспорта задержанных. По закону жанра шелест казённой бумаги, перелистываемой начальственным пальцем, должен вселять в обвиняемых животный ужас. Двое абмалов-конвойных расположились возле каждого из них, готовые к любым неожиданностям. Но арестанты смиренно сидели на стульчиках с херувимскими выражениями на лицах. Похоже, первоначальные предположения майора оправдывались, и перед ним сидели достойные противники. Ну что же, тем интересней получится игра.
– Спиридон Владимирович, значит?
– уточнил он и аккуратно положил паспорт перед Шнырем.
– Без базара!
– отозвался тот.
– А вы — Владимир Иванович?
– Документ лёг и перед Атиллой тоже.
– Он самый, - подтвердил гигант.
Майор иронично посмотрел на клоунов, каковых в его кабинете побывало предостаточно за его продолжительную карьеру.
– Одно удовольствие наблюдать за вами, - признался он.
– Словно сидишь на хорошем спектакле с известными актерами.
– Стараемся, - подыграл ему Шнырь.
И тогда следователь кинул пробный шар.
– All right, gentlemen. I have a suggestion. Why won’t we cut this crap and start talking business*?
– огорошил он присутствующих чистейшим английским.
* Ладно, господа. У меня предложение. Почему бы нам не опустить эту чушь и не перейти к делу?
– Зис из э вери гуд саджещен, - отозвался Атилла, обнаруживая одновременно и знание предмета, и ужасное произношение. – Ит из э плеже ту ду э бизнес виз ю*.
* Очень хорошее предложение. С удовольствием займемся с вами делами.
Трюк, если и удался, то только наполовину, и майор продолжил по-русски:
– Возможно, вы не в курсе, господа, но мы за вами наблюдаем уже довольно-таки давно.
Удивление, отразившееся на лицах уголовников, получилось таким неподдельным и мощным, что майор решил не смотреть на них лишний раз без надобности — ещё, чего доброго, верить им начнешь.
– С того самого момента, как вы устроили концерт в ресторане «Железнодорожный», подсунув ансамблю переделанные слова Французского гимна. Нам также известно, кто выступил зачинщиком смуты. Продолжать?
– Если вы имеете в виду мою речь на собрании, - попытался оправдаться Шнырь.
– То её текст был согласован.
– Неужели? С кем?
– С ним.
– Шнырь простонародным жестом ткнул в Атиллу.
Майор проигнорировал и это хамское заявление.
– Затем вы надоумили некоего Жилкина возглавить импровизированный отряд,
идея создания которого тоже, безусловно, принадлежит вам. Вы организовали и доставили оружие...– Позвольте!
– вскричал Атилла.
– Это какое-то недоразумение!
– Вы вели сомнительные беседы среди студентов советского общежития. И, кстати, паспорта эти никто и никогда не выдавал.
Майор сделал паузу, а Шнырь тяжело вздохнул и поскрёб пальцами за ушами.
– Эх, гражданин начальник!
Он повернулся к дружку, всё так же невинно сидевшему, сложа руки на коленках.
– Раскусили нас с тобой, Атилла, как последних первоклассников.
– Да уж.
– Придётся им все рассказать.
– Другого выхода я не вижу.
Секретарь в углу так и замер с занесёнными над пишущей машинкой пальцами.
– В общем, так, - с трудом выдавил из себя Шнырь.
– Мы прилетели на Землю с другой планеты.
Писарь отчётливо икнул, а конвойные покрепче сжали челюсти. Но ни один мускул не дрогнул на лице майора.
– И каковы же цели вашего визита?
– вежливо осведомился он.
– Чистой воды любопытство, - заверил его Шнырь.
– У нас там на этой… Да вы всё равно не знаете… Короче, мы достигли предела совершенства и теперь пожинаем плоды, так сказать. Всю работу за нас выполняют машины, всего в достатке и бесплатно. Войн нет, природных катаклизмов тоже.
– Коммунизм?
– Почти, хотя мы и называем его по-другому. В общем, все замечательно, но иногда, знаете ли, скучновато. Хочется чего-нибудь эдакого...
– Импозантного, - подсказал Атилла.
– Во-во! А то порой такая тоска наваливается…
– Аж тошнит!
– Но, слава Всевышнему, - продолжил Шнырь, - остались ещё отдельные уголки в природе, наподобие вашего, куда мы отправляемся отдыхать душой.
Майор с улыбкой откинулся на спинку кресла.
– Предел совершенства, говорите? По мне, так вы нарисовали картину самого что ни на есть застоя. Гниёте заживо, господа.
– Тут вы совершенно правы!
– легко согласился с ним Шнырь.
– Но диалектический материализм открыл нам глаза.
– Дал новое дыхание!
– опять вмешался Атилла.
– Это бесконечное развитие по спирали, эта неуспокоенность, этот животворящий энтузиазм! Вот что мы собираемся позаимствовать у землян...
– Он как бы осёкся.
– Если, конечно, вы нас отпустите.
Майор молчал.
– Нипочём не отпустят, - усомнился Шнырь, глядя на него.
– А жаль.
– Мы могли бы договориться, - понизил голос Атилла.
– Новые технологии в обмен на нашу свободу. А?
– Наличные?
– предложил Шнырь.
Писарь уже давно ничего не строчил. Амбалы откровенно зевали.
– А звездолёт вы где оставили?
– спросил мудрый майор.
– Нигде, - признался Атилла.
– Эти погремушки нам ни к чему, - пояснил Шнырь.
– Мы путешествуем одним лишь напряжением силы воли...
Но как именно они это делали, он поведать не успел.
– Хватит!
– заорал в бешенстве майор и вскочил со своего места.
– Поиграли и будет. А теперь слушайте меня внимательно. Сейчас вам выдадут пишущие принадлежности и по листку… Нет, по три листка бумаги. Ровно в 18-00 я вернусь, и прочитаю ваше чистосердечное признание. И если там не будет того, что я ожидаю от вас услышать, пеняйте на себя. Глаз с них не спускать!