Усилитель жизни

– Андрей страшно завидует, что ты на поезде поедешь, – продолжала тем временем Лена. – Полчаса меня расспрашивал, как там все устроено, где ты будешь спать, будут ли тебя кормить… Прямо по-настоящему волнуется. Может, ты ему посмотришь в подарок какой-нибудь паровозик игрушечный?

– Хорошо, – без особого восторга ответил Антон. Ему было очень приятно, что маленький сын так помнит о нем. Но почему из этого следовала необходимость покупать очередную игрушку, когда они и так вываливаются отовсюду… – Посмотрю, если время будет, – сказал он, стараясь говорить потверже. – Или просто расскажу ему, как что было, когда приеду. Ты ему так и передай, – а про себя подумал: «не забыть бы опять…». Неприятные случаи забывчивости уже бывали. Почему-то плохо у него получалось помнить все эти семейные обязанности.

Они еще поговорили о каких-то домашних мелочах и распрощались. Антон положил трубку и почувствовал, что его тянет в сон. Москва, о которой он мечтал столько времени, была вон там, за окном. И погода была отличная – сквозь ветви еще не облетевших деревьев в комнату ласково заглядывало невысокое солнце, словно приглашая пройтись. «Славная осень! Здоровый, ядреный воздух усталые силы бодрит…». Некрасов. Давным-давно в школе учил. Теперь уже как-то не верится, что вот здесь, куда сейчас прибыл с кратким визитом, я когда-то учился в школе… Действительно, что ли, пойти погулять?

В этот момент зазвонил телефон. Мама взяла трубку, послушала и сказала:

– Тебя. Не успел приехать…

Звонил Сергей, которому Антон еще из Америки сообщил о приезде. Тот самый, с которым они когда-то студентами прошли вместе шесть или семь сложных походов. В том числе и достопамятный, на Полярном Урале, где в одну из ночей сражались с порванной палаткой. С тех пор, правда, многое изменилось. Антон уже не первый год обретался за границей. Серега же, который в свое время учился в Бауманском институте на кафедре двигателей внутреннего сгорания, в итоге приземлился в фирме, занимающейся всевозможной компьютеризацией. Там он работал над вещами, не имеющими ни малейшего отношения к двигателям, но все же требующим приложения кое-какой конструкторской мысли. Год назад его сделали руководителем маленькой группы, а теперь в ней было уже человек двадцать. Судя по тому, как Сергей командовал в тех походах, где его выбирали командиром, он должен был быть хорошим менеджером – ответственным, заботливым, планирующим все детали. Слуга царю, отец солдатам.

Вот только эта работа совсем его засосала. И их общую спортивную страсть, которая свела вместе его, Антона и остальных, подарила им крепкую дружбу и общие воспоминания – да какие! – он давно забросил. Сделался из героя-путешественника офисным червем… да ладно, все мы хороши. Какие тут к черту путешествия, в особенности совершенно необходимая подготовка к оным. Какое планирование маршрута, подбор снаряжения, тренировки, когда домой, насколько было известно Антону, Серега теперь добирался не раньше одиннадцати, а отпуск с трудом выцарапывал на неделю-полторы в год? Память о славном прошлом тускнеет с каждым годом, ничего нового и яркого не происходит… спасибо, что вообще не забыли друг о друге.

– Привет, Антон, – бодро сказал Сергей. – С приездом. Ну как, нормально долетел?

– Привет! Да в общем, нормально, долго только.

– Ну, ты у нас привычный, – усмехнулся Серега. – Как тебе Москва-то?

– Да в общем, как обычно. Вроде пару каких-то новых высотных зданий по дороге заметил, а в остальном все по-прежнему. А, еще на Ленинградском проспекте что-то копают без конца.

– Может, расширяют. Или чинят.

– В мой прошлый приезд они, по-моему, в тех же самых местах чинили…

– А ты думал. Надо же людей работой обеспечивать.

Они договорились насчет встречи после возвращения из Питера, а потом Сергей полюбопытствовал:

– Ну ты как, готов к миссии?

– Более-менее. Да и не один же я там буду.

– А что, много вас таких приехало?

– Человек десять.

– Ух ты! А зачем так много?

