Ущербная луна

Я одобрительно забормотала, обвивая руками его шею, пока он водил ладонями по моему телу от грудей вниз к бедрам.

Он начал было расстегивать мои джинсы, потом остановился и отступил на шаг, лишив меня своих рук и рта. Я чуть было не упала.

— Что это? — Из-за пояса джинсов выпала цепочка с лилиями.

Блин.

Я пытливо уставилась на Адама, но, как обычно, его лицо ничего не выражало.

— Я только сегодня это купила.

Он перестал пристально рассматривать украшение.

— Зачем?

— Защита.

— От вампиров? — Губы Адама изогнулись. — Их не существует, cher.

— Тогда почему я видела в городе Чарли?

Рот Адама превратился в тонкую линию.

— Мертвого Чарли?

— Уже не мертвого. А может, он опять умер. Он взорвался шаром огня.

Адам выглянул в окно, затем снова посмотрел на меня.

— Ничего не понимаю.

— Я видела Чарли, гналась за ним до кладбища Святого Людовика номер один….

— Ты что, с ума сошла? Никогда не ходи туда одна.

Я была не одна, но это неважно.

— Чарли выпустил из склепа женщину. Согласно некрологу, она умерла два дня назад, но вчера вечером довольно бойко передвигалась на своих двоих.

— Никого не хоронят так быстро.

— И это все, что ты можешь сказать?

Адам прикоснулся к моему лбу. Я оттолкнула его руку.

— Меня не лихорадит и с ума я не сошла.

— Ты видела, как Чарли шел вместе с покойницей, а потом они взорвались.

Ну ладно, согласна, звучит действительно безумно…

— И ты думаешь, что они вампиры? — уточнил Адам.

— Может быть. Кассандра сказала, что они не зомби.

— И кто же, черт возьми, эта Кассандра?

— Жрица вуду.

На несколько секунд Адам задержал на мне пытливый взгляд.

— Да уж, тебе некогда было скучать.

И почему в его тоне я расслышала угрозу?

Да потому что в придачу к чрезмерной подозрительности я была еще и сумасшедшей. Что ж, эти два качества прекрасно сочетались между собой — прямо как сосиски с бобами.

— Ты мне не веришь, — подвела я итог.

— Неважно, чему верю я. Во что веришь ты?

— Уже и не знаю.

Он убрал волосы с моей щеки, и на сей раз я не отшатнулась.

— Новый Орлеан кого угодно напугает. Здесь куча призраков — никуда не денешься. Но то, о чем ты говоришь… — Он покачал головой. — Не думаю, что старая маленькая цепочка тебя защитит.

Я вздернула подбородок.

— У тебя есть идея получше?

— Нет. — Его пристальный взгляд опустился ниже. — Мне нравится эта.

И совершенно неожиданно Адам опустился на колени и стащил с меня джинсы. Его дыхание коснулось оголенной кожи моих теплых и зазывных бедер. За джинсами на пол последовали и трусики.

— Ты бы мне сказал, будь ты вампиром? — спросила я.

— Что? — Взгляд Адама был рассеянным, а губы — все еще припухшими от поцелуев.

То, что он, такой красивый, взъерошенный и возбужденный, стоял на коленях у моих ног, породило в голове кучу всяких мыслей. И все же я смогла выдавить:

— Ты бы мне сказал, если бы был вампиром?

— Конечно, нет, cher.

Наклонившись вперед, он прижался ртом к цепочке со звеньями из лилий и моему животу и начал посасывать. Кожа, металл, язык и зубы — ощущения были непередаваемые.

Если он вампир... Разве он бы не загорелся? Или рассыпался в прах? Завыл бы? Закричал? Убежал?

Но ничего такого не произошло. Зато Адам сделал много всего другого.

Цепочка — одновременно и горячая и влажная, и прохладная и сухая — выскользнула из его рта, и Адам снова меня поцеловал. Теперь уже ниже.

У меня подогнулись ноги, и он обхватил мои бедра своими большими руками, пригвоздив к стене, в то же время выделывая языком невероятные вещи.

Может, он и вампир, но какая, на хрен, разница?

Мои пальцы запутались в его волосах, притягивая ближе, подгоняя. Как язык мог быть одновременно таким твердым и мягким, дерзким и робким? Каждый раз, когда я приближалась к оргазму, Адам отступал как раз настолько, что я не кончала, с каждым прикосновением подводя меня ближе и ближе к грани.

— Думаю, с тебя достаточно.

Я распахнула глаза — Адам стоял прямо передо мной.

— Нет. — Я протянула ему руку, и он потащил меня к спальному мешку.

— Мы еще не закончили. — Адам легонько меня толкнул, и я упала на покрывало.

Пока он возвышался надо мной в слабом лунном свете, я запоминала все неровности и изгибы его тела — дыхание учащалось от одного вида.

Он последовал за мной вниз, убрав выбившуюся из прически прядь волос с моей груди.

— Когда ты кончаешь, я от одного вида едва не кончаю сам.

Я не знала, что сказать, поэтому промолчала.

— Ты такая настоящая. — Он положил ладонь мне на грудь — темная кожа на светлой — и нажимал до тех пор, пока я не оказалась на спине. — Такая теплая, мягкая и...

Он замолчал, глубоко вдохнул и признался:

— Я не могу спать по ночам, потому что мечтаю быть в тебе.

И одним быстрым движением он накрыл мое тело и скользнул внутрь. Я закусила губу, чтобы не застонать от удовольствия и не поставить себя в неловкое положение.

— Ты такая тесная. — Адам коснулся лбом моего лба, изо всех сил пытаясь сдерживаться.

— Извини.

— Нет. — Он усмехнулся, овеяв мою щеку легким дыханием. — Это хорошо, очень хорошо.

Я попыталась расслабиться, но не могла не двигаться. Мне надо было ощущать трение. Мои бедра жили собственной жизнью, подаваясь навстречу Адаму.

Одной рукой он обхватил мою грудь и прижал большой палец к коже.

— Я чувствую, как бьется твое сердце. — Казалось, в его глазах отразилась неполная луна, меняющая цвет с серебристо-серого на бледно-голубой. — От этого мне хочется делать с тобой всякие гадкие вещи.