– Да понимаешь, у фирмы политика, что с каждым кандидатом разговаривают пять-шесть действующих сотрудников, по очереди. И решение принимается по сумме мнений. Это не везде так, но у нас вот такая… демократическая система.

– Демократия ваша американская… – по голосу почувствовалось, что Серега скептически улыбается.

– Да ладно, почему американская. Она еще в Древней Греции была. Или в Новгороде. Но вообще-то, – примирительно закончил Антон, – это наше внутрифирменное народовластие – оно, конечно, относительное. Все равно на последней стадии начальство все утверждает. Или не утверждает.

– Вот я и говорю, – Серега заметно оживился, получив, по-видимому, подтверждение своим мыслям. – Ерунда все это. Везде, как начальство скажет, так и будет. И тут, и там.

– Ну, на уровне фирмы, пожалуй, да. – Антон призадумался. Ему было ясно, что между типичным западным и отечественным стилем управления все-таки есть разница, но он как-то не мог сходу объяснить, в чем она. – Я думаю… – тут он вспомнил про нынешнюю Серегину работу, – все-таки есть отличие – делает руководство, как его левой пятке захотелось, или хоть что-то обсудит сперва. Ты вот сам теперь начальник. И лично у тебя, если вопрос сложный, не возникает желания с кем-нибудь из своих подчиненных посоветоваться? Как в свое время в горах, помнишь – подходим под перевал, начинаем вместе думать, как его пролезть, в каком порядке пойдем, кто что будет делать…

– Посоветоваться, может, и хочется. Да только народ в последнее время пошел какой-то… бестолковый. Или безынициативный. А часто и то и другое сразу. Хотя денег еще как хотят… Я вот свою группу всю сам набирал. Сначала набрал, а потом самому же пришлось чуть не половину уволить из-за полной непригодности. Те, что вместо них взял, оказались ненамного лучше. И все они, честно говоря, только на выполнение указаний и годятся. Сами думать, планировать, тем более новые идеи рожать – либо не могут, либо ленятся. А те немногие, кто и могут, и в силах, ответственности боятся. Вот и командую один, как диктатор. А что делать?

Действительно, а что делать, подумал Антон. Сетования такого рода он в последнее время слышал практически от всех московских друзей и знакомых, выбившихся в какие-никакие руководители. Можно было подумать, что все остальное население вдруг разом обленилось и поглупело. Понятно, что так не бывает. Но если знать, как в последнее время упал в России уровень любого образования, и сколько умных голов отъехало искать счастья за границей, то приходилось признать, что в этом суждении есть доля истины… И все же у него не проходило смутное ощущение, что что-то тут не так. Слишком поверхностное объяснение. Ведь там, где он жил сейчас, большинство тоже состояло из не слишком умных, слабо образованных, от природы ленивых. Но ведь как-то работает у них все, находятся в нужный момент новые руководители, выделяются из общей среды… Вот именно, что из своей же среды выделяются, и нет этого нашего постоянного антагонизма: «ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак». Тут разница в менталитете действительно очень заметна. Может, в этом все дело, в пресловутых правах человека, в признании за другими права на собственное достоинство и разумение – и, кстати, в ответном признании ими ответственности за свои действия… Да, прекрасное объяснение. Осталось проверить его на практике – не хотите ли вернуться и чем-нибудь поруководить на родине, дорогой вы наш эмигрант?

Остаток дня он провел в разговорах с соскучившимися родителями и каких-то вялых действиях, призванных побороть желание спать. Наконец, около полуночи погрузился в «Красную стрелу», зашел в свое купе, блаженно вытянулся на полке и тут же заснул.

На следующий день с утра, еще окончательно не придя в себя и сам удивляясь тому, где и чем занимается, Антон сидел в комнате арендованного офиса и разговаривал с первыми претендентами. Причина спешки и неожиданного обилия кандидатов давно разъяснилась. Оказалась, что другая американская фирма, у которой в последнее время плохо шли дела, неожиданно решила закрыть свое отделение в Питере. Наиболее сильным из нескольких десятков увольняемых сотрудников предложили, правда, переехать в отделение в Чехии. Но переезжать почти никто не захотел – выяснилось, что их и тут могут трудоустроить. Возможно, даже на лучших условиях. По крайней мере, «Зиллион», росший и искавший таланты по всему миру, отозвался сразу